FREAKS (с) Поппи З. Брайт

Перевод (с) the hanged man, 2016

УРОДЫ

Одним холодным январским днем где-то в угольных долинах Кентукки со стороны ярмарочной площади показались два человека и направились к центру города. Делать там было нечего - в таком маленьком и богобоязненном городке отсутствовала даже бильярдная, но они предпочли бы что угодно, лишь бы не оставаться на ярмарочной площади в окружении пустых палаток и урн, от которых тянуло гнилью.

Было воскресенье, а в Божий день представления давать запрещалось.

Эти двое работали в балагане. Они были уродами. Тот, что поменьше, спрятавший хрупкие руки в карманах своего длинного алого пальто, был существом под названием гермафродит. Господь одарил его вдвойне. Номер в балаганном сайдшоу позволял ему выставлять свои достоинства напоказ перед зрителями. Он предпочитал придавать правой части своего тела мужественный вид, а левой - женственный. Его золотистые волосы, с одной стороны длинные и волнистые, с другой были коротко острижены. Сидя у себя в палатке в шатре уродов, он красил левую половину губ, а на левый глаз наносил тушь и тени. На груди у него были легкие округлости, которые при наличии воображения вполне могли сойти за женскую грудь. Левая была чуть больше и красивее, и поэтому его костюм оставлял ее неприкрытой. Сосок он обычно слегка нарумянивал. Его палатка на шоу пользовалась самой большой популярностью. За дополнительную плату в четыре доллара мужчинам разрешалось присутствовать на закрытом шоу, которое проходило в палатке гермафродита после закрытия ярмарки.

Его звали Нонни.

Его напарника называли Зорро, Человек-Скелет. Никто на ярмарке не знал, кто прозвал его Зорро и почему, и никто не помнил, что его настоящее имя Билл. У себя в палатке он надевал лишь маску черной кошки на глаза и набедренную повязку, оставляя на виду все свои кости. Сейчас на нем было изношенное черное пальто, свисавшее с плеч, словно саван. Его большую голову покрывали короткие волосы, темные и мягкие, а запястья в ширину были не больше, чем ручка метлы.

Обычно остальные уроды его сторонились - его тонкие, как палки, конечности и горящий взгляд глубоко посаженных глаз наводили их на мысли о смерти - поэтому, когда Нонни предложил ему пойти прогуляться, он был до того удивлен, что согласился.

Когда они повернули на пустынную главную улицу, холодный ветер набросился на них с такой силой, что они отшатнулись назад. Зорро как будто пронзил ледяной клинок. Нонни с руганью отбросил с лица волосы. Потом отвесил сердитого пинка двери в продуктовый магазин. Та лишь тупо загремела в ответ. В магазине было пусто.

- Богом забытое место, - выплюнул Нонни. - Кто потащится на ярмарку в январе? Какого черта я должен торчать в этой проклятой ханжеской дыре?

До сегодняшнего дня Нонни и двух слов не сказал, обращаясь к Зорро, но тому доводилось слыхать, как он хвалится Новым Орлеаном перед другими. Нонни говорил, что приехал из Нового Орлеана, где всегда тепло, где можно пойти во Французский Квартал и слушать там джаз в маленьких ночных клубах, где можно найти столько любовников, сколько захочешь. Это звучало так, словно Нонни был частью этого места - возможно, частью никакого другого места он быть не мог.

- Вон там открыто, - сказал Зорро, указывая. - И там наверняка тепло.

Конечно, это была закусочная, ведь надо же людям куда-то идти после церкви.

- Отлично. Сойдет что угодно, лишь бы не улица, - Нонни потянул Зорро за плечо, которое на ощупь казалось под плотной тканью рукава голой костью. - Пошли.

Зорро засомневался.

- Не уверен, что мне хочется. Представь, как они будут на нас глазеть.

- Да пусть подавятся. Я проголодался, - с Зорро на буксире Нонни вломился в закусочную. Пару взглядов они привлекли, но в основном из-за того, что были чужаками. В одетом виде оба выглядели не так уж и странно. Пальто скрывало тонкие, как палки, руки Зорро.

