– Простите, – сказала гостья.

– Хорошо, вы привлекли мое внимание, – ответила я. – Ну и чего вы хотите?

– Вы мне нужны, – шмыгнула она носом. – Мне надо, чтобы вы кое-что кое-кому передали.

Я не возражала.

– Хорошо. Что?

– Скажите ему… – Женщина потерла лицо ладонями. – Скажите ему, что это не его вина. Он не убивал меня.

Это что-то новенькое. Я приподняла брови.

– Сказать ему, что он не убивал вас? – переспросила я, чтобы убедиться, что правильно ее расслышала.

Гостья кивнула. Она выглядела довольно мило, если вам нравятся худышки. Хотя парочка кексов при жизни ей, наверное, не повредила бы.

– Вы скажете ему? – настойчиво спросила она. – Обещаете?

– Конечно, – ответила я. – Я скажу ему. Только кому сказать-то?

Женщина странно посмотрела на меня:

– Рыжему, конечно.

Рыжему? Она шутит?

Но было слишком поздно. Гостья ушла.

Вот так .

Рыжий. Я взбила подушку попышнее. Рыжий.

Почему я? Нет, ну серьезно. Не досмотреть сон с Брайсом Мартинсоном только потому, что какая-то женщина хочет, чтобы парень по кличке Рыжий знал, что не убивал ее. Клянусь, иногда я была уверена, что моя жизнь – всего лишь серия сюжетов из «Самого смешного домашнего видео Америки», не хватало только шуток про спадающие штаны.

Вот только на самом деле моя жизнь не такая уж веселая, как вы могли подумать.

В особенности мне стало не до смеха, когда спустя минуту после того, как я нашла удобную вмятину на подушке и уже готова была закрыть глаза и погрузиться в сон, в серебристой полосе лунного света посреди комнаты появился кое-кто еще.

На этот раз никакого визга не было. Это единственное, за что мне следовало его поблагодарить.

– Что? – довольно грубо осведомилась я.

– Ты даже не спросила ее имя, – пожурил меня он, покачав головой.

Я оперлась на оба локтя. Именно из-за этого парня я надевала футболку и шорты, ложась в постель. Не то чтобы я расхаживала по спальне голышом до нашей встречи, но уж точно не собиралась обходиться без пижамы теперь, когда у меня появился сосед мужского пола.

Да. Вы все правильно поняли.

– Как будто у меня была такая возможность.

– Ты могла спросить. – Джесс сложил руки на груди. – Но не побеспокоилась об этом.

– Прошу прощения, – заявила я, садясь. – Это моя спальня. Я буду обращаться с потусторонними посетителями так, как сочту нужным, спасибо.

– Сюзанна…

У него был самый мягкий голос, какой только можно вообразить. Даже мягче, чем у того парня, Тэда. Этот голос был нежнее шелка. Грубить парню, у которого такой голос, было по-настоящему трудно.

Но дело в том, что мне приходилось ему грубить. Потому что даже при лунном свете мне прекрасно были видны его широкие сильные плечи и разрез на старомодной белой рубашке, обнажавший смуглую кожу, редкую поросль волос на груди и самые четко очерченные кубики пресса, какие вы когда-либо видели. Я также могла разглядеть резкие черты его лица и крохотный шрам над чернильно-черной бровью, оставшийся от нанесенного когда-то чем-то – или кем-то – пореза.

Келли Прескотт ошибалась. Брайс Мартинсон не был самым классным парнем в Кармеле.

Им был Джесс.

И я понимала, что если не буду вести себя с ним грубо, то вскоре обнаружу, что влюбилась.

А с этим, как вы понимаете, могла возникнуть проблема, так как Джесс мертв.

– Если ты собираешься что-то сделать, Сюзанна, – сказал он своим шелковым голосом, – то не делай наполовину.

– Слушай, Джесс, – начала я. Мой голос не был даже слегка шелковым. Он был твердым, как скала. Ну, по крайней мере, я себя в этом убеждала. – Довольно долго я справлялась без какой-либо помощи с твоей стороны, ты согласен?

Он продолжал свою мысль:

– Очевидно, она испытала большое эмоциональное потрясение, и ты…

– А как насчет тебя? – перебила я. – Если не ошибаюсь, вы оба обитаете в одной и той же астральной плоскости. Почему бы тебе самому не разузнать ее статус и номер страховки?

Он смутился. И позвольте мне сказать, смущение ему очень шло. Джессу шло все.

