Мальчик мой, ты можешь своим видом обманывать кого угодно, но я-то знаю, что это всего лишь маска, ты просто стараешься сохранить хорошую мину при плохой игре. Но мне можешь не врать. Я знаю тебя настоящим. Знаю, какой ты на самом деле и, к сожалению, знаю, почему ты теперь надел эту броню, почему спрятался в толстый панцирь, под которым так удобно прятать от окружающих все свои чувства и эмоции.

— Дим… — Встаю со своего места, делаю всего пару шагов навстречу, но одуванчик рефлекторно отступает назад. Черт… Не бойся меня, маленький, я больше никогда не обижу тебя, обещаю. — Я хотел попросить у тебя прощения за то, что произошло вчера.

      На долю секунды Дима все-таки не успевает скрыть свои эмоции и я вижу отражение боли и обиды на его лице, но он быстро берет себя в руки и возвращает своему выражению лица прежнюю холодность и безразличие.

— Я не понимаю о чем вы говорите, Андрей Сергеевич.

      Подхожу еще ближе, Дима больше не делает попыток отступить назад, но, думаю, если бы его не удерживала эта работа, он бы давно уже просто выбежал прочь из моего кабинета и с радостью больше никогда сюда не возвращался. Я подошел к нему почти вплотную. Какой же он все-таки красивый…

— Понимаешь, Дим. Пожалуйста, не делай сейчас вид, что мы с тобой не знакомы и между нами ничего не было. — Поднимаю свою руку и очень медленно, почти невесомо, кладу ладонь на щеку одуванчика, хотелось просто почувствовать его тепло, просто прикоснуться к нему, хоть ненадолго. Но от моего почти невесомого прикосновения Дима дернулся так, словно я со всей силы ударил его по лицу. Я тут же убрал свою руку и отошел от него на несколько шагов. — Мне правда очень жаль, Дим. Я не хотел, чтобы все получилось так…

— А как вы хотели? — Все то же гордое выражение лица, но при этом, глаза наконец-то ожили, они просто горели обидой и злостью.

— Хотел… Хотел, чтобы все было хорошо. У всех.

— У всех не получилось. — Со злостью прошептал Дима, и смог все-таки взять себя в руки и снова вернуться к своему прежнему холодному тону. — Это всё, что вы хотели обсудить со мной?

— Да, Дим. Просто хотел, чтобы ты знал, что мне действительно жаль.

— Жалостью сложно что-либо исправить. До свидания, Андрей Сергеевич. Мне пора идти работать.

      Когда за одуванчиком закрылась дверь, я дошел до своего рабочего стола и устало рухнул в кресло. Что ж, никто и не обещал, что будет легко. Но то, что после первого разговора удалось вывести его на эмоции, уже хорошо. Пусть он презирает меня, пусть злится, но не запирается в своей скорлупе.

      На следующий день, в среду, я еле дожил до обеда. За это время уже тысячу раз проклял сам себя за то, что одобрил тот гребаный рабочий график одуванчика на неполный рабочий день. Хоть и неохотно, но стрелка часов доползла-таки до цифры два и я снова с нетерпением ждал Диму в своем кабинете, теперь уже по поводу несуществующей ошибки в его последнем отчете. На моем пороге одуванчик появился спустя еще минут двадцать ожидания.

— Вы что-то хотели, Андрей Сергеевич?

      Ощущение полного дежавю. То же выражение лица, что и вчера, тот же взгляд, та же фраза, да даже костюм тот же самый. Только вот вчера я убедился, что эта твоя броня сидит на тебе совсем не крепко и уже дала трещину, так что надолго в ней остаться ты не сможешь, как бы ни хотел.

— Проходи, Дим, садись. У меня тут появились вопросы по поводу твоего отчета. — Кидаю папку с какими-то документами на стол. Понятия не имею, что в ней за бумаги, да и не важно это сейчас, сейчас нужно только чтобы рыбка заглотила наживку, что и происходит в следующую же секунду, Дима послушно опускается на стул и берет в руки папку со стола.

— Это не мой отчет. — В его взгляде на мгновение мелькнула растерянность. Нужно ловить момент, нужно снова попытаться вывести его на эмоции, чтобы уже на начальных стадиях не дать ему возможности построить ту глухую стену, которой он хочет отгородиться от окружающего мира, от меня.

— Не твой? Ну-ка, дай посмотрю… — Он потянул в мою сторону руку с документами и я, поймав лучший момент, накидываю на его запястье браслет часов и, пока Димка не успел опомниться, защелкиваю замок.

      Дима какое-то время непонимающе смотрит то на меня, то на часы на своей руке, а потом его лицо, наконец, меняется. Вот так, к чему куча слов, от которых он только будет стараться всеми силами отгородиться, если всего один предмет может разрушить все сдерживающие Диму барьеры в одну секунду?

— Вы издеваетесь? — Я впервые увидел Диму настолько злым, в этот момент мне представилось, что мы с ним находимся на корриде, и я далеко не тореадор, сейчас я чувствовал себя той злосчастной красной тряпкой, которую разъяренный бык готов разорвать в клочья. — Вы… Ты… Ты купить меня решил? Думаешь, подаришь мне дорогую цацку и все твои грехи сразу смоются? Меня не купишь какими-то там подачками! Я человек, понимаешь? А если человеку наносят рану, ее лечить надо, а не прикрывать никому ненужными подарками. — Дима сдергивает с себя часы, с силой кидает их на стол и пулей вылетает из моего кабинета.

      У меня и не было цели подкупать тебя, маленький, просто так ты перестанешь копить в себе злость и обиду и сможешь быстрее их выпустить, а значит, и прежним собой станешь быстрее. Не знаю, вернет ли мне это твое расположение или хотя бы шанс на общение с тобой, но так хотя бы тебе самому станет легче.

      На следующий день Дима вновь должен был прийти на работу к двум часам, так что с самого утра я зашел на сайт доставки цветов и выбрал для него огромную корзину с белыми розами. Почему белыми? Просто он сам такой же светлый и чистый; просто белый — цвет флага, который я поднимаю, готовый без боя сдаться в плен этому человеку; белый — символ начала новой жизни, жизни с чистого листа. Открытку в этот букет я, конечно, вкладывать не стал, Дима и так всё поймет.

— Ты что, блядь, творишь? — Дима влетел в мой кабинет сразу, как только пришел на работу и увидел мой подарок. — Цветы?! Серьезно? Если ты позволил себе без моего разрешения и согласия сделать то… что сделал… это не значит, что теперь ты можешь меня унижать, одаривая девчачьими подарками!

— Там не было даже намека на унижение, Дим. Почему если цветы, то сразу девушкам? Отбрось шаблоны. Неужели красивый юноша не имеет права получить красивый букет?