Я не ханжа, не фарисей

И твердо заявляю это

Мы впереди планеты всей

Не только в области балета.

Чтоб не прервалась жизни нить,

Чтоб не накрыться медным тазом.

Мы пили, пьем и будем пить

Наперекор любым указам.

Ввиду отсутствия дорог,

Метафизическое пьянство

Есть не общественный порок,

Но пафос русского пространства.

Мы проспиртованы насквозь,

Внутри нас все перебродило,

Но знаменитое "авось"

Ни разу нас не подводило.

Что-то главное есть в винегрете.

Что-то в нем настоящее есть,

Оттого в привокзальном буфете

Я люблю его взять, да и съесть.

Что-то в нем от холодной закуски,

Что-то в нем от сумы и тюрьмы.

Винегрет - это очень по-русски,

Винегрет - это, в сущности, мы.

Что-то есть в нем, на вид неказистом,

От немереных наших широт...

Я бы это назвал евразийством,

Да боюсь, что народ не поймет.

Такого кризиса

Еще не видел свет.

Пиздец уж близится,

А кризиса все нет.

Гей ты, Петр Афанасьич,

Удалой наш куренной,

Ты лежишь, упавши навзничь,

Из груди сочится гной.

По Донской степи ковыльной

Стелет сотня злой намет,

Телефон звонит мобильный,

Друга милого зовет.

Аль и впрямь даешь ты дуба,

Сердце греючи врагу,

Так кому ж теперь мы "любо!"

Грянем хором на кругу.

Кто, коня огревши плетью,

Рубанет жида сплеча

В атаманском кабинете

Под портретом Ильича.

Вороной твой "шестисотый"

Над тобой копытом бьет.

Весь ты век прожил босотой,

Все отдал ты за народ.

Ты весь Дон прошел с боями,

А оставил по себе

Лишь недвижимость в Майами

Да расписку в КГБ.

Я всю Америку проехал

Буквально, вдоль и поперек,

Но, хоть убей меня, не въехал,

Кому там нужен Игорек.

Нет, никому он там не нужен,

Как гражданин, и как поэт,

Там каждый лишь собой загружен,

А до меня им дела нет.

Они устроены иначе,

В связи с отсутствием корней,

Пусть в чем-то нас они богаче,

Но в чем-то главном мы бедней.

Я заработал там не много,

Хотя немало повидал,

Была оправдана дорога,

Чего никто не ожидал.

И вот теперь я снова дома

Среди родных берез и стен.

Мне все до боли здесь знакомо

И незнакомо вместе с тем.

Вернулся я к родным пенатам,

Где подведя итог земной

Седой патологоанатом

Склонится молча надо мной.

Кто хоть однажды в космосе бывал,

Тот поневоле обращал вниманье,

Насколько шар наш бесконечно мал,

В сравнении с величьем мирозданья.

Вот также и иной во всей красе и силе

Встречается порой на жизненном пути,

А стоит лишь подальше отойти...

Надеюсь, мой намек вы уловили?

Чей портрет на стенке в школе

Под стеклом висел всегда?

Чья знакома нам до боли

С малолетства борода?

Кто попал однажды в точку,

Спирт, как надо, разведя?

Кто за Блока выдал дочку

Без единого гвоздя?

Элементов всех таблицу

Кто увидел в страшном сне?

Кем Россия вся гордится,

А евреи так вдвойне?

Чей из всех, из юбилеев

Самый, дети, основной,

Это, дети, Менделеев

Дмитрий Иваныч наш родной!

То ли им на нас там наплевать,

То ли не на тех мы уповали...

В общем, плохо стали подавать,

Раньше как-то лучше подавали.

Не могу хоть ты убей понять,

Отчего они там жмутся, гады,

Может, место стоит поменять

Или позу обновить нам надо.

А иначе, целый век сиди

Беззащитной Божьею коровкой,

Чахлое дите свое к груди

Прижимая ядерной головкой.

Об отношении к Курилам

Мы все задуматься должны,

Оно является мерилом

Гражданской совести страны.

Иной из нас в душевной лени

Нет-нет, да и махнет рукой,

Отдать, мол, их к едрене фене,

Один хрен пользы никакой.

Но гневно голос возвышая,

Я так скажу ему в ответ:

- Возможно, польза небольшая,

Но и вреда большого нет.

Пускай политики решают,

Не будем в это дело лезть.

А мне Курилы не мешают,

И пусть уж будут, раз уж есть.

Я всю Америку проехал

Буквально, вдоль и поперек,

Но, хоть убей меня, не въехал,

Кому там нужен Игорек.

Нет, никому он там не нужен,

Как гражданин, и как поэт,

Там каждый лишь собой загружен,

А до меня им дела нет.

Они устроены иначе,

В связи с отсутствием корней,

Пусть, в чем-то нас они богаче,

Но в чем-то главном мы сильней.

Я заработал там немного,

Хотя немало повидал,

Была оправдана дорога,

Чего никак не ожидал.

И вот теперь я снова дома

Среди родных берез и стен.

Мне все до боли здесь знакомо

И незнакомо вместе с тем.

Вернулся я к родным пенатам,

Где, подведя итог земной,

Седой патологоанатом

Склонится молча надо мной.