– Однако оставим подобные мучения философам, а праведность – церковникам. Все мы живем, чтобы служить нуждам других. Отсюда мой вопрос: чьим нуждам служишь ты, господин Ле Руа?

В переговорах был сделан шаг вперед.

Ле Руа прочистил горло и ответил:

– В герцогстве Раондиль есть человек – сир Николас. Если книга не запрещена… она будет ему небезынтересна.

Эрингин беззвучно хмыкнул над этим выбором слов и постучал себя кулаком по груди, будто пытаясь откашляться. С учетом того, что он работорговец – возможно, он вспоминал сейчас какой-то особенно трудный заказ от какого-то из своих покупателей.

– Кхем. Приношу свои извинения. Ты сказал, «сир Николас».

– Да.

– В списке наших покупателей – он хранится вот тут, естественно, – Эрингин многозначительно постучал кончиком пальца по виску, – такого человека нет. Оставляя в стороне вопрос, существует ли эта персона на самом деле…

Ле Руа нашел в себе силы, чтобы продолжить свое объяснение, но Эрингин остановил его взмахом руки. Похоже, вопрос о существовании упомянутой персоны его не очень интересовал.

О чем тогда он спрашивал? Они могли настаивать на достоверности своих сведений сколько угодно, но если Эрингин не собирался выслушивать их объяснения, то что ему было нужно?

Сердце Лоуренса было полно искреннего любопытства.

Наконец Эрингин спросил:

– Какую прибыль вы ожидаете получить?

Торговцами движет в первую очередь желание прибыли. А значит, это был тот самый вопрос, который следовало задать.

Когда составляешь план, нужно опираться на твердую почву. И нет в мире торговца, который забыл бы подумать о доходе. Интересно, что даже самым хладнокровным торговцам трудно сохранить самообладание, когда они прикидывают свою будущую прибыль. И из-за этого величина прибыли может либо сильно переоцениваться, либо недооцениваться.

Лоуренса учили, что чем крупнее сделка, тем больше может оказаться разрыв между ожидаемым и реальным доходами – потому что как бы человек ни старался, идеального хладнокровия ему не сохранить. Так говорил его учитель.

Если у Ле Руа есть какой-то бесчестный план, он сейчас непременно назовет подозрительную сумму.

Человек, пытающийся составить план ради прибыли, склонен переоценивать прибыль; человек, пытающийся составить план ради лжи, склонен переоценивать свой план.

Но лжец поверит в собственную ложь и не переоценит прибыль.

– Я рассчитываю перепродать ее, – будничным тоном произнес Ле Руа, – за сто двадцать румионов.

– Я слышал, мантия королевы Арайна была продана примерно за такую сумму.

Эрингин желал знать, на чем основана эта цифра.

– Рынок наполнен показухой и сомнениями, но, насколько мне известно, «Сердца богов и железа», труд алхимика Алана Михаэля, продали за сто румионов. Не думаю, что эта книга будет стоить меньше.

Для всего лишь книги сумма была невероятная.

Но если смотреть здраво – выглядело вполне возможным, что собирание абсурдных предметов породит в некоторых людях тягу к собиранию абсурдных доходов.

Эрингин смотрел на Ле Руа не моргая. Когда он наконец опустил веки, Ле Руа облегченно выдохнул.

– А какова ценность книги, которую ты готов оставить в залог?

– Если ты покажешь ее лучшему книготорговцу, то с легкостью выручишь тридцать золотых.

Эту книгу Ле Руа положил на стол в самом начале разговора. Книга была большая, но в очень безыскусном переплете; казалось, что, даже если ей захотят украсить какой-нибудь книжный шкаф, то разве что заполнят место на нижней полке.

Лоуренсу она не казалась такой уж ценной, но, если бы у него в руках оказалась такая сумма денег, воплощение его мечты об открытии собственной лавки приблизилось бы намного. Он прекрасно знал, что в мире есть более серьезные люди, чем он, но иногда ему казалось, что этих серьезных людей слишком уж много.

