Я вытряхнула маренник в неглубокую чашку, стоявшую у нее на ночном столике.

– Попробуй и увидишь, – возразила я.

Я слышала, как она перебирает пузырьки и флаконы в моей сумке.

– Этот выглядит интересно. И этот тоже. О, какой красивый голубой цвет. Для чего он?

Я повернулась посмотреть, что за флакон она держала напротив свечи.

80

81

– Это корень крепня. Болеутоляющее. Однако принимать его следует в крошечных

дозах, иначе он может тебя убить.

Она быстро вернула флакон обратно в сумку, но продолжала смотреть на него с

сомнением.

– Правда? И сколько же нужно принять?

Я вернула баночки с остальными травами на место, плотно закрыв крышкой каждую из

них.

– Содержимого этого пузыречка хватит, чтобы убить дюжину людей, – объяснила я. –

Но у него немного солоноватый вкус, так что просто так подлить его кому-нибудь в воду

или в вино не получится.

– Я думала, что бабушка не учит тебя черной магии, – сухо заметила Элисандра.

Я улыбнулась:

– Это не магия, а травознание. Корень крепня можно найти у любой травницы отсюда

до самой Файлинской ярмарки, хотя за пределами Котсуолда он обойдется тебе недешево.

С ним надо быть осторожным и всегда держать под рукой противоядие.

– Противоядие? Какое?

Я взяла флакон с белым, почти прозрачным порошком, мелким как пудра:

–Женьшеница. Ее тоже можно купить повсюду.

Она забрала у меня флакон и поднесла его к свече. В ее руках он словно бы сиял

изнутри молочным светом.

– Она тоже соленая?

– Нет, у нее вообще нет вкуса.

– А сколько нужно противоядия?

– Если проглотить чайную ложку корня крепня, достаточно всего нескольких крупинок

женьшеницы, – сказала я. – Вообще, женьшеница – прекрасное противоядие в

большинстве случаев, если принять ее достаточно быстро после отравления, потому что

тело ее отторгает. А вместе с ней и все остальное, что попало в твой организм. Некоторые

используют ее даже при лихорадках, ибо считают, что она очищает кровь.

Элисандра вернула флакон обратно в мою сумку.

– Ты знаешь удивительные вещи. – Она взяла в руки очередную баночку, на этот раз –

маленький глиняный горшок с нарисованными на нем цветами. – А что здесь?

– Приворотное зелье, – усмехнулась я.

Элисандра взглянула на меня:

– Не может быть!

– Может. Собственно, я продала немного как раз вчера вечером.

– Продала? И кому же? Оно сработало?

Теперь я широко улыбалась.

– По уши влюбленному стражнику на посту у ворот замка. Мы случайно разговорились.

Я пока не знаю, сработало ли, но он казался преисполненным надежд.

– И сколько нужно принять, чтобы оно сработало? От него есть противоядие?

– Зачем же противоядие от любви? – рассмеялась я.

– На случай, если передумаешь. Если мужчина окажется не тем, кем ты его считала.

– В таком случае, полагаю, противоядием будет его избегать.

Она вытащила пробку и понюхала содержимое.

– Слишком поздно! – возразила она. – Он уже любит. Оно совсем не пахнет.

– Поэтому его так легко подлить кому-нибудь в еду или напиток. Но почему тебе вдруг

не хотелось бы, чтобы кто-то тебя любил? Если, конечно, он не шут гороховый.

Элисандра заткнула горшок пробкой и вернула его на место.

– Иногда проще, если тебя не любят. А что в этой банке? О, какой ужасный запах.

Готова поспорить, этим зельем тайком не воспользуешься.

81

82

Один за другим она перебрала все флаконы и пузырьки в моей коллекции. Я показала

ей порошки и микстуры, способные излечить от кашля, способствовать зачатию и

улучшить память, а также настойки, которые снимали жар и спасали от отчаяния. Мне

сложно сказать, был ли ее интерес к лекарствам искренним или ей просто хотелось

побольше узнать обо мне, рассмотрев вещи, в которых я разбиралась. Когда мы перебрали

все содержимое сумки, я настояла, чтобы она переоделась в ночную рубашку и выпила

настой, который я для нее приготовила. Было так странно этой ночью оказаться той

сестрой, которая укладывала вторую спать, поцеловав ее в лоб и пожелав спокойной ночи.

