Каждый, кто жил.

Каждого ставшего,

Сан восприявшего

Сменит другой –

Столь же возвышенный,

Нимбом украшенный,

Столь же благой.

Путь человеческий,

Срывы и спуски, –

Кончен навеки он,

Тесный и узкий!

Каждый одет

Непорочной легендой,

Каждый увит

Драгоценной гирляндой –

Цепью законченных

В круговороте,

Славой отмеченных

Жизней во плоти;

Став крылоруким,

Зван он сюда

В райские звуки

Влить свое ДА.

– Мы росли стихиалями,

Мы играли, аукали

По полям, по лугам,

Голубыми воскрылиями

Наклонясь, мы баюкали

Птичий гомон и гам.

Мы лились вдоль низовий,

Мех листвы теребя...

Ныне мы славословим

Тайнодейством Тебя.

– Были мы вишнями,

Соснами выросли,

Сделались вышними

В небе, на клиросе;

Плавно с амвона

Вздымаем напев,

До Ориона

Ветви воздев.

– Были несчастными,

Были зверьми, –

Наше участие

В службе прими!

– Пчелами были,

Были стрекозами,

Свято кадили

Небу мимозами,

Колосом кланялись

Теплым ветрам...

Тигры ли, лани ли,

Мы – этот Храм!

– Были жирафами,

Были слонами...

Странными строфами

Деется нами

Нынче служение

В горнем краю, –

Всех возвращение

В правду Твою!

– Были червями,

Кобрами были,

Зыблились в яме,

В прахе и пыли, –

В танце священном

Днесь предстаем

Здесь, в совершенном

Храме Твоем!

– Были некогда демонами,

Громовыми игемонами

Непроглядных Гашшарв, –

Но просвеченно-гордыми

Ныне вторим аккордами

Титанических арф.

Так вздымает планета

в златословьи едином

До высот эмпирея

звездотканый орарь,

Пред Отцом,

Приснодевой

и Божественным Сыном

Как дитя и как воин,

как творец

и как царь.

И роняют предстательствующие

за несчетных живущих

По мирам омраченным – лепестки своих тайн

До уснувших глубоко,

в темно-каменных кущах,

До глубинной темницы,

до последних окраин.

1958

XV

Золотом луговых убранств

Рай я в мечтах цвечу.

Холодом мировых пространств

Гасит мне Бог свечу.

Гасит мне Бог свечу

Сказок и детских вер;

Если же возлечу

К пристани вышних сфер –

Как глубоко внизу

Райский увижу брег,

Радужную синеву

Радостных его рек!

Да, – над Олирной все

Праздничные миры

Зыблются как в росе,

Искрятся как костры;

Но, выше всех пространств,

Чуждые дольних сходств,

Смен или постоянств,

Блещут миры Господств,

Тронов, Властей и Сил –

Миродержавных братств,

Действеннейших светил,

Истиннейших богатств.

Образов не обретет

Бард или трубадур

Вышним мирам, чей лёт –

В небе метакультур.

Льется в подобный слой

С дальних созвездий ветр;

Там – шестимерный строй,

Двадцатицветный спектр.

Даль мировых пространств

Там для очей не та:

Дух, а не блеск убранств!

Дух, а не пустота!

Эти миры – цепь вех

Ввысь, сквозь эдем – эдем,

Долженствованье всех,

Благословенье всем!

Космос перед тобой

Настежь. Так выбирай:

Где же, который слой

Именовать нам ~Рай~?

1955

ГЛАВА 5

ИЗ МАЛЕНЬКОЙ КОМНАТЫ

Цикл стихотворений

I

Враг за врагом.

На мутном Западе

За Рону, Буг, Дунай и Неман

Другой, страшнейший смотрит демон

Стоногий спрут вечерних стран:

Он утвердил себя как заповедь,

Он чертит план, сдвигает сроки,

А в тех, кто зван, как лжепророки –

Вдвигает углем свой коран.

Он диктовал поэтам образы,

Внушал он марши музыкантам,

Стоял над Кернером, над Арндтом

По чердакам, в садах, дворцах,

И строки, четкие как борозды,

Ложились мерно в белом поле,

Чтобы затем единой волей

Зажить в бесчисленных сердцах:

Как штамп, впечататься в сознание,

Стать культом шумных миллионов,

Властителей старинных тронов

Объединить в одну семью,

И тело нежное Германии

Облечь в жестокое железо –

Бряцающую антитезу

Эфироносных тел в раю.

Он правит бранными тайфунами,

Велит громам... Он здесь, у двери –

Народ-таран чужих империй,

Он непреклонен, груб и горд...

Он пьян победами, триумфами,

Он воет гимн, взвивает флаги,

И в цитадель священной Праги

Вступает поступью когорт.

1941

II

Еще, в плену запечатанных колб,

Узница спит – чума;

В залах – оркестры праздничных толп,

Зерно течет в закрома...

Кажутся сказкой – огненный столп,

Смерть, – вечная тьма.

Войн, невероятных как бред,

Землетрясений, смут,

В тусклом болоте будничных лет

Выросшие – не ждут...

Жди. Берегись. Убежища нет

От крадущихся минут.

Пусть – за гекатомбами жертв

Будут стужа и лед,

И тем, кого помилует смерть,

Жизнь отомстит... Вперед!

Мир в эту хлещущую водоверть

Бросится, как в полет

Вдребезги разобьется скрижаль

В капищах наших дней.

Страшно – раздора ль? войны ль? мятежа ль?

Горшее у дверей!

Только детей неразумных жаль

И матерей.

1937

III

Вижу, как строится. Слышу, как рушится.

Все холодней на земной стезе...

Кто же нам даст железное мужество.

Чтобы взглянуть в глаза грозе?

Сегодня с трибуны слово простое

В громе оваций вождь говорил.

Завтра – обломки дамб и устоев

Жадно затянет медленный ил.

Шумные дети учатся в школах.

Завтра – не будет этих детей:

Завтра – дожди на равнинах голых,

Месиво из чугуна и костей.

Скрытое выворотится наружу.

После замолкнет и дробь свинца,

И тихое зеркало в красных лужах

Не отразит ничьего лица.

1937

IV. В НОЧНЫХ ПЕРЕУЛКАХ

Ни Альтаира. Ни Зодиака.

Над головой – муть...

Нежен, как пух, среди света и мрака

Наш снеговой

путь.

Шустрый морозец. В теле – отрада,

Пальцев и лбов

щип.

Ведает только дух снегопада

Наших шагов

скрип.

Кто-то усталых в домиках древних

Манит, присев,

к снам.

Пламя камина в памяти дремлет,

Душу согрев

нам.

Скверы, бульвары... льдистые стекла,

Мост – и опять

мост...

Губы целуют, добры и теплы,

Танец снежинок – звезд.

Дважды мы проходили, минуя

Свой же подъезд,

вдаль:

Жаль нам Москвушку бросить ночную,

Ласковых мест

жаль.

Вот бы на зло церемонным прогулкам

В снег кувырком

пасть!

Вот бы разуться да переулком

В сад босиком –

шасть!

Весело, что нельзя этих блесток

Вытоптать, смять,

счесть...

На циферблатах пустых перекрестков

Три –

пять, –

шесть...

V. ДОМА

А.А.

Этот двор, эти входы,

Этот блик, что упал на скамью,

В роды, роды и роды

Помнят добрую нашу семью.

Эти книжные полки,

Досягнув, наконец, к потолкам,

Помнят свадьбы и ёлки,

И концерты, и бредни, и гам;

Драгоценные лица,

Спор концепций и диспуты вер –

Все, что жаждется, снится,