Эти панели транслируют электромагнитную матрицу нервной системы. Они записывают подвижный отпечаток человеческого бытия, каждый из которых так же уникален, как и отпечатки пальцев. Их назначение — передать финальное состояние матрицы в момент смерти человека. Смерть — спусковой крючок, пуля — психика человека, цель — сенсоры машины. Это очень сложная и громоздкая машина, и она записывает принятые сигналы на отрезок Ленты, который спокойно умещается на вашей ладони. Все, чем человек был или надеялся быть, — теперь будет весить меньше унции. А через тридцать дней Ленту уничтожают. Так-то вот! И все.

Но бывали случаи, очень редкие и хранящиеся в секрете, — когда Ленты постигала иная участь. Назначение этого сложного и дорогостоящего процесса состоит в следующем: имеются люди, которые, умирая внезапно во время пребывания на планете Земля, уносят в эту слезную долину небытия информацию, необходимую экономике, технологии, национальным интересам Земли. Вся система воспроизведения и направлена на возвращение этих ценных данных. Но даже сверхмогучая машина не в состоянии извлечь из Ленты всю необходимую информацию. Поэтому у каждого носителя панели берется и замораживается образец ткани. Эту ткань вместе с Лентой хранят тридцать дней и тоже уничтожают. Если необходимо совершить воспроизведение, то из образца ткани выращивается целое новое тело с помощью РУ Ра, Резервуара Ускоренного Роста, которое полностью дублирует старое, не считая того, что мозг его — чистый лист. На этот чистый лист накладывается затем записанная матрица сознания, и новый индивид обладает теперь всеми мыслями и памятью погибшего оригинала вплоть до самого момента смерти. И он способен теперь сообщить информацию, которую Мировой Конгресс счел требующей воспроизведения. Вся система находится в квадратной, в четверть мили площадью, крепости в Далласе и охраняется, как зеница ока.

— Вы полагаете, что это я похитил Ленты? — спросил я.

Он скрестил и снова расправил ноги и отвел взгляд.

— Согласитесь, что здесь имеется система, и она каким-то образом связана с вами.

— Все это так, но я не крал Лент.

— Но согласитесь, что однажды вы уже были под следствием по обвинению в попытке подкупить работника правительства и получить в свое владение Ленту вашей первой жены, Кэтрин?

— Это зафиксированный факт, и я не буду его отрицать. Но обвинение было отброшено.

— Верно, вы могли позволить себе нанять слишком много отличных адвокатов, и Ленту вы в конце концов так ведь и не получили. Но позже она была похищена, и лишь годы спустя мы обнаружили, что она не была уничтожена в назначенный расписанием день. Вас сюда мы не могли привязать никоим образом. Но и связаться с вами тогда мы тоже не могли.

Я улыбнулся, заметив, как он сделал ударение на слове «связаться». У меня тоже есть своя система безопасности.

— И что же, по-вашему, я сделал бы с Лентой, если бы завладел ею с некоей целью?

— Вы богатый человек, мистер Сандау, один из немногих, кто может позволить себе дублировать оборудование для воспроизведения. И ваше обучение…

— Признаюсь честно, что такое желание у меня однажды было. И поскольку я не получил Ленту, то попытка так и не была осуществлена, к сожалению.

— Тогда как вы объясните остальные происшествия? Последовательные хищения, происходившие на протяжении веков. И все они касаются ваших друзей.

— Я не обязан ничего объяснять, и тем более вам. Но я скажу вам вот что: я их не трогал. И до настоящего момента даже не имел понятия о том, что они похищены.

«Но великий Боже! Это же та самая шестерка!»

— Принимая ваше утверждение за правду на настоящий момент, — продолжал он, — не могли бы вы дать нам какой-нибудь ключ к вопросу: кто мог бы быть так заинтересован в этих людях, чтобы пойти на такие крайности?

— Я не могу вам ничем помочь, — ответил я, видя в своем воображении Остров Мертвых. Я понимал, что мне самому придется выяснять эту загадку.

— Мне кажется, — произнес Бриггс, — что я должен напомнить вам о том, что это дело не будет закрыто до тех пор, пока мы не добудем достоверных сведений о местонахождении Лент.