Когда я задула все свечи, кроме той, что была у меня в руке, Элисандра улыбнулась и

прошептала:

– Я скучала по тебе, Кори. Как хорошо, что ты здесь.

Глава 7

Через несколько недель замок начал постепенно заполняться. Я испытывала

двойственные чувства к летнему балу, обещавшему стать самым значительным приемом в

моей жизни. С одной стороны, мне нравилось наблюдать за прибытием каждого нового

гостя, перешептываться с Мэриан и Анжелой, гадая, кто из симпатичных молодых дворян

пригласит нас на танец, и находя непростительные изъяны во всех остальных девушках.

Каждый последующий ужин был роскошнее предыдущего, каждый день нас ждали новые

развлечения до самой поздней ночи. С другой стороны, суета, безусловно, нарушила

привычное течение жизни при дворе. Я редко оставалась наедине с Элисандрой, или с

Кентом, или хотя бы с Мэриан и Анжелой. Даже ночью в коридорах постоянно слышались

голоса и шаги; казалось, замок никогда не спит. Я и радовалась, предвкушая, и

беспокоилась из-за непривычной суматохи. Как и Элисандра, я начала засыпать с трудом.

Возможно, причиной тому служили и ночные прогулки, от которых я так и не

отказалась, хотя теперь они стали короче. Мне становилось все труднее приходить на

самый верх, к алиорам. Каждый новоприбывший высокородный гость привозил с собой

прислугу-алиору; и всех их селили на чердаке, вместе с сородичами, уже жившими в

замке. Прибавление каждого хрупкого существа к нескольким десяткам уже имевшихся

обитателей влияло удивительным тревожным образом. Из открытой комнаты исходил

некий поток – словно свечение, запах или тихое гудение, хотя и не они; скорее это было

ощущение сгущавшейся мощи, нараставшей силы. Будто алиоры черпали силы друг у

друга, укрепляли, возрождали друг друга. Мне стало страшно стоять там и впитывать это

странное, горькое излучение; но каждую ночь я приходила, изголодавшись по этой

мощной силе.

В поисках противоядия сему ощущению волшебства каждую ночь я спешила вниз в

очень человеческую компанию стражников у ворот. Я крепко сдружилась с Клуатом,

Шорро, Клемом и Эстисом, и знала в подробностях, как продвигаются ухаживания

первого. Шорро возмущался неспешностью событий, но осторожного Клуата, похоже,

подобное их течение устраивало.

– Она приходит поглядеть на четыре из пяти его тренировок; иногда задерживается

поговорить, а иногда убегает обратно на кухню, будто боится, что он возьмет ее прямо

там, в грязи.

– Шорро! – возмутился Клуат. – Как ты разговариваешь с леди?

– Правда? Приходит поглядеть на него? Мне бы хотелось увидеть эту девушку. Может, я

тоже выйду как-нибудь пополудни посмотреть на вас.

Шорро отвесил мне поклон. Весьма изящный – он, видимо, упражнялся в сим умении.

Эстис рассказал, что благодаря потоку горничных, прибывавших в замок вместе с гостями,

коротышка блаженствовал. «Парень и двух часов ночью не спит, зато счастлив», – так

82

83

выразился стражник. Шорро в ответ ткнул приятеля в плечо, но я верила, что мне сказали

правду – парень действительно был ловеласом.

– Мы были бы рады показать тебе свои скромные успехи, – заявил он мне. – Я бы

отчаянно сражался в твою честь.

– Шорро! – хором упрекнули его трое остальных.

Однако я хихикнула, стянула длинный шарф, который носила на талии, и, cкрутив,

бросила ему:

– Сражайся так, чтобы я могла тобой гордиться. Я приду завтра. Одному из вас

придется показать мне твою девушку, – обратилась я к Клуату.

На следующий день я появилась на оружейном дворе, где почти не показывалась в