Эрингин, не удостоив Ле Руа даже кивком, позвонил в стоящий на столе колокольчик. Тут же дверь беззвучно открылась, и в комнату вошел мальчик. Подойдя к своему господину, он что-то зашептал ему на ухо. Некоторое время спустя Эрингин кивнул; мальчик низко поклонился и вышел из комнаты.

– Мы можем одолжить тебе восемьдесят золотых. Этого будет достаточно, я полагаю?

Ле Руа коротко вдохнул и почти прохныкал:

– Этого будет достаточно.

– Однако вне зависимости от того, удастся тебе приобрести книгу или нет, мы удержим двадцать золотых за услуги.

Это было заметно меньше, чем цена книги-залога. Значит, даже если купить ту книгу не удастся, у них останется достаточно денег, чтобы вернуться на юг.

– И еще одно условие.

– Ка-…

Возбуждение Ле Руа было вызвано не столько изумлением, сколько желанием выполнить любое поставленное ему условие.

Эрингин дождался, пока Ле Руа успокоится, и продолжил:

– То, чем мы занимаемся, отчасти напоминает азартную игру. Удача играет не последнюю роль. Насколько это возможно, мы желали бы скакать на лошади-победителе, не вставая с этих кресел, – его взор был устремлен на Лоуренса. – Условие таково: ты отправишься покупать книгу вместе с этим человеком. Ты будешь смотреть и слушать. Если тебя это устраивает, мы дадим деньги. Вот такое условие.

Это было ожидаемо.

Эрингин говорил таким тоном, будто возносил Единому богу молитву об удаче; однако на самом деле его слова несли в себе расчетливую практичность. Увязывая заем с тем, что увидит и услышит Лоуренс, он тем самым твердо перекладывал на плечи Лоуренса всю ответственность.

Если Ле Руа замышляет что-то бесчестное или же если его ждет катастрофическая неудача, и он потеряет все деньги, вина будет на Лоуренсе.

Однако, едва он услышал эти слова, в душе у него вспухло совсем другое чувство.

– Что-то не устраивает? – спросил Эрингин, глядя на Лоуренса с толикой любопытства.

– Нет, все в порядке, – поспешно ответил Лоуренс. Он поймал себя на том, что очень разочарован.

Невероятно, но он против воли цеплялся за нелепую надежду, что им сейчас откажут, и это позволит ему продолжить путешествие на север, хоть и не без сожалений. Он нервничал, у него ощутимо дрожали колени.

Лоуренс едва не рассмеялся вслух над собственной глупостью.

– Впрочем, путь туда и обратно будет утомителен, поэтому я пошлю с вами своего человека, – с этими словами Эрингин снова позвонил. В комнату вошел другой мальчик. – Мы выпишем чеки на несколько торговых домов, с которыми мы работаем, и укажем, что деньги следует выдать, только если с чеком придут все трое.

Это было совершенно разумное условие, гарантирующее, что никто не предаст остальных.

Эрингин тихим голосом отдал мальчику указания, и тот быстро вышел.

– А, вот еще. Быть может, это можно и не говорить, но человеку, которого я с вами пошлю, я безгранично доверяю. А торговые дома в Киссене, для которых я выпишу чеки, перед нами в большом долгу.

Угрожать спутнику будет бесполезно. И пытаться сбежать, купив книгу, – тоже, поскольку те торговые дома будут следить. То, что Эрингин смог произнести все это с улыбкой на губах, было самым угрожающим.

– Однако, – продолжил Эрингин. С завершением переговоров атмосфера в комнате немного разрядилась, и Ле Руа в очередной раз вытер лицо – пот тек с него так обильно, что, казалось, он вот-вот растает. Возможно, совладелец Торгового дома Делинка выбрал этот момент для последнего неожиданного удара. – Когда ты говоришь о торговом доме в Киссене, ты имеешь в виду этих?

В подобных переговорах принято до самого конца не раскрывать имен своих продавцов и покупателей.

Ле Руа ошеломленно замер в своем кресле.

Улыбка Эрингина была страшнее, чем у любого наемника.

– Его владелец отличается большой любовью к пустынным народам.

Ничего необычного не было в том, что человек, собирающий такие книги, пользуется и услугами работорговцев. Тем более – если он чудаковат.

– Я познакомил его с многими темнокожими красотками. Так значит… это он, да?