Поцелуй так отвлек мое внимание, что я не успел заметить, как его рука с талии опустилась в район моего паха. Его ладонь погладила через шорты мой член, слегка сжала, при этом поцелуи беспрерывно покрывали мою шею. Признаться, с девушкой от таких ласк я бы уже точно был возбужден, но не с парнем же, и не в такой ситуации, не когда нет взаимного желания, согласия, а все, что есть — только страх и абсолютное непонимание происходящего.

      Спустя некоторое время, не добившись от меня никакого отклика, начальник понял, что нет смысла пытаться стимулировать мой член, вздохнул, будто извиняясь взглянул мне в глаза и просто оторвал меня от стены, направив в сторону ванны. В этот момент я, наверное, смог бы сбежать, уйти из комнаты. Думаю, на самом деле Андрей специально дал мне эту возможность. Но я словно прирос к полу, не в силах пошевелиться.

      Андрей расценил мое оцепенение по-своему. Он подошел ко мне ближе, спустил вниз мои шорты вместе с бельем и нагнул меня прямо на том же месте, так, что я руками упирался на бортик холодной ванны, а свою самую ценную часть предоставил Андрею в полное его распоряжение.

— Я постараюсь осторожнее, Дим. Просто немного потерпи…

      Краем глаза я увидел, как начальник налил на пальцы жидкое мыло, а в следующую же секунду я почувствовал, как в меня вторгается его палец. Это было не столько больно, сколько неприятно и унизительно. Позже к первому пальцу присоединился еще один, потом еще. Ощущение трех пальцев внутри меня заставило до побелевших костяшек вцепиться в бортик ванной, а единственным желанием в этот момент было исчезнуть, провалиться под землю, и больше никогда не чувствовать, ни боли, ни стыда, ни горечи от очередного предательства.

      Андрей быстро и безошибочно нашел внутри заветный бугорок и старался с каждым поступательным движением пальцами проходиться точно по нему, видимо, ожидая, что от этого я расслаблюсь и погружусь в удовольствие. Но, несмотря на то, что его действия действительно вызывали приятные ощущения, чувство, что по моим чувствам снова потоптались, что мной просто пользуются, оказалось сильнее и ни о каком удовольствии речи и не шло.

      Решив, что достаточно меня растянул, Андрей вытащил из меня пальцы, вызвав при этом вздох облегчения от того, что давление в совсем не предназначенном для этого месте наконец исчезло, но мне тут же ясно дали понять, что я рано радовался. Я почувствовал, как к пульсирующей от недавнего вторжения дырочке, прикоснулось что-то твердое и теплое, к сожалению, сомнений, что это было, даже не возникло.

      Андрей вводил член хоть и медленно, но настойчиво, не давая привыкнуть, не останавливаясь, пока не вошел до самого конца. Не знаю, от разрывающей боли или от своего унизительного положения, но из моих глаз неконтролируемо потекли слезы. Все, что я мог в тот момент — стараться не реветь в голос, а кусая губы и молча глотая слезы, ждать, когда же этот ад закончится.

      Я абсолютно потерял счет времени, все что я помню — толчки, толчки, толчки, прыгающая перед глазами голубая плитка и вкус соли и железа на губах.

      И вот движения начальника стали более рваными, все быстрее, быстрее, последний сильный толчок и стон наслаждения. На какое-то время он замер, не вынимая из меня член, потом прислонился ко мне всем телом и снова мое ухо опалило его горячее дыхание.

— Димка… Прости меня, Дим. — Тихо, на грани слышимости.

      И я ощущаю, как он выходит из меня и сразу же в этот момент чувствую, как по ногам течет что-то теплое. Не хочу даже в своих мыслях признаваться себе, что именно это было, не хочу представлять, как это выглядит, не хочу видеть, чтобы была возможность утонуть в своих заблуждениях и дать себе самому шанс поверить, что на самом деле ничего не было, что это был просто сон, полет больной фантазии и ничего больше...

      Да только почему-то я не просыпаюсь, а все так же стою, облокотившись на эту чертову железку, а рядом, судя по шорохам, как ни в чем не бывало одевается Андрей. И хочется только одного, чтобы он вышел из комнаты, и я мог наконец расслабиться и рухнуть на том же месте, где стоял, и попытаться отключиться от этой гребаной реальности.

      Но у Андрея, видимо, были другие планы. Он подошел ближе, смочил полотенце для рук прохладной водой, осторожно промокнул то сокровенное, что сейчас просто горело огнем, вытер подтеки на ногах, потом аккуратно помог мне выпрямиться и укутал в теплый домашний халат. Придерживая за плечо, отвел меня в мою комнату, помог лечь на кровать, где я тут же свернулся калачиком, отвернувшись к стене.

      Но он и после этого не ушел, лег рядом со мной на кровать и прижавшись ко мне всем телом, просто лежал и гладил меня по голове. Так я и уснул под нежные прикосновения к волосам и бесконечный шелест его голоса: «Прости, прости, прости…».

  POV Андрей

      Я лежал на кровати рядом с притихшим мирно сопящим Димой и в своей голове никак не мог переварить… Как? Как я мог так поступить с ним? Он же нежный, ранимый, он как никто заслуживает ласки и заботы, а я набросился на него, словно месяц беспрерывно шел по пустыне и наконец-то увидел оазис. Тоже мне, возомнил себя охотником, хищником, а на деле просто животное. Да и из животных многие получше будут…

      Крепче сжимаю в объятьях своего мальчика. Хотя, о чем я? После того, что я сделал, он уже никогда не согласится быть моим. Хорошо будет, если после всего он хотя бы не станет меня ненавидеть. Но я и сам не знаю, как можно не испытывать чувство ненависти к своему насильнику. Черт. Насильник… Даже о слове этом думать не хочется. А если еще вспомнить, что я натворил… Животное и есть.

      Димка, маленький, прости меня за это помутнение, просто твое присутствие и так напрочь срывало мне крышу, а после того, как ты сказал, что уйдешь от меня, что-то внутри словно оборвалось… и меня переклинило. А ведь даже в том состоянии, при практически полном помутнении рассудка, я смог хоть немного с собой справиться и давал тебе шанс уйти. Почему ты в тот момент не вышел из комнаты? Почему не ушел? Я бы не последовал за тобой. Все не зашло бы настолько далеко.

      В который раз провожу ладонью по светлым волосам своего одуванчика. Сможешь ли ты когда-нибудь меня простить? Имею ли я вообще, после всего, что натворил, право на прощение?

      По сути, раньше я никогда не жил с кем-то как полноценная семья. Еще в детстве меня постоянно оставляли на бессчетное количество меняющихся чуть ли не каждый день гувернанток, а родители проводили со мной только праздники, и то, мне кажется, это была скорее формальность, нежели их искреннее желание.