Если все мышцы Князева сразу же откликнулись на приказ мозга: «Тревога!», то раненая нога выполнила его с опозданием: сделав рывок вперед, чтобы перехватить насильника, Артур выбросил вперед хромую ногу для подсечки, но озверевший от злости мужчина махнул в его сторону зловеще блеснувшим ножом, уклонился от выброшенного носка ноги в желтом полуботинке и в несколько прыжков преодолел расстояние до все еще стоявшей у парапета девочки с поднятыми к желто-зеленому небу руками. Нож взлетел над ней, но опуститься не успел: почти невидимый клинок рапиры, выскочивший из трости, вошел в ту самую точку на теле человека, после чего получивший эту рану сразу вырубается и потом очень долго выкарабкивается из реанимационной мглы... И память об этом июньском вечере останется у подонка на всю оставшуюся жизнь. Ненавидел Князев бандитов, грабителей, рэкетиров, но больше всех — насильников. Кстати, в тюрьмах, колониях насильникам тоже живется несладко: их сразу «петушат» уголовники, а потом делают покорными «шестерками», если вообще оставляют в живых.

Бородатый ублюдок рухнул мордой вперед на камни набережной, из уголка его все еще ощеренного рта потекла струйка крови, глаза помутнели рука, выронившая длинный нож с деревянной рукояткой, прижалась к почти незаметной треугольной ранке в области подложечки. Артур дотронулся до острого плечика девочки, та вздрогнула и повернула к нему побелевшее лицо, в темных глазах появилось осмысленное выражение.

— Где твой дом? — спросил Артур.

Девочка приблизила к нему треугольное лицо, пошевелила припухлыми, с кровоподтеками губами. Он, уже догадываясь, внятно повторил свой вопрос. Она показала на ту самую арку, из которой только что выбежала, потом дотронулась пальцем до своих губ, ушей. Девочка была глухонемой. И у Артура мелькнула мысль, что нужно было клинок направить в сердце этого бородатого выродка... И тут девочка нагнулась над поверженным насильником, заглянула черными провалами несчастных глаз в посеревшее лицо, откашлялась и несколько раз плюнула на него, потом босой пяткой стала топтать эту гнусную физиономию с закатившимися глазами и стальными зубами...

Артур осторожно взял ее за тонкую руку и кивнул на дом: мол, пойдем туда? Услышав шум мотора и заметив далекие огни приближающейся со стороны Московского проспекта машины, снял с себя куртку и накинул на плечи девочки. На вид ей было не больше тринадцати-четырнадцати лет. Машина-фургон промчалась мимо, они перешли проезжую часть, миновали арку. Девочка показала глазами на освещенные окна второго этажа, мол, она живет там, потом быстро-быстро что-то стала показывать на пальцах. Губы ее шевелились, выражение детского лица постоянно менялось, потом, сообразив, что ее спаситель ничего не понимает, схватила его за руку, подвела к двери в подвальное помещение, возле которой желтела куча песка, лежали железобетонные блоки, — по-видимому, здесь шел ремонт помещения, в котором расположится какая-нибудь мастерская или скорее всего магазинчик. Девочка показывала рукой на полураспахнутую дверь, дотрагивалась ладошкой до пораненных губ, груди, бедер. И Артур понял, что насильник, зажав ей рукой рот, затащил туда, раздел и хотел изнасиловать, но она...

Что сделала она, он уже знал. Оставив Артура у двери, девочка нырнула в темень подвала, что-то там стукнуло, послышалось шуршание, скрежет, а немного погодя глухонемая появилась в коротком платье и босоножках. Куртку Князева она протянула ему. В сумраке, — а здесь, во дворе-колодце, было гораздо темнее, чем на набережной, — большие глаза ее уже не казались черными ямами, в них даже засветился нежный огонек.

— Ты домой? Домой? — показал глазами Артур на ее окна. Она закивала, и впервые жалкая улыбка тронула ее разбитые губы.

— А этот... — он повернул голову к арке. — Надо в милицию сообщить.

Она поняла, и тут же треугольное личико с большими глазами и пушистыми ресницами исказилось: она плюнула на асфальт, тонкими ногами в белых босоножках потопталась на этом месте, потом нагнулась, сделала руками такой жест, будто что-то тяжелое подняла, перевалила через препятствие и бросила... в воду!