— Понимаю, — согласился я. — Не скажете ли, сколько незакрытых дел на счету вашего Департамента к настоящему моменту?

— Количество не имеет значения. Дело в принципе. Мы никогда не сдаемся.

— Нет, просто я слышал, что таких дел слишком мало, — заметил я, — и все они очень уж заросли пылью.

— Как я понимаю, вы отказываетесь сотрудничать с нами?

— Не «отказываюсь». Просто не могу. Я ничего не могу вам рассказать.

— И на Землю вы со мной не вернетесь?

— Чтобы ваш шеф повторил все, что вы мне только что сказали? Нет, спасибо. Передайте ему, что я очень сожалею. Скажите, что я помог бы, если бы смог, но просто не вижу, как я могу это сделать.

— Хорошо. Тогда я подумаю. Мне пора. Благодарю за обед.

Льюис Бриггс поднялся.

— Вы вполне можете остаться до утра и отлично выспаться в удобной кровати, — предложил я ему.

Он покачал головой:

— Спасибо, но я не могу. Я должен дать отчет за каждый день, проведенный на задании.

— А как считаются дни, когда вы в субпространстве?

— Это сложная система, — ответил Бриггс.

Итак, я принялся ждать почтальона. Это большая факсимиль-машина, которая превращает полученные по бучу сообщения в письма и передает их Секару, а тот их сортирует и подает в мою приемную корзинку. Тем временем я готовился к посещению Иллирии. Я проводил Бриггса до самого взлетного поля. Я видел, как он сел в корабль, и проследил за взлетом по своей системе мониторов, пока его корабль не покинул систему Вольной. Я предполагал, что в один прекрасный день я снова увижу Бриггса или его начальника, если мне удастся и в самом деле разузнать, что происходит, и вернуться потом домой. Мне стало ясно, что, кто бы ни ждал меня на Иллирии, банкетов в мою честь он давать не станет. Вот почему подготовка состояла в основном в выборе оружия. Пока я перебирал и откладывал смертоносные игрушки младшего разряда из моего арсенала, я размышлял о воспроизведении.

Бриггс был прав, конечно. Только очень богатый человек может продублировать дорогое воспроизводящее оборудование, такое же, что упрятано в Далласе. Потребуется и определенная исследовательская работа, потому что некоторые тонкости процесса до сих пор содержались в строгом секрете. Я искал подходящие кандидатуры среди моих конкурентов. Дуглас? Нет. Он меня ненавидел, но к таким изощренным способам, чтобы разделаться со мной, прибегать бы не стал. Креллсон? Этот сделал бы, если бы мог, но я держал его под таким скрупулезным наблюдением, что был уверен — ничего столь масштабного он не предпринимал. Леди Гноил с Ригаля? Практически она впала в старческое слабоумие. Империей руководят дочери, и они вряд ли пойдут на такие расходы ради мести, и в этом я был уверен. Кто же тогда?

Я проверил свои записи, в них финансовые операции такого масштаба не отмечались. Поэтому я послал курьерграмму в Центральное Регистрационное Отделение местного астрорайона. Но прежде, чем пришел ответ, я получил сообщение от Марлинга — ответ на мою депешу с Дрисколла.

«ПРИЛЕТАЙ НА МЕГАПЕЮ НЕМЕДЛЕННО».

Вот и все, что в нем говорилось. Никаких формальных украшений, характерных для стиля пейанца. Одно лишь голое предположение и повелительное наклонение. Предположение, причем не одно, с моей стороны, а повелительное наклонение в курьерграмме от Марлинга. Значит, требовалось поспешить. Или Марлингу стало хуже, чем я мог предполагать, или мой запрос вызвал большие волны.

Я приказал послать курьерграмму о моем вылете и отправился в путь.

М Е Г А П Е Я. Если вы выбираете место умереть, то вполне разумно выбрать место поудобнее. Пейанцы так и сделали и поступили мудро, как мне кажется. Место это, как мне говорили, было довольно заброшенным, но они сначала как следует поработали над ним, потом переселились и принялись доживать дни тихой старости.