дальнейшей грубости. Однако я придержала язык и зло пялилась на леди Грету, пока

наконец она, отвернувшись, не удалилась, кинув через плечо:

– Утром явишься в мои покои, и мы обсудим твои уроки на день. Слишком долго

пренебрегали твоим просвещением в некоторых вопросах.

И с этой резкой репликой пошла дальше по коридору, расправляя подол платья, словно

тем самым могла унять собственную досаду. С горькой обидой я смотрела вслед леди

Грете, потом вихрем влетела в спальню, где принялась метаться по комнате, напрасно

терзая себя.

Еще не наступил вечер, когда я наконец увидела Элисандру. Я, кинувшись на кровать,

стала читать какой-то дурно написанный роман, когда она постучала в дверь и позвала

меня по имени.

– Входи! Входи! – крикнула я, садясь и чуть не прыгая на кровати. – Я тебя уже

обыскалась, но ведь ты не можешь остаться надолго? Ты же переоделась к ужину.

Элисандра сделала медленный и грациозный, как и все в ее исполнении, пируэт, дабы я

увидела во всем блеске ее платье. Поверх серо-голубиного шелка мерцала серебряная

сеточка, и в каждом ромбовидном пересечении тяжелых нитей покоилась жемчужина.

Черные волосы сестры убрали назад, заплели в косы и подкололи серебряными гребнями с

бриллиантами, по вырезу и на манжетах шли фестоны с теми же драгоценностями.

– Как я тебя нравлюсь? – спросила она, падая в кресло рядом с кроватью. – Произведу

ли впечатление на Меган Трегонийскую, станет ли она завидовать? Назовет ли лорд

Дирксон меня сокровищем Оберна, как прежде?

– Падет ли к твоим ногам принц Брайан и объявит тебя самой прекрасной женщиной

восьми провинций? – вторила ей я.

– И это тоже, – безмятежно согласилась Элисандра, чинно сложив на коленях руки.

Я мгновение рассматривала ее, ведь моя сестра была красавицей, от которой

невозможно отвести глаз. Разумеется, красива: с волосами чернее ночи и глазами,

унаследованными по линии Хальсингов, с тонкими чертами, как у матери, и

величественной осанкой, и природным изяществом, которое мне ни у кого больше не

встречалось. Однако было в Элисандре кое-что даже более поразительное – аура

совершенно невозмутимого спокойствия. Даже когда она говорила и жестикулировала в

ходе обычной беседы, за ее оживленными чертами и взглядами таилась величественная

умиротворенность. Когда же танцевала, то, казалось, двигается как фигура на фризе,

размеренно, порой застывая на месте, из одной точки до другой. Не выдавая чрезмерных

чувств, неважно, смеялась она или улыбалась. Величайшая бдительность укрывала ее, как

ширма из света или тени, на которой проступали те мысли или выражения, которые она

сама хотела показать окружающим.

Я ничего так не хотела, как быть похожей на нее, но на это не надеялась. И утешалась

мыслью, что сестра любит меня и никогда не устает выражать свою любовь. Со всеми она

была обходительна и никогда не говорила в гневе, однако ко мне выказывала глубокую

привязанность, чем заставляла чувствовать в ответ пылкую признательность. У

Элисандры не было поводов любить незаконнорожденную сводную сестру, навязанную

35

36

решительным и упрямым дядей, однако она любила – и это являлось истинной причиной

тому, что я жаждала, жаждала каждый год вернуться в замок Оберн.

– Сколько пробудет здесь эта противная Меган? – некоторое время спустя спросила я.

Элисандра заметно повеселела:

– Что заставляет тебя думать, что она противная?

– Брайан сказал, что она строит ему глазки.

Сестра кивнула:

– Все девушки строят ему глазки.

– Ну, в ее исполнении, по-моему, выглядит еще хуже всех.

– Ты просто так говоришь, потому что она здесь.

– Так она противная? – спросила я.

– Не особенно. Скучноватая. Ее отец очень могущественный и думает, что это

восполняет недостаток ума как его, так и его дочери. – Элисандра чуть пожала плечиком. –

Кто знает? Может, он и прав. Так тебе понравилось путешествие?

– О, это было самое чудесное путешествие! – воскликнула я. – Мы ехали и ехали, а

потом достигли леса и пришлось спешиться, а потом разбили лагерь у реки Файлин и ели

урму…

– Урму?

Я восторженно закивала.

– Да, это такой ядовитый фрукт, и Джексон…

– Ядовитый!

– Ну, ядовиты только семена. Джексон учил нас, как его есть, но только Кент, Родерик и

я попробовали.

– Кто такой Родерик?

– Новый гвардеец из Велидора. Он отправился охранять нас, хотя Брайан сказал, что

ему не нужна никакая охрана. Я ни разу не видела, как Родерик управляется с мечом, –

добавила я, – но он очень ловко владеет арбалетом. Мне он пришелся по нраву. Все время

улыбается.

– Придется подкараулить его, ведь гвардейцы не часто попадаются мне по пути. Вы

нашли кого-нибудь из алиор?

Я заколебалась: вообще-то, на деле мы никого не нашли, хотя с одной пересеклись.

– Нет, – ответила я. – Впрочем, не думаю, что дядя ожидал иного. Наверное, нужно

было вести себя потише.

Элисандра слабо улыбнулась:

– Может, оно и к лучшему. Не думаю, что мне доставило бы удовольствие путешествие,

где ловят диких существ, чтобы продать потом в неволю.

В тот день именно эта мысль начала донимать меня, но она была еще в новинку, и я не

осмелилась ее обсуждать.

– А мне нравится, что в замке живут алиоры! – воскликнула я. – Крессида заплетает

мне косы, когда никто не уделит ни минутки. Она не отходила от моей постели три ночи

подряд, когда я болела прошлым летом…

– Да, – кивнула Элисандра, – невозможно представить без них нашу жизнь. Просто

временами… – Она замолчала, пожала плечами и улыбнулась, отбросив свои мысли. – Так

что еще происходило в вашем чудесном путешествии? Ты спорила с Кентом? Флиртовала

с Брайаном?

Я собиралась держать в тайне это величайшее предательство, да только слова

зародились в душе как ураган, и я единым махом быстро и виновато выпалила,

признаваясь:

– Ох-Элисандра-да! То есть я флиртовала с Брайаном. Мы ехали обратно, и он

рассказывал мне о Меган Трегонийской, и как лорды и леди разговаривают друг с другом,

36

37

и он… он поцеловал мне руку! Прости, прости, но я не знала, что он собирался сделать, и

я так счастлива, но знаю, это нехорошо…

Элисандра рассмеялась. Она взяла мои преступные руки в свои ладони:

– О, глупышка Кори, Брайан целует руки множеству девушек. И губы, если уж на то

пошло, когда поблизости нет четырех-пяти соглядатаев. Брайан обожает флиртовать. И

ничего не может с собой поделать. Все девушки без ума от красивого молодого принца.

– Так ты не против? – озадаченно спросила я. – Потому что я не стараюсь обожать его,

ты же знаешь, я рада, что из всех девушек замка именно ты предназначена ему в жены,

потому что ты красивая и добрая, и заслуживаешь его больше всех. Но я ничего не могу с

собой поделать. Когда я смотрю на него, то сердце просто болит. Каждую зиму, когда я

возвращаюсь домой, я стараюсь его забыть. Может, в этом году мне удастся с этим

справиться.

Элисандра все еще смеялась, но теперь выглядела чуточку грустной, хотя я не могла бы

сказать, что в моей сбивчивой речи послужило искрой, зажегшей это чувство.

– Не ради себя самой я хочу, чтобы ты излечилась от любви к Брайану, – тихо

промолвила она, сложив руки на коленях. – Мне не по душе видеть, что тебе больно или

твое сердце разобьется. Брайан прекрасно знает, в чем состоит его долг. И никакое твое

обожание не изменит ничего.

– Знаю, знаю, – несчастно заверила я. – Даже не будь он обручен с тобой, Брайан не

полюбил бы меня. На таких, как я, не женятся принцы.

Сейчас Элисандра стала еще грустнее, хотя улыбнулась и наклонилась, чтобы