Артур подумал, что, пожалуй, нужно из ближайшего телефона-автомата позвонить в милицию, а то глухонемая девочка и впрямь сбросит насильника в Фонтанку... Когда он, надев куртку, собрался уходить, девочка вдруг приподнялась на цыпочки и совсем по-детски благодарно клюнула его в щеку, этого ей показалось мало, и она провела испачканной ладошкой по его груди.

— Не надо, — показал он глазами на набережную. — Не тронь его. Пусть валяется... до приезда милиции. Понимаешь?

С тротуара он оглянулся: девочка стояла у парадной и смотрела на него. И опять ее глаза показались ему черными колодцами в белой ночи.

Артур уже возвращался с прогулки домой, когда со стороны Невского проспекта показалась на набережной Фонтанки «скорая» с синей мигалкой. Остановилась она у другого дома, потом задом попятилась к тому месту, которое указал по телефону Князев. Даже не оглянувшись, он, чуть заметно прихрамывая, вошел в свою парадную и зашагал по каменным ступенькам к себе на третий этаж.

Это был первый «укус» Скорпиона. Потом случались и другие «укусы», даже смертельные. Вот тогда близкие коллеги Артура и прозвали его Скорпионом. Учитывая, что он родился под знаком этого созвездия, прозвище воспринималось Князевым спокойно. А о том, что он мастер спорта по фехтованию, знали лишь Селезнев и Владислав Романов. Нужды носить с собой трость в рабочее время у Артура не было: он достаточно хорошо был вооружен, но поздно вечером, выходя из дома по личным делам, не забывал захватить «жало Скорпиона». В святом граде Петра стало слишком беспокойно, иногда пройдешь несколько кварталов — и не встретишь после одиннадцати вечера ни души. Лишь на Невском, Литейном и других центральных проспектах можно было увидеть людей. Но это были не законопослушные обыватели, скорее — ночные «голуби» и «ястребы». Тот самый контингент больших городов, который предпочитает ночную жизнь: подвыпившие бизнесмены с телохранителями у ресторанов и казино, обтянутые лайкой дорогие проститутки, работающие под бдительным оком сутенеров, юркие кавказцы и азиаты, торгующие наркотиками, крикливые банды подростков, которые могли к любому привязаться, потому что нападали лишь кучей, их опасались даже вышедшие на охоту педерасты, эксгибиционисты, бомжи, рэкетиры, ошивающиеся у ночных ларьков со спиртным.

Сегодня, в прохладный октябрьский вечер, Артур, вышел из дома с тростью. Он давно уже не хромал, нога полностью восстановила свои функции, и он мог владеть ею во время рукопашного боя наравне со здоровой. В тридцать три года на закаленном мужчине даже серьезные раны заживают довольно быстро. Не зарубцовывалась лишь самая страшная рана: смерть Ирины и Наташи. Владея аутотренингом и основами медитации, Артур днем заставлял себя отключаться от тягостных воспоминаний. Но ночью, во сне, застреленные бандитами жена и дочь часто смотрели огромными печальными глазами без зрачков и что-то говорили. Разговоры забывались, лишь он раскрывал утром глаза, а вот черные глаза без зрачков... Глаза тревожили, будто напоминали о чем-то, еще им не сделанном...

Небо над головой было звездным, луна несколько дней назад совсем истончилась и исчезла, а вот Млечный Путь явственно проступил над отражающей его маслянистой черной поверхностью Фонтанкой. Если остановиться на набережной и долго смотреть на небо, то увидишь спутник, иногда и два. Сколько их теперь летает в космосе вокруг планеты Земля! Сотни, тысячи?..

Шел Артур к Кристине Васильевой на Суворовский проспект. Ждать в эту пору троллейбус было безнадежным делом, они и днем-то ходили редко. Зато такси, иномарки то и дело мелькали на Невском, освещенном желтоватыми светильниками. С красочных рекламных щитов улыбались полуобнаженные красотки, мужественные мужчины в ковбойских помятых шляпах и джинсовых куртках с бахромой подносили к губам американские сигареты, с афиш кинотеатров сверкали голыми ягодицами героини эротических фильмов...