Завтрак прошел довольно-таки продуктивно. Через какое-то время Дима абсолютно раскрепостился, перестал быть зажатым, мы поговорили обо всем на свете, при этом мы сидели так близко, что я чувствовал его тепло и изредка соприкасался с ним бедрами. Эта близость будоражила и заводила меня, но я понимал, что второго шанса на прощение у меня просто не будет, поэтому не предпринимал никаких действий. Хотя очень хотелось убрать своими губами остатки крема с краешка его губ, хотелось впиться в них поцелуем, но приходилось просто сидеть и поддерживать беседу, несмотря на то, что беседовать — последнее, чего бы мне сейчас хотелось.

      В среду мне пришлось вызвать Диму уже действительно по работе. Сейчас мы готовим очень крупный проект, строительство целого жилого комплекса «Зеленый город», практически создаем миниатюрный городок внутри большого города, у нас уже готов план строительства, выбрано место, подписаны все нужные документы, осталось обсудить лишь некоторые моменты по поставкам, для чего я и вызвал одуванчика.

      Мы на какое-то время полностью погрузились в работу, не заметив, как оказались сидящими рядом друг с другом все на том же тесном диванчике, плотно соприкасаясь плечами и бедрами, до нас это дошло в один момент, одновременно. Осознав насколько близко мы с ним сидим, я поднял голову и наткнулся взглядом на его небесные глаза, которые сейчас тоже горели осознанием. Но, что радовало, Дима не дернулся, не делал попыток отодвинуться от меня, я тоже ничего не делал, его доверие ко мне еще слишком хрупкое, и я должен держать себя в руках, несмотря на сильнейшее желание впиться в его губы.

— У тебя очень красивые глаза. — Просто комплимент, ни единой попытки прикоснуться к нему, но он все равно смущается и переводит взгляд в пол.

      Еще какое-то время мы сидим так же близко друг к другу, но уже нет мыслей о работе, слишком близко, слишком интимно, глаза в глаза, ощущение, будто между нами разряды молний и я не выдерживаю, тянусь к нему ближе и накрываю его губы поцелуем. Всего лишь невинный поцелуй, но я вижу как резко краснеют щеки одуванчика и, совершенно смущенный, буркнув «мне срочно надо…», он спешно выбегает из моего кабинета. А мне остается только сидеть на том же месте с удовлетворенной улыбкой, не оттолкнул, не разозлился, а засмущался, а это значит очень много.

      Четверг тянулся невыносимо долго, ведь сегодня у Димы был выходной, и я рад, что мы обсудили этот вопрос до вчерашнего поцелуя, иначе я бы подумал, что одуванчик просто снова начал избегать меня. Но даже зная, что это не так, было мучительно думать, что за этот день Дима снова может накрутить себя и завтра опять начнет делать вид, что мы чужие и все, что произошло, ничего не значит.

      В пятницу я еле дождался, когда же Дима придет на работу, и, не раздумывая, сам пошел в его кабинет, вчерашний день и сегодняшняя ночь, проведенные в бесконечных переживаниях и мыслях, просто истощили меня и я как никогда чувствовал острую необходимость срочно расставить все точки над и.

      Я зашел в кабинет одуванчика, когда он только успел снять с себя куртку. И снова взгляд глаза в глаза, он сам первый бросает свою куртку на пол, а я подхожу к Диме все ближе и ближе, пока он не упирается спиной в стену. Но все не так, как в прошлый раз, я не держу его насильно, его руки свободны, он может оттолкнуть меня в любой момент, и я пойму и приму это. Я практически невесомо приобнимаю его и нежно смотрю в голубые омуты, словно спрашивая позволения, можно ли мне прикоснуться к нему, и в этот момент как ощущение невесомости, как удар под дых, как свободный полет, он сам тянется ко мне своими губами и мы просто тонем в долгом поцелуе.

      Остаток дня я ходил совершенно окрыленный. Он. Сам. Поцеловал. Меня. Даже не помню, когда в последний раз я был настолько счастлив. Теперь точно можно действовать дальше, я решил после работы проследить за ним, чтобы узнать, где он живет, чтобы потом петь ему под окнами серенады, ну или банально написать что-нибудь на асфальте, не важно, потом придумаю, просто безумно хочется делать для него что-то приятное.

      Я помнил о привычке Димы ходить пешком, поэтому сразу оставил машину на стоянке, зная, что преследовать автобусы мне точно не нужно будет. Я шел за Димой уже минут двадцать, как произошло то, чего я никак не мог ожидать. Дима очень радостно побежал навстречу какому-то парню, а тот со сверкающей улыбкой заключил его в объятия, я был слишком далеко и не слышал о чем они говорили, пока я пытался подойти ближе, чтобы хоть что-то услышать, но так, чтобы остаться незамеченным, они уже прошли несколько метров и вошли в какую-то дверь, подойдя ближе, я увидел сверкающую неоновую вывеску кафе.

      Я готов был рвать и метать. Неужели Дима встречается с каким-то парнем? Почему столько радости у них обоих было на лицах? Какого черта мой Дима вообще ходит по кафе с парнями? Я был очень взбешен от всей этой ситуации, а больше всего раздражало то, что я не имею права ничего Диме предъявлять. Так что вместо разборок, я просто вызвал такси и уже через несколько минут сидел дома в полном раздрае чувств.

      Я никак не мог разобраться в себе, своих мыслях, ощущениях. Все, что я знал раньше: меня неимоверно тянуло к Диме, я хотел видеть его, хотел прикасаться, хотел наслаждаться его голосом. Раньше я не задумывался, почему Дима мне настолько необходим, почему он занимает все мои мысли, а теперь, увидев его в объятьях какого-то другого мужика, меня с такой силой накрыла ревность, что все кусочки этой мозаики встали на свои места и сложились в простой ответ: просто я до одури влюбился.

      Я несколько часов провалялся в кровати, пытаясь привести в порядок свои мысли. Из глубоких раздумий меня вырвал звонок в дверь. Я очень сильно удивился, когда увидел на пороге своего одуванчика. Он выглядел очень подавленным и казалось сам и не понимал, зачем пришел ко мне.

— Можно войти?

— Тебе всегда можно. Что-то случилось, Дим?

— Андрей… Что если я скажу, что на самом деле до сих пор тебя не простил?

      Я абсолютно растерялся от такого заявления. Ничего не понимаю. Ведь в последнее время я определенно чувствовал, что он отпустил ту ситуацию, так что же могло случиться теперь?

— Я скажу то же, что и раньше, я готов на что угодно, лишь бы заслужить твое прощение. — Тем более теперь, когда я, наконец, осознал почему именно я не хотел тебя отпускать, я сделаю все возможное и невозможное, чтобы быть с тобой.

— Ты готов ради меня отказаться от строительства «Зеленого города»?

— Ты шутишь сейчас, Дим? — Но по глазам одуванчика вижу, он говорит абсолютно серьезно. — Ты хоть понимаешь, сколько компания потеряет денег, если мы в последний момент от всего откажемся? Я уже не говорю о доверии партнеров и горожан к нашей фирме…