Annotation

Что получится, если…

— взять побитого жизнью шестнадцатилетнего мальчика

— призвать его в армию

— засунуть на космическую версию линии Мажино

— хорошенько поиздеваться над ним следующие три года

   — а потом запереть дней на десять в комнате с самым известным военнопленным в галактике, который может оказаться — а может и не оказаться — биологическим оружием для уничтожения всего человечества?

Получится история одновременно и забавная, и мрачная, обнадеживающая, захватывающая, загадочная, страшная, злая, жестокая, сексуально заряженная и бесконечно, бесконечно печальная.

Лиза Генри

Темное пространство

Глава один

Я очень старался напиться.

Сделав глоток Хуперского самогона, я поморщился сначала от вкуса, а потом оттого, что обжег язык, и чуть не заплевал вербовочный плакат, висевший на стене склада. «Вступай в ряды героев и спаси Землю!» Чушь собачья.

Скорее всего на плакатах просто не поместилось: «Вступай в ряды героев и стань гребаным пушечным мясом для пришельцев». Или «Вступай в ряды героев, дай пришельцам тебя похитить, и пусть Безликий кошмар выпотрошит твои мозги такими способами, каких ты даже не можешь себе представить». Ну, вспомните Камерона Раштона.

Мы как раз недавно говорили о нем. Каждый раз о нем. Он был типичной темой для беседы в такие вечера. Шел под номером три в этом довольно коротком гребаном списке.

Сначала мы обсуждали девушек. Не таких, которых видели во плоти, а девушек из журналов, с огромными буферами, пухлыми губами, сонными глазами, с таким видом, будто их всю ночь трахали, а теперь они недовольны оттого, что парень наконец-то вышел. Мы очень много говорили об этих девушках. И само собой это были просто слова. Всех нас призвали в шестнадцать. Кто-то, возможно, дома даже успел переспать с какой-нибудь девчонкой, но мы точно не трахали моделей с картинок, пока у тех глаза в кучку не собирались. Любой, кто заявлял, что спал с такой — просто брехло.

После девушек мы переходили на офицеров — тех, которые на этой неделе нас особенно ненавидели, и на то, что мы, само собой, ничем это не заслужили. А они — просто ублюдки от природы и без нашивок не были бы такими уж крутыми. Один на один мы бы их точно уделали. Хотя это, конечно, тоже только на словах.

Замыкали список Камерон Раштон и Безликие. Невозможно было отделить одно от другого.

— Безликие разберут тебя на частицы, — сказал Хупер, забирая у меня бутылку. — Молекула за молекулой, и ты будешь чувствовать каждый разрез.

Впрочем, Хупер был чокнутым.

Он работал на внешнем поясе, в трубах.

Я ненавидел трубы. Мне не нравилось ощущать, что от асфиксии меня отделяет лишь маленькая шлюзовая камера. Трубами называли тоннели, ведущие из ангаров на внешнем поясе прямо в черноту. Из труб выпускали Ястребов.

Я бы вообще не совался на внешний пояс, если бы мог. Я предпочитал держаться на внутреннем, поближе к ядру. Вообще-то, вряд ли в ядре было много безопаснее, но я себя чувствовал гораздо спокойнее. В трубах мне казалось, что я начинаю задыхаться.

— Это невозможно, — фыркнул Чезари.

— Неправда. Это нанотехнологии! — Хупер был техником, так что, вполне возможно, знал о чем говорит. Но того факта, что он псих, это не отменяло. Частично оттого, что полжизни он провел, дыша растворителями и выхлопными газами, а частично — потому, что готовил самогон с помощью газоочистителей, но Хупер был гораздо более не в себе, чем все мы вместе взятые. Он пробыл на станции куда дольше. Хупер отслужил уже восемь лет из десяти обязательных, а восемь лет в консервной банке без женщин — это очень долго.

Правительство заявило, что женщины — слишком ценны, чтобы ими рисковать, так что на станциях те больше не служили. Гребаное правительство. Гребаные Безликие.

— Это нанотехнологии! — повторил Хупер. — Так ведь, Гаррет?

И почему, черт его подери, он спрашивает именно меня?

— Точь-в-точь как те, что сейчас разрабатывают для медиков-техников!

Мне не хотелось, чтобы меня втягивали во все это дерьмо. Я пришел напиться и поиграть в карты, но Хупер, видимо, принял меня за судебного эксперта. Я пожал плечами.

— Я читал в медицинском журнале, что у нас изобрели наноботов, которых можно впрыснуть прямо в сердце. Однако это не значит, что такое есть и у Безликих.

Я ненавидел это слово. Что если я запнусь от страха, и все станут смеяться? Или вдруг то, во что я верил ребенком, правда — назови их, и они появятся? Как демоны из страшилок, которые я слышал, или кошмаров, что мне снились.

— Готов поспорить, что у них и покруче имеется! И Камерона Раштона они наверняка вскрывали с помощью таких!

Чезари закатил глаза.

— Они не вскрывали Камерона Раштона, Хупер. Они забрали его, чтобы изготовить биологическое оружие против нас!

Это было логичнее, чем теория Хупера, но тоже не слишком успокаивало.

— Ага, — кивнул тот. — А после этого они разберут его на молекулы!

Самое худшее в том, что он, скорее всего, прав.

— Так ведь, эй, Гаррет? Гаррет? — спросил он. Когда я не ответил сразу, он позвал меня по имени. — Эй, Брэйди?

Я нахмурился.

— Откуда мне знать, долбоеб?

Я провел на Защитнике-3 уже три года. Скорее всего отец пришел бы в ужас, услышь он меня сейчас. Как и Хупер, я считал дни до окончания службы, чтобы поскорее вернуться на Землю. Как и все, я торчал тут с шестнадцати, и мне оставалось еще семь лет. Иногда мне казалось, что все семьдесят. Иногда — что вечность.

Хупер расхохотался в ответ на оскорбление и протянул мне бутылку.

— За Камерона Раштона, — отсалютовал я бутылкой и сделал глоток. Горло и желудок обожгло, но чего еще можно было ждать от Хуперовской отравы? От нее напиваешься — остальное не имело значения. — Так мы будем играть в карты или как?

— Ага, — кивнул Чезари. — Давайте сыграем и заткнитесь уже об этих Безликих.

Хупер заворчал и начал раздавать.

Мой взгляд скользнул обратно на вербовочный плакат и лицо Камерона Раштона. Красивое лицо с правильными чертами — в самый раз для подобного. У него была спокойная улыбка, зеленые глаза и офицерская прическа: короткие волосы на висках и чуть подлиннее — на макушке, вместо ежика, как у срочников.

Я отвел глаза от плаката, от этой улыбки. Что бы ни произошло с Камероном Раштоном, готов поспорить, его улыбку они забрали первой.

Четыре года назад Камерона Раштона похитили Безликие. Я видел запись; все видели. Ее даже на Земле показывали. Камерон Раштон только-только получил звание младшего лейтенанта. Он был пилотом Ястреба, вроде как именно к этому все мы должны были стремиться. Только не я. Я предпочитал не поднимать головы. Но пилотов считали героями флота. Они всегда готовы были тебе об этом напомнить. Мудилы.

В тот день, когда все случилось, Камерон Раштон не управлял Ястребом. Он вел один из говнолетов с Защитника-8 на Девятый. Нет, транспортные шаттлы вовсе не так назывались. Можете представить, чтобы какой-нибудь инженер хвастался таким проектом?

Джентльмены, Говнолет! Их прозвали так за неуклюжую квадратную форму и уродливый вид. На борту говнолета было пять человек: Камерон Раштон, второй пилот, стрелок — его присутствие мало чем помогло — и два офицера, переводящихся на Девятый. А потом из ниоткуда впервые за много лет появились Безликие. Говнолет нашли позже, он медленно дрейфовал в открытом космосе.

Стрелок успел сделать всего один выстрел, прежде чем Безликие вывели из строя защитную систему. А уж обогнать корабль Безликих говнолет вряд ли мог. Поэтому их взяли на абордаж.

Безликие не походили ни на что из виденного мною прежде. Высокие и пугающие. Они чем-то напоминали людей — фигурами, в смысле — но никто не знал, как они выглядят под своей черной боевой броней. Она облегала тело, словно тонкий латекс, но ничто не могло пробить ее — ни пули, ни клинки, ни бластеры.