Что касалось труда, в меньшей степени связанного с поднятием тяжестей, а в большей — с умом, умением и сноровкой, то ему следовало перво-наперво… научиться. Потому любой цех, от ткацкого до кузнечного, если и готов был принять новичка, то исключительно в качестве ученика. Иначе говоря, мальчика на побегушках при мастере, трудиться на которого предстояло в течение первых нескольких лет разве что за еду и кров. И это в лучшем случае. Если мастера, нуждающегося в ученике, вообще удалось бы отыскать.

О стезе белоручки, вроде жреца, мага или, скажем, писаря, в случае Джилроя вообще не приходилось мечтать. Ввиду незнания оным хотя бы грамоты.

Посему, оценив все расклады и, как он думал, разобравшись с желаемым и действительным, направился Джилрой не собственный пот проливать, но чужое пиво. В ближайшей таверне и по сходной цене. Не пополняя тем самым свой денежный запас, а совсем наоборот.

Помимо хмельного напитка, нашлись в таверне и другие забавы, милые сердцу давно взрослого, но по-детски беспечного лентяя. Девицы — не блещущие внешностью, но зато легкодоступные, непритязательные и не шибко обременительные для кошеля. Игра в карты или в кости. Ну и просто беседа в приятной компании. Где все друг другу рады, друг дружку уважают и ценят… на словах. Чуть ли не в вечной дружбе клянутся. А на следующее утро едва ли даже способны вспомнить имя хоть одного товарища по недавнему застолью.

Как бы там ни было, а первого же вечера на воле, вечера, проведенного в таверне, хватило Джилрою, чтобы осознать: соскучился он по такой жизни. По пиву, девкам, пьяной болтовне, а также картам и костяшкам. Понял веллундец, чего ему не хватало, когда он оказался под колпаком короля и сэра Ролана. Повторения захотелось… затем еще и еще. А опомнился Джилрой только неделю спустя. С неприятным удивлением обнаружив, что кошель с монетами из королевской казны похудел чуть ли не наполовину. Веллундец же, при всех своих недостатках, был не из тех двуногих, которые живут одним днем.

Следовало спасать положение. Искать способ заветный кошель — пополнить. И, по-прежнему не желая ни спину гнуть, ни напрягать мозги, Джилрой обратился к одному из своих, уже имеющихся, талантов. Тому самому, из-за которого и пересеклись их пути с конфидентом Лодвига Третьего.

Проще говоря, сумевший проникнуть в замок, веллундец тем более смог пробраться в один из столичных домов. Принадлежал оный дом человеку далеко не бедному, так что без добычи Джилрой не остался.

Однако праздновать успех и почин было рано. О произошедшем в городе очень быстро стало известно — причем даже не страже. Ее-то участия здесь вообще не потребовалось. А как удалось разыскать виновника, сам Джилрой даже не представлял. Но факт оставался фактом.

Уже на следующий вечер в таверну, где проводил время веллундец, явилась парочка громил. Джилроя они перво-наперво выволокли на улицу да хорошенько отдубасили. Затем заставили отдать украденные вещи, сбыть которые незадачливый вор, разумеется, не успел. После этого веллундцу еще раз врезали — так сказать, для закрепления науки, пущего осознанья, а если повезет, то и просветленья тоже. И уже напоследок объяснили дерзкому новичку положение дел.

Во-первых, если оный новичок и впрямь хотел, живя в столице, промышлять кражами, ему следовало бы для начала украсить плечо соответствующей татуировкой. А получить ее можно было у предводителя городских воров, известного как Ханнар Летучая Мышь.

Во-вторых, сбывать краденое надлежало не абы где, а в строго определенном месте. По тем ценам, которые там назначат. А как иначе — скупщикам-то ворованных вещей тоже есть-пить надо.

Где найти это нужное место, громилы соблаговолили сообщить тоже. Другой вопрос, что для Джилроя эти сведения были по большому счету бесполезны. Потому что имелось во всей этой ситуации еще и «в-третьих». В той части города, где находился обокраденный веллундцем дом, промышлять дозволялось тоже только определенным людям. Чьи имена известны, причем никакого Джилроя среди них не было.

Кем именно дозволялось — пояснить громилы не соблаговолили. Сочли явно лишним. Зато проявили толику заботы, заранее уберегая незадачливого вора от разочарования. Для чего сообщили, что столица в основном поделена между более опытными собратьями Джилроя по ночному промыслу. Теми, кто прожил в ней неизмеримо дольше.

Еще, говорили громилы, в некоторые дома вообще влезать нельзя. И законы его величества были ни при чем. Просто хозяева этих домов заблаговременно догадались откупиться от ночной братии. Чтобы не лишиться ненароком какой-нибудь вещички, что-де очень им дорога.

Так что вывод был ясен. Не стоило новичку тратить время и, что немаловажно, здоровье в поисках свободной ниши в мире ночной столицы. Разве что в порту он мог попытать счастья. С тех, кто облегчает кошели и сумки залетных моряков, обычно взятки гладки. Моряки-то что — как зашли в очередную гавань, так и вышли. Чужие в чужом городе, сами по себе, никому до них дела нет. Правда, если застигнут с рукою, тянущейся к их денежкам, могут и навалять. Да так, что мало не покажется. И опять-таки безнаказанно.

Наставление-предостережение это стало последним, что узнал Джилрой за время общения с громилами. «Вот интересно, а отобранные у меня вещи они хозяевам вернут, — подумал еще уроженец Веллунда, — или скупщикам отнесут? Чтоб себе… ну или кому-то из своих карманы пополнить?»

Интересно-то оно было интересно. Но вот беспокоить посланцев столичной воровской братии лишним вопросом Джилрой все равно не осмелился.

Итак, со стезей вора не выгорело. Однако ж веллундец не унывал. Но вскоре сообразил взглянуть на свои, далекие от праведных, развлечения с другой стороны. Так, наверное, первый в мировой истории художник однажды понял, что может не просто мазать холст или стену краской, изображая разные фигуры и предметы в собственное удовольствие. Но еще и способен забавами своими приносить радость другим… за разного рода, а лучше выраженную в материальной форме, благодарность с их стороны.

То есть, конечно, о чужой радости и о принесении пользы кому-то еще, кроме себя, Джилрой по-прежнему и думать не желал. Зато решил, что посиделки в таверне могут приносить отнюдь не только расходы, подслащенные хорошим настроением. Но доход — тоже. И игра в те же карты показалась веллундцу неплохим способом этот самый доход получить.

Ну а дабы капризный Мергас, удачу дарующий, вдруг не превратил возможную прибыль в убыток, решил Джилрой в игре банально жульничать. Шулерством он, кстати, грешил еще в Веллунде. Но тогда, благодаря Джавьяру имевший подстраховку от нищеты, играл, как правило, все-таки честно. Зато теперь, когда от исхода игры зависела его жизнь, Джилрой предпочел не рисковать. Стараясь, чтобы был этот самый исход ровно таким, как нужно ему.

Опять-таки облапошивать партнеров по карточной игре никакие громилы и даже сам Ханнар Как-Его-Там не запрещали. Ведь так?

В первой же игре Джилрою удалось разжиться неплохой суммой. Правда, когда он сел за карточный стол вновь, пару дней спустя, шулерство веллундца было замечено. В результате, во-первых, игра оказалась преждевременно законченной, во-вторых Джилроя избили, а в-третьих сам хозяин таверны, где он успел стать завсегдатаем, велел убираться и больше не приходить. Не оскорблять честной народ своим присутствием.

Сия неудача, если и обескуражила Джилроя, то несильно. Ибо столица была велика, питейных и вообще увеселительных заведений в ней хватало. Новости же — и уроженец Веллунда давно успел в том убедиться — не всегда распространялись далеко и быстро. Отнюдь не всегда.

Во избежание же новых конфузов Джилрой принял кое-какие меры предосторожности. Решив, прежде всего, почаще менять таверны. Не захаживая в каждую из них подряд больше двух-трех раз. Еще он счел нужным умерить свои аппетиты. Если и выигрывая, то понемножку. Так, чтобы соседи по игровому столу не сильно расстраивались, как можно меньше злились и, соответственно, не превращали досаду свою от неудачи во вполне конкретные подозрения.