— Лыч-урод не верит ни во Христа, ни в Антихриста, лба виртуально перекрестить не умеет, но невыразимо боится злых чар и потусторонних сил. Как бы чего не вышло.

Он в церкви своих бесов ублажает, нехристь. Опционально на предстательство послушных ему священномонахов полагается. Пасхальная демоверсия. Раз в год, популизма ради…

Мысль коллеги на лету подхватывал евангелист Матвей:

— Главный религиозный праздник у нашего языческого простонародья не Светлое Воскресенье, а Радуница, когда они первобытно, анимистически поклоняются духам предков.

…У них не кладбища, а поганские капища в интерфейсе. Обязательно подальше от церкви, от жилья, где-нибудь на высоком холме погребения устраивают, язычники…

…Они на Пасху под полой тащат в церковь бутылки водки, чтобы поп или ксендз побрызгали на нее святой водой. Потом с тактовой частотой квасят на могилках…

Горячительные застольные речи о религии Филиппа не очень-то увлекали:

«В Бога мы веруем, как умеем. Ему и судить о том. Ему одному отмщение, и Он им непременно воздаст. Мало никому не покажется…

Ага… Джованни в компанию входит как по маслу, восхищается, просит уточнить, переспрашивает… Наверняка раньше не сталкивался с христианской молодежью из Дожинска.

А Петр молчит. Сейчас, значит, как вставит им веско, на правах хозяина…»

— Попрошу евангелиста Марка при дамах не принижать женскую религиозность. Пускай женщина — существо материальное, но всякая вера, она от Бога. Доказано исторически у всех народов во все времена. Без различия пола и возраста.

Женщины и язычники тоже люди. У каждого и у каждой найдется по две сиськи. У женщин, сдается мне, они выглядят намного значительнее и привлекательнее.

Две присутствующие в компании дамы руководящий комплимент апостола Петра оценили. Обе сразу же подтянулись, выпрямились, барельефно обрисовав то, о чем зашла речь… Ни ту, ни другую Бог не обидел красотой, формами и объемами прямостоящих женственных прелестей.

— Первой Бог создал женщину, на мужчину у него материала не хватило, — с ответным еретическим словом выступила бюстгальтером вперед Манька Казимирская. — Ребер и хромосом у мужчины меньше. Какие уж тут сиськи, когда надо было ветхому Адаму мышцы накачать, укрепить!

— И кое-что еще, — с мечтательной улыбкой протянула Софочка, простив Марику колкие нападки на ее мнимое безбожие и язычество.

Отныне и впредь мужчины тоже могут собой возгордиться, начать ухаживать за обеими дамами, а застольной беседе перейти во фривольное русло с уместной долей скабрезности или гривуазности. На то Манька есть мастерица, способная выдать на-гора чего-нибудь потрясающе поразительное из области прикладной сексопатологии.

Как бы не так! Мария, в противоположность тематическим ожиданиям Филиппа, нежданно спросила:

— Петь, а когда тебе было страшно на войне, ты молился?

— Еще как! И не только на ночь, Дездемона…

Петр, не замедлил подметить наблюдательный Филипп, пожалуй, самый старший в хорошей библейской компании. Старше, чем аспирант и стажер Джованни.

К своим 26 годам Петр Гаротник успел бросить школу в десятом классе. Вдребодан разругавшись с властным родителем, спасался от него и от жизни в монастыре послушником.

Служил в армии, откуда перебрался в военное училище, а оттуда прямиком во французский Иностранный легион. Интересно повоевал в Африке и в Азии. На родине завел ребенка, законно женился на его матери, по суду развелся. И наконец помирился с отцом, остепенился блудный сын, поступив в прошлом году в президентскую Академию управления в одном потоке с Марком Недбайным. Порой подрабатывает в серьезных миссиях для одной охранной фирмы. Заодно по родительской просьбе присматривает за Мариком, как бы тот не скатился в криминал и наркоту по скользкой голубой дорожке.

В школу выживания к сэнсэю Кану Тендо пришел с безупречными рекомендациями и достаточно подготовленным, чтобы стать спарринг-партнером Филиппа.

— …Если обстановка пятьдесят на пятьдесят, а игра идет в чет-нечет, пан или пропал, то молишься, о пречистая дева Мария, и Пресвятой Богородице и Богу-отцу. В такие вот моменты и узнаешь, есть Бог или нет, когда лишь Его милосердием и чудом не оказываешься в той неудачливой половине, четверти, одной восьмой, десятой… Согласно списку подтвержденных боевых потерь. То есть среди убитых, раненых, пропавших без вести, миссинг ин экшен, милые девочки и мальчики.

— Люблю героических мужчин. Кричали женщины: Петя, ура! и в воздух трусики бросали, — иногда Софочка становилась очень вредной и язвительной девочкой с журфака.

Напрасно говорят, будто в Кульке, то бишь в университете культуры сплошь учатся одни дуры.

Столь же не глупая медичка Манька, соборне получив от Петра апостолический ответ на ее вопрос, задумчиво промолчала, прикурила от вызолоченной зажигалки длинную черную сигарету и глубоко втянула в себя дым.

Филипп приблизительно догадывался, над чем подруга Мария вдруг призадумалась, ротик округлила, дым колечками пускает…

«Ага, ей не только хочется быть пречистой девой, она, понимаете ли, еще желает стать богородицей».

Понятно, не богородицей-кормщицей в секте каких-нибудь хлыстов-изуверов, но путем непорочного медицинского зачатия ин-витро