встречах с принцем. Я вспомнила сегодняшний поцелуй в столовой. Все мы всегда

обожали Брайана, но не ждали, что он нас вдруг заметит. Теперь, когда это произошло, все

оказалось намного страннее, чем мы себе представляли.

Мы еще немного поговорили, прежде чем я смогла улизнуть и выйти из замка, в стенах

которого мыслям, витавшим в моей идущей кругом голове, казалось, было слишком тесно.

Я знала, что решить головоломку мне не под силу, однако небольшая прогулка могла, по

крайней мере, меня успокоить.

Я довольно быстро прошла через сад, спугнув несколько влюбленных парочек и стаю

птиц. Мой путь неосознанно лежал на задний двор замка, к казармам гвардейцев и

оружейному двору, где и сейчас проходила тренировка.

Я взобралась на свое обычное место и принялась наблюдать за бойцами. Никого из них

я не узнавала. В конце концов, спустя почти час, проведенный в борьбе с желанием тоже

кого-нибудь поколотить и тем самым хотя бы отчасти избавиться от снедавшей меня

досады, мне представилась возможность поговорить с парой юных гвардейцев,

остановившихся рядом со мной, чтобы стянуть шлемы и нагрудники.

– Вы, случаем, не знакомы с гвардейцем по имени Родерик? – спросила я, мило

улыбаясь.

Тот, что пониже, совсем юный мальчишка, по виду едва ли старше шестнадцати,

улыбнулся и ответил:

– Родерика каждый знает, только он больше не гвардеец.

69

70

Неужели он оставил замок и свою службу у принца? Сердце у меня сжалось.

Подобными новостями Элисандра не стала бы делиться в письме.

– Больше не гвардеец? Что ты имеешь в виду?

– Он теперь младший сержант. Стал им, когда я прибыл из Мелидона, – объяснил

второй, повыше и покрупнее, чуть менее приветливый, чем его товарищ.

А, так значит, его повысили. Мое сердце забилось вновь.

– И поэтому он не упражняется во дворе с остальными?

– Не упражняется, потому как его здесь нет, – заявил второй гвардеец. – Уехал в

Трегонию вместе с дамами Хальсинг.

Плохое настроение внезапно нахлынуло с новой силой: казалось, все меня бросили.

– Значит, в Трегонию. Очень хорошо, – коротко сказала я. – Никто, полагаю, не знает,

когда они вернутся?

– Нам никто не докладывал, – весело отозвался тот, что пониже. – Хотите оставить

Родерику послание?

Силы небесные, нет! Что я могла написать? Я поднялась на ноги и расправила юбку.

– О, нет. Я его потом отыщу. Большое спасибо за помощь.

С этими глупыми словами я повернулась и почти бегом направилась к замку, где мне

внезапно совершенно расхотелось находиться.

Прошло еще два дня, прежде чем вернулась Элисандра. Я провела их настолько лениво,

насколько можно было представить: спала до полудня, читала романы в гостиной

Элисандры и не разговаривала с остальными обитателями замка до самого ужина, за

которым казалось, что все осталось по-прежнему: Брайан, Дамьен, лорд Мэттью и Кент

сидели за главным столом вместе с несколькими важными гостями, я – рядом с Мэриан и

Анжелой, и все сплетничали. В эти два вечера, оказавшись без надзора леди Греты, я

попробовала вино, которое слуги разносили по столам, но вкус его мне не понравился. А

вот колодезная вода была, как всегда, невероятно вкусной, и я довольствовалась ею.

Брайан по-прежнему к воде не прикасался, хотя Дамьен пил ее, когда не пробовал

очередную бутылку вина, распечатанную по приказу принца.

Мне начало казаться, что Брайан несколько более сумасброден, чем я до сих пор

считала.

После ужина, за которым я съедала столько сытных блюд, сколько могла, наверстывая

упущенное за намного более скромным столом бабушки, я возвращалась в свою комнату,

чтобы несколько часов поспать. В обе эти ночи, как и в большинство ночей тем летом, я

просыпалась, стоило часам пробить два.