– Статус и что? – переспросил он.

Иногда я забывала, что Джесс умер примерно сто пятьдесят лет назад. Он не всегда въезжал в особенности речи двадцать первого века, если вы понимаете, что я имею в виду.

– Ее имя, – пояснила я. – Почему бы тебе не узнать ее имя?

Он покачал головой.

– Это работает не так.

Джесс всегда произносил подобные сентенции. Загадочные речи о потустороннем мире, которые я, хоть и не будучи призраком, по его мнению, каким-то образом должна была понимать. Это реально бесит, скажу я вам. Из-за этого, а еще из-за испанских словечек, которые он порой использовал, особенно когда приходил в ярость, почти треть времени я не имела ни малейшего представления о том, что он говорит.

И меня это очень раздражало. Я имею в виду, то, что мне приходится делить комнату с парнем, поскольку именно в ней его застрелили – или что там с ним сделали – примерно в тысяча восемьсот пятидесятом году. В то время дом представлял собой что-то вроде постоялого двора для золотоискателей и ковбоев или, как в случае с Джессом, сыновей богатых владельцев ранчо, которые собирались жениться на своих красивых и богатых кузинах, но были убиты по дороге на церемонию.

По крайней мере, именно это и произошло с Джессом. Не то чтобы он рассказал мне обо всем или что-то такое. Нет, я выяснила все сама… хотя мне помогал мой сводный брат Док. Но как оказалось, Джесса совсем не интересовала эта тема. Что вообще-то немного странно, поскольку по моему опыту все умершие хотят поговорить о том, как они оказались в таком положении.

Но не Джесс, нет. Единственное, о чем он хотел побеседовать, – так это о том, какой я плохой медиатор.

Хотя, может, он был и прав. Я имею в виду, что, по мнению отца Доминика, я должна была служить духовным проводником между мирами живых и мертвых. Но, в основном, я только то и делала, что жаловалась, так как мне совершенно не давали спать.

– Слушай, – вздохнула я. – Я правда собираюсь помочь этой женщине. Только не прямо сейчас, ладно? Сейчас мне нужно немного поспать. Я совершенно измочалена.

– Измочалена? – эхом отозвался он.

– Ага. Измочалена.

Иногда я подозревала, что Джесс тоже не понимает и трети моих слов, хотя я, по крайней мере, говорю по-английски.

– Измучена, – перевела я. – Разбита. Утомлена до полного изнеможения. Устала.

– О, – сказал Джесс.

Он постоял с минуту, глядя на меня своими темными печальными глазами. Такими, знаете, глазами, которые заставляют вас задуматься, не попробовать ли прогнать из них грусть.

Вот почему мне приходилось стараться изо всех сил, чтобы оставаться с ним холодной. Я совершенно уверена, что и насчет этого есть правило. Я имею в виду, в инструкции для медиаторов отца Доминика. О медиаторах и призраках, сосуществующих вместе и пытающихся, м-м-м, подбадривать друг друга.

Если вы понимаете, о чем я.

– Тогда спокойной ночи, Сюзанна, – произнес Джесс своим глубоким шелковым голосом.

– Спокойной ночи, – ответила я. И мой голос не был ни глубоким, ни шелковым. На самом деле, в данный момент он звучал просто-напросто пискляво. Это всегда происходило, когда я разговаривала с Джессом. Ни с кем другим. Только с Джессом.

Просто супер. Именно тогда, когда я хотела, чтобы мой голос походил на голос сексуальной и умудренной опытом женщины, у меня вышел только писк. Круто.

Я почувствовала, как заполыхали мои щеки, и отвернулась, натянув на себя одеяло, чтобы Джесс не увидел предательского румянца. Когда я пару минут спустя выглянула из своего убежища, его уже не было.

В этом весь Джесс . Он появлялся, когда я меньше всего ожидала его увидеть, и исчезал, когда я меньше всего этого хотела. Вот так и ведут себя призраки.

Взять, к примеру, моего отца. За десять лет, прошедших после его смерти, папа крайне редко выполнял свой родительский долг. Разве он появлялся тогда, когда я на самом деле в нем нуждалась? Например, когда моя мама привезла меня на другой конец страны, где я поначалу никого не знала и была совершенно одинока? Черт, нет. Ни следа старого доброго папочки. Он всегда был жутко безответственным, но я действительно думала, что когда он мне понадобится…