Нонни обернул голову шалью, чтобы спрятать стриженые волосы справа, и накрасил губы и глаза с обеих сторон; его легко было принять за женщину. Они проскользнули в кабинку у окна и заглянули в меню. Когда подошла официантка, Нонни заказал стакан молока, блюдо с жареной говядиной и кусочек вишневого пирога. Зорро попросил чашку черного кофе. Он не мог заставить себя есть чаще одного раза в день. Когда принесли их заказ, один вид всей этой пищи вызвал у Зорро такую тошноту, что он с трудом глотал свой кофе. Нонни с аппетитом уплетал мясо с подливкой и ничего не заметил. Лишь покончив с обедом и чинно промокнув губы салфеткой, он спросил:

- Ты откуда?

- Из Омахи, - после некоторого колебания ответил Зорро. Омаха была безопасной - там Нонни точно не бывал, и расспрашивать о ней не стал бы. Истина была в том, что он не помнил ровным счетом ничего вплоть до той ночи, когда обнаружил, что бродит вокруг огромного здания с множеством окон. Оно походило на больницу, но он точно не знал. На нем была лишь пара старых рваных штанов, и в лунном свете было холодно. Он ввалился в какие-то двери и попытался заснуть, а когда проснулся, его грубо трясла чья-то рука, и кто-то говорил: "Мальчик, эй, мальчик!"

Он видел лишь пару толстых колен, обтянутых штанами в черно-желтую клетку. Полисмены не ходили в клетчатых штанах, значит, это мог быть только вор или еще кто похуже. Он со страхом поднял взгляд и уставился в лицо гигантского лепрекона. На голове у мужчины была большая лысина, обрамлявшие ее остатки волос завивались ярко-рыжими кудрями почти до плеч, его кустистая рыжая борода торчала клочьями, словно морковная щетина на зубной щетке, а щеки были пухлыми и вислыми. Он выглядел слишком смешно, чтобы кого-то напугать, но мальчик все равно испугался.

- Не бойся. Никто тебя не обидит. Как тебя зовут?

- Билл, - по крайней мере, имя свое он все еще помнил, хотя оно тоже расплывалось, превращаясь лишь в эхо слова, кем-то однажды сказанного.

- Вилли МакГрудер, - лепрекон протянул руку в зеленой рукавице, и он ее пожал. - А теперь расскажи, как случилось, что ты здесь бродишь один-одинешенек? Отбился от родных?

Родные? От этого слова горло сжалось, но он не знал, почему.

- У меня их нет, - ответил он.

- Похоже, тебе не помешает помощь, - сказал мужчина, пристально на него глядя. Билл ничего не ответил. Сказать было нечего. Как ему можно помочь?

Внезапно мужчина спросил:

- А отчего ты такой тощий?

Он себя осмотрел. Он и впрямь был тощим - из-под кожи отчетливо выпирали ребра и ключицы, резкие и угловатые. Но он не чувствовал голода; такая худоба казалась ему естественной.

- Не знаю, - ответил он мужчине.

В глазах у того мелькнул интерес.

- Может, ты просто плохо питался. Может, если тебя откормить, ты наберешь вес, как все нормальные дети.

Он покачал головой:

- Нет, сэр. Я не голоден. Мне не нравится есть.

Взгляд мужчины скользнул к серебристо-темным окнам большого здания, потом вернулся к маленькому жалюзи из ребер мальчика, как будто изучая каждую туго обтянутую кожей пластинку и каждый искусно затененный провал. На лице у мужчины отразились какие-то раздумья - вывод и решение пришли к нему одновременно.

- Ну, хоть что-нибудь, но есть все же нужно, иначе не выжить. А что ты скажешь, если я предложу тебе кое-какую работенку?

- Какую работенку?

- Тебе и пальцем шевелить не придется. Все, что от тебя потребуется - это сидеть смирно, пока люди на тебя смотрят.

Он последовал за этим мужчиной, владельцем половины "Балагана МакГрудера и Ларка", и так вышло, что из ночного бродяги Билла он превратился в Зорро, Мальчика-Скелета. С тех пор кое-что изменилось - он вырос и стал Зорро, Человеком-Скелетом, а Вилли МакГрудер умер, так что весь балаган перешел к Ларку, человеку мелочному и скользкому, но в работе у Зорро все осталось по-прежнему. Как и обещал МакГрудер, на ней требовалось только сидеть смирно, пока люди на него смотрят. Сейчас на него смотрел Нонни, будто ждал ответа на какой-то вопрос.