Несколько секунд спустя он обнаружил, что неотрывно глядит на каштановые волосы Шеффланда. На них темнело растущее пятно крови.

В руке он все еще сжимал монтировку. Зорро тупо на нее посмотрел.

Что он натворил? Он вспомнил. Шеффланд собирался убить Нонни. В таком случае, Зорро ничего плохого не сделал. Нонни перегнулся через спинку сиденья и положил на плечо Зорро дрожащую руку.

- Господи, здорово ты его хрястнул, да? У него башка так и раскололась.

- Он мертв. У него кровь из ушей.

- Спасибо, - тихо произнес Нонни. Зорро потряс головой, смутившись, словно Нонни был девушкой, которая благодарит его за букет цветов. Нонни снова откинулся на оконное стекло, потирая шею. Потом вдруг сказал. - Вот дерьмо.

- Что такое?

- У нас на руках труп, Зорро. От него придется избавиться.

- Если выбор за мной, то я предлагаю его сжечь.

- Знаешь, мне кажется, это может привлечь кое-какое ненужное внимание, - Нонни улыбнулся. - Здесь довольно глухое местечко. Просто оттащим его за дерево и забросаем травой. Скорее всего, первыми его найдут собаки.

Так они и сделали. Единственная неприятность произошла, когда Зорро показалось, что Шеффланд шевельнулся, и им пришлось размозжить ему голову камнем, просто для верности. Они обчистили его карманы и побежали назад к машине.

- Сколько? - спросил Зорро.

Нонни проверил бумажник Шеффланда.

- Триста долларов и записка от Элси. "Расс, мне тебя чертовски не хватает. Пожалуйста, позвони, как доедешь до Нашвилла. У меня уже много месяцев не было настоящего мужика".

Они расхохотались. Нонни никак не мог перестать - он был в истерике.

Зорро понимал, что нападение Шеффланда потрясло Нонни куда сильнее, чем он старался показать. Он несмело обнял Нонни. Нонни прижался к нему, и смех сменился всхлипываниями, поначалу приглушенными, потом уже громкими и влажными. Когда он выплакался, они так и сидели какое-то время. Нонни умудрился удобно пристроить голову на остром плече Зорро.

- Хочешь, чтоб мы спали здесь?

- Нет. Поехали до ближайшего города. Я хочу номер в отеле и порцию жареной курицы. Умираю с голоду.

- Опять?

- Если ты не ешь, это еще не значит, что никому другому не хочется, - нападение оставило на плечах Нонни непривычную сутулость, но былое нахальство вернулось к нему во всей красе.

Часом позже они заполучили номер в отеле, и от жареной курицы не осталось и следа, не считая пары масляных штрихов на губах Нонни. Зорро откусил кусочек крылышка, но остальное отдал Нонни - для него оно было слишком жирным. Зорро занял кровать в правом углу комнаты, Нонни - в левом.

Свет погас, и, за исключением вывески "СВОБОДНЫЕ НОМЕРА", мерцающей за окном, номер погрузился во тьму и тишину.

- Нонни? - пять минут спустя позвал Зорро.

- Ммм?

- В этом номере есть обогреватель? Никак не перестану дрожать.

Нонни снова щелкнул выключателем.

- Вообще-то, да, Зорро, дрожь - обычное дело, когда у тебя на костях нет мяса, - неожиданно тон Нонни смягчился. - Хотя, пожалуй, здесь и впрямь прохладно. Хочешь залезть ко мне под одеяло?

Зорро решил было, что это шутка, но потом понял, что Нонни говорит всерьез, и тогда забрался в чужую постель и лег, разделяя в темноте тепло Нонни. Когда пальцы Нонни коснулись его руки, он вслепую потянулся и привлек Нонни к себе. Он раскроет секреты этого странного тела. Он полюбит этого мужчину-женщину. Во рту у него было мягко, тепло и мокро. Зорро мог бы заниматься этим ртом всю ночь, но его любопытство и руки Нонни толкали на большее. Шея оказалась сладкой. Зорро нежно ее куснул. Ему хотелось прижаться ртом к упругой плоти и по чуть-чуть ее посасывать, но это можно было сделать позже, после того, как с горла Нонни исчезнут багровые следы от чужих пальцев. Груди были маленькими, но гладкими. Зорро провел долгое время, лаская их. Во тьме он не различал, какого цвета соски, но на вкус они были темно-розовыми. Живот казался плоской, невыносимо долгой равниной. Нетерпение терзало Зорро, но он заставил свои руки и рот медленно скользить вниз. Он боялся раздвинуть бедра Нонни. Вместо этого потерся губами внизу его живота.

Нонни издал тихий звук, нечто вроде стона или вздоха, и это придало ему решимости. Он готов был на что угодно, лишь бы снова услышать этот звук.

Он поспешно передвинулся ниже и сделал это, не раздумывая. Это было... Совершенно нелепо. Чего же он так боялся? Это было чудесно. После того, как он преодолел все остальное, перед ним открылась сплошная нежность, раскрытая и сладкая. В ней можно было забыться.

Нонни снова застонал и потянул его на себя, и он погрузился в нежность. Он был в безопасности.

- Я в безопасности! - сказал он Нонни на ухо.

- В безопасности, любовь моя. Я тоже. В безопасности.

*

На коричневом Тандерберде они проехали всю дорогу до Нового Орлеана, а потом, когда Нонни понял, что в этом городе не осталось ничего из того, чего он хотел и в чем нуждался, они снова пустились в путь и ехали, пока не добрались до побережья Мексиканского залива, а там сняли коттедж в комплексе на взморье, похожем на мотель. Заметив, что они неделю не показываются и не отвечают на стук в дверь, владельцы комплекса вызвали полицию и открыли замок запасным ключом. Их окатила едкая волна газа. Когда же они, прикрыв лица влажными полотенцами, вошли в крошечный коттедж, то внутри обнаружили два маленьких тела, прижавшихся друг к другу на кровати. Зорро был завернут в горчичное одеяло, чтобы кости не мерзли.

Нонни, чья золотоволосая голова покоилась у Зорро на коленях, был скромно прикрыт цветастым покрывалом - ему больше не приходилось выставлять свои достоинства ни перед кем напоказ.

Надпись мылом на зеркале над туалетным столиком, сделанная неразборчивым, витиеватым, экстравагантным почерком - никому было невдомек, но он принадлежал Нонни - гласила:

Мы жили уродами, но умерли людьми.