Зимой бабушка учила нас с Милеттой кое-чему из темной магии: зельям, смешивать

которые полагалось исключительно в полночь, и растениям, срезать которые можно было

только в новолуние. Так у нас появилась привычка поздно вставать и рано ложиться,

чтобы вновь проснуться среди ночи и поупражняться в своих новых умениях. Оказалось

непросто сразу приучить свой организм к привычному для остальных распорядку.

Впрочем, я обнаружила, что мне нравится бродить ночами по темному, но отнюдь не

безмолвному замку.

В самих коридорах никогда не бывало полной тишины, даже в столь поздний час. В

первую ночь я украдкой пробиралась мимо комнат постоянных обитателей замка и гостей.

За одной-двумя дверями мне слышался то тихий шепот разговора, то раскаты смеха, то

едва уловимый плач. Иногда из-под двери пробивалась полоска света, хотя из комнаты не

доносилось ни звука: там, как я думала, кто-то читал допоздна, писал невеселое письмо

или отгонял приведения или воспоминания при помощи зажженной свечи.

Я поднималась наверх к комнатам слуг, где царила мертвая тишина. Эти тяжело

работающие люди не тратили по ночам времени на пустые разговоры и суеверия,

предпочитая использовать для сна каждую имевшуюся на то минуту. Еще один пролет, на

70

71

самый верхний этаж замка, к занавешенному дверному проему, за которым обитали

алиоры. Здесь не было двери, которая преградила бы мне путь, однако я не входила

внутрь. Стоя снаружи, я прислушивалась к странному свисту и шипению, которые

издавали спящие алиоры. Их голоса были тонкими, безнадежными и беззащитными, а я

представляла их столь громкими и пронзительными, что они могли бы донестись до их

близких в Алоре. Чем дольше я стояла, слушая эти странные, скорбные звуки, тем сильнее

становилась охватывавшая меня грусть. Остановив взгляд на золотом ключе, висевшем за

дверью, я думала о Джексоне, который охотился сейчас у реки Файлин, и мне становилось

так холодно, как не бывало с самого зимнего солнцестояния.

Терпеть это долго не было сил. Я поспешила вниз по лестницам и через парадный вход

вышла в теплую летнюю ночь. У дверей стояли гвардейцы, которые хоть и удивились, что

та, что приравнивается к аристократии, разгуливает по замку по ночам, не стали мне

препятствовать. Уважительно отсалютовав, коротко поднеся кулак ко лбу, они проводили

меня взглядом. Мои туфли издавали странные клацающие звуки, стуча по брусчатке двора,

как ни старалась я ступать потише. Казалось, это моя собственная тень вдруг обрела тело

и следовала за хозяйкой по пятам. Я решила, что, если мне когда-нибудь еще доведется

бродить среди ночи, надену для этого тапочки.

Я остановилась у большого фонтана, вода в котором продолжала пениться еще долго

после того, как все отходили ко сну. Взобравшись на парапет, я развела руки в стороны для

равновесия, а затем неуверенно сделала полный круг по всему периметру. Ребенком я

часто проделывала этот трюк, однако повторять его казалось не слишком приличным с тех

пор, как мне исполнилось пятнадцать. Удивительно, каким счастьем наполнила меня эта

прогулка вокруг фонтана, ощущение водяных брызг на лице и удержание равновесия на

покатых камнях. Тихо рассмеявшись, я завершила круг и спрыгнула вниз.

Несколько быстрых шагов привели меня к большим воротам, что охраняли вход в

замок. Здесь на посту стояло четверо мужчин, чья негромкая беседа смолкла, стоило им

заслышать мое приближающееся цокание. Все они немедленно обратились в слух,

положив руку на оружие и прикидывая в уме, какого рода угрозу я могу представлять. Мне

это понравилось: я почувствовала, что могу спокойно спать по ночам, зная, что гвардейцы

готовы защитить от любой опасности, и неважно, исходит она изнутри или снаружи.

Впрочем, по меньшей мере двое из них узнали меня сразу же, как и я их: это были

пареньки, с которыми сегодня днем я разговаривала на оружейном дворе.