Я хочу, чтобы все снова стало как раньше, но я не знаю, как попросить. Это бесконечно меня расстраивает.

Я указываю на скалы вдали. Перед нами долина, срезающая путь прямо к этим горам. Одна сторона испещрена многочисленными пещерами, огражденными высокими стенами от наиболее жестоких из ветров. В нескольких минутах ходьбы находятся бескрайние соленые воды, которые все дни напролет подкатывают и рябят на солнце. Здесь полно всякой еды. Большую часть этих вод пить нельзя, но есть ручьи, которые очень вкусные и чистые. Пещеры здесь больше.

Пещеры здесь безопасные.

Мне хочется, чтобы Хар-лоу была довольна. Так что я указываю на скалы, подыскивая в моей маленькой коллекции слов, обозначающее «дом».

— Сюда, — подбираю я. Вот это я знаю.

Хар-лоу хмурит свой плоский лоб.

— Сюда? К-куда? — она прикладывает ладонь ко лбу и пытается вглядеться в даль. — Куда?

Она выглядит очень взволнованной, так что я беру ее за руку и веду вперед. Мне хочется, чтобы она увидела пещеры и была впечатлена ими. Мне хочется угодить моей… моей паре. В моих мыслях прорываются воспоминания. Я вспоминаю слово «пара», и что оно означает. Оно означает, что она принадлежит мне, а я принадлежу ей. Хар-лоу — моя пара. Вместе мы станем семьей. И мне ведь знакома — я вспомнил — та самая песня, которая исходит из моей груди, так же как и у нее. Эта песня заявляет, что мы — пара.

Я поворачиваюсь к Хар-лоу и прижимаю ее ладонь к своей груди. У меня на этом месте наросты, покрывающие и защищающие самые уязвимые части моего тела, а у нее — исключительно мягкость. Я кладу свою руку на ее ладонь, что касается моей груди, затем другую ладонь к ее груди.

— Пара. Да?

Глаза Хар-лоу расширяются.

— Прямоздес? — она указывает на землю перед собой и повторяет. — Здесь?

Сейчас я совсем запутался.

— Хар-лоу пара Руха. Хар-лоу — пара. Рух пара Хар-лоу.

В ее глазах проявляется понимание.

— Ооо! Понимаеш «пара»?

— Пара, — повторяю я ей счастливо. В душе я пою от радости. Пара — это самая замечательная вещь на свете. Это означает, что я никогда больше не буду одинок.

— Пара, — с робким выражением лица она соглашается. — Вголове всееще неукладывается, — но в то же время она улыбается широкой и солнечной улыбкой. — Покажи это место.

Я веду ее вперед. Это всего лишь короткая прогулка по долине, и снежный покров здесь настолько тонкий, что снегоступы нам больше не нужны. Я перебрасываю их через плечо и несу и свои, и ее, чтобы Хар-лоу могла свободно все разведывать. Мне хочется, чтобы она здесь была довольна и счастлива. Мне хочется, чтобы она наслаждалась этим новым местом, куда я ее привел. Здесь столько всего, что хочется показать ей — где будем пить, где будем спать, дичь, которая ползает вдоль побережья, ракушки, которые лежат прямо в воде, полные вкуснейшей пищи, а еще ледяные острова в этих соленых водах, проплывающие мимо. Здесь абсолютно новый мир, очень отличающийся от заснеженных гор, которые мы недавно покинули. Много времени прошло с тех пор, как я здесь был, но мне хочется все это ей показать. Поделиться с ней своим миром.

И еще мне хочется показать ей могилу моего отца.

ХАРЛОУ

Слышится отдаленный слабый рев, и мне требуется всего пару минут, чтобы осознать, что это побережье. Рух привел меня к океану. Меня охватывает волшебное ощущение чуда. Я никогда не жила на берегу океана. Здесь теплее, ветра менее резкие, к тому же снег не такой глубокий, и это облегчает передвижение.

Пока мы идем, Рух держит меня за руку, и совершенно очевидно, что он чем-то очень обеспокоен. Может, он хочет, чтобы я была довольна этим местом? В данный момент я куда больше рада тому, что нам не придется снова путешествовать. Я готова пустить корни и обосноваться на одном месте. Понятия не имею, почему Рух, увидев другого охотника, почувствовал необходимость уйти, но я с ним согласна. Моя вошь вибрирует в моей груди, соглашаясь со мной. Это вызывает у меня странную боль, словно напоминая мне, что следует в ближайшее время сделать.

Да, знаю я, глупая вошь! Это не то, о чем я могу забыть, когда эта штука начинает пищать, словно будильник, всякий раз, стоит только ему оказаться рядом. В то время как Рух ведет меня вперед, я тру свою грудь.

Плавные склоны холмов изгибаются в глубокую долину, и я замечаю вход в пещеру, расположенный в скале.

— Сюда, — еще раз повторяет Рух и сжимает мою руку.

Должна признать, что пещера выглядит многообещающей. Вход аккуратный, большой и выше, чем мы с Рухом вместе взятые. Похоже, что в ней сразу за входом есть нечто вроде поворота, что так же хорошо — это означает, что в пещере не будет свистеть ветер ночи напролет и морозить мою жалкую человеческую задницу. Рух движениями предлагает мне ждать снаружи, тогда как сам входит с ножом в руке, чтобы удостовериться, что внутри нет никакой живности. Мгновение спустя я уже слышу шум драки, а потом появляется Рух, и с его руки свисает пара жирных пернатых зверей. Из его руки торчат несколько воткнувшихся игл, но выглядит он весьма довольным.

— По-моему, мы захватили их дом, да? — я улыбаюсь ему. Любитель животных внутри меня должен был бы быть расстроенным из-за того, что мы напали на их пещеру и забрали ее себе, однако жизнь на Не-Хоте научила меня, что здесь все очень просто: убей-или-будь-убитым.

К тому же, из пернатых зверей можно приготовить очень вкусный обед.

Проявляя осторожность, я следую за Рухом в пещеру. Там не так много естественного света, зато потолок пещеры высокий, так что, по крайней мере, мы можем поддерживать нормальный огонь и не задохнуться дымом. В пещере есть прекрасная большая комната с внутренними отделками и несколько укромных уголков, которые мы можем использовать как хранилище. Есть отличное место для костра и ниша, которая станет отличным местом для сна. Это самая лучшая пещера, которую я до сих пор видела, и это делает меня счастливой.

— Мне нравится, — говорю я Руху восхищенно, хотя вряд ли он понимает меня. Смысл он наверняка ухватит по тону моего голоса.

Он улыбается мне и жестом указывает на пол, указывая, что остаемся жить здесь.

— Да, она станет нашим домом, — соглашаюсь я. В этом месте требуется хорошая уборка и кое-что изготовить, но потенциал потрясающий. Я не могу перестать улыбаться. Дом, после столь долгого времени. Я уже люблю его. Будучи решительно настроенной, я следую за ним, пока он показывает мне расположенный рядом ручей пресной воды, который поступает откуда-то из глубин этой горы и стекает вниз по скале. Он приводит меня на побережье, и я мысленно сравниваю различия. Волны гораздо крупнее, чем легкие прибои, которые я помню у себя на родине, и каждая из них с силой разбивается о песчаный берег. Сам песок темного, блестяще-зеленого цвета, а у воды цвет зеленоватый, вместо Карибского синего. Но это же берег, и это мне знакомо. И он заставляет меня чувствовать себя как в отпуске на Земле, а не окончательно застрявшей на чужой планете.

Так и было, до тех пор, пока я не замечаю песчаных скорпионов.

Они ползают по берегу, такие странные, похожие на типаж Гигера* — нечто среднее между пауком и скорпионом. Эти многоножки стремительно носятся по песку вдоль берега, и все указывает, что это на вид колючие ракообразные, покрытые шипами. Когда волна затопляет берег, эти «ножки» закапываются в песок, резко опускаясь вниз. Когда волна откатывается назад, они отцепляются от взморья и несутся, продолжая свой путь, а щупальце (или жало) покачивается над их головой.

*Прим.: Ханс (Ганс) Ру́дольф «Рюди» Ги́гер — швейцарский художник, представитель фантастического реализма, наиболее известный своей дизайнерской работой для фильма «Чужой». Работы Гигера выполнены в жанре фантастического реализма.

Это без сомнения самые отвратительные существа, которые я до сих пор видела. Я строю гримасу ужаса и указываю на них Руху.

— Смотри! Ну и гадость!

Он окидывает меня удивленной улыбкой, а потом бежит как ошпаренный по песку. Когда он вонзает свой нож в самый центр одного из них, я корчу лицо, так как меня от этого тошнит. Чертов языковой барьер. Рух, должно быть, увидел это и подумал, что я захотела пообедать. Фуууу! Похоже, у меня на ужин крабовые ножки. Когда Рух поднимает существо, то его лапки дико дергаются.

Рух собирается съесть эти крабовые ножки. Ни при каких условиях я не позволю, чтобы мой рот оказался даже вблизи этой твари, приготовленной или нет.

Поднимается соленый ветерок, и я пристально разглядываю этот берег. Вообще-то, теперь, рассмотрев все более обстоятельно, скажу, что здесь, на этом побережье, Землю напоминает не так уж многое, за исключением воды с песком. Волны более бурные, а вдали я вижу силуэты плавающих в воде зеленых айсбергов. На далеком леднике двигаются темные фигуры, а здесь, на берегу, недалеко отсюда, нечто, похожее на страусов, ныряют головой в воду, что-то вылавливая в волнах. Как только я всматриваюсь в воду, вижу, что на поверхности воды мельком появляются и снова исчезают трясущиеся морды.

Ну да ладно. Все равно мне совсем не хотелось плавать. Мне всего лишь хочется уютный домик, а именно этот и подойдет. Когда Рух возвращается ко мне, я ему обнадеживающе улыбаюсь.

— Мне здесь нравиться, здоровяк.

— Есть? — спрашивает он, протягивая мне длинноногого песчаного скорпиона.

С трудом сглатывая, я мотаю головой.

— Позже, — намного, намного позже. Мне бы хотелось, чтобы у меня был листок бумаги, чтобы писать, потому что мне кажется, что нужно составить список всего, что мы должны сделать, чтобы превратить это место в дом. Одеяла, копья, здоровенный стог навозного топлива, а еще посадить немного тех розовых картофеле-подобных деревьев, которые росли возле старых племенных пещер, если нам удастся отыскать их… Я смотрю вдаль, мысленно систематизируя перечень дел. Даже мысли обо всем том, что необходимо проделать, уже выматывают, потому что единственные, кому тут работать, — это мы с Рухом.