Я боюсь, что тебе будет больнее, чем мне.

                                 06/11/16.

                     Я боюсь смерти, Карен.

                        Мне очень страшно.

                                13/11/16.

                          Спасибо за торт!

             Пусть я и не попробовал его, но я могу          представить, насколько он был вкусным. И…

                        Прости, что напугал.

                             Я сам напуган.

                                24/11/16.

Почему ты не спишь? Я знаю, что ты не спишь, прожигая меня взглядом.

                   Я настолько красив, ахах?

                                01/12/16.

Я знаю, что рано или поздно ты прочтешь всё это, так что…

    Просто забудь всё, написанное здесь, хорошо?

                               Забудь меня.

                                 12/12/16.

               Не забывай меня, пожалуйста…

                                 13/12/16.

                             Я люблю тебя.

                                 20/12/16.

«Я тоже люблю тебя, Ричард! Я не забуду… Никогда. Не забуду», — произнесла про себя девушка.

Она ревела навзрыд. Такое чувство, будто звук выключили, оставляя только эмоции и слёзы. Карен не хотела будить любимого. Она не хотела, чтобы тот видел её такой… Жалкой.

На утро Ричард ярко-преярко улыбнулся пианистке, показывая, что ещё один день он смог продержаться. Он живет только ради Карен. Только с ней его сердце продолжает биться. Пусть не так гулко, пусть не так быстро, но биться. Этого достаточно.

— Я люблю тебя.

Браун никогда ещё не говорил вещи такого рода. Он считал бессмысленным говорить что-то вроде «Я люблю тебя», ведь слова — это всего лишь мимолетный ветер, проходящий по голосовым связкам. Слова, которые можешь раскидать каждому встречному, имея при этом совсем другие ощущения к человеку. То, что он говорит такие слова, означает, что пора прощаться…

— Я тоже тебя люблю, но… — назойливо пробубнила девушка, переодеваясь в свежую одежду. — Скажи это завтра. Я не в настроении, — отмахнулась она, дабы увеличить время ещё на день.

Хотя бы на один день…

— Я люблю тебя, Карен…

— Не говори так! — вспылила она, пискнув так сильно, что спустя несколько секунд осознала, что сама себя испугалась. — Не смей прощаться…

— Я и не прощаюсь, — его слова были всегда тихими и робкими, проскальзывая сквозь маску жизнеобеспечения. — Мне что, нельзя сказать «я люблю тебя» любимому человеку?

В палате гудела тишина. Батлер не хотела смотреть на мужчину, ведь она боится, что стоит ей взглянуть, как сердечко парня перестанет биться. Ведь Ричард сейчас такой хрупкий… Он словно бабочка в руках человека. Одно неловкое движение и бабочка, что ещё секунду назад порхала, как лёгкий весенний ветерок, умрёт.

— Знаешь, а я чувствую себя намного лучше… — его голос старался звучать более весёлым и озорным, но хрипотца и легкий кашель просто превращали эти попытки в жалкий способ выставить себя здоровым. — Давай как только я выйду, сразу же выступим на большой сцене в Англии? Вдвоём? Перед моими родителями, разумеется…

Всё это звучало сладко и обнадеживающе, но Карен уже не маленькая девочка. Ей пришлось повзрослеть.

— Ты же говорил, что бросил виолончель?

— Если я опять встану на ноги, то каким же я стану глупцом, если вновь не возьму в руки смычок? — посмеялся он немного хрипло.

— И правда… — студентка сделала вид, что поверила. На самом деле, она и правда слегка поверила на одну секундочку этим лживым словам. На секундочку… — Хорошо, договорились.

Тишина завладела сознанием пианистки, позволяя понять то, что только что всё это было неким прощанием. Прощанием с самым дорогим ей человеком, щедро даря ложные надежды. Просто чтобы было легче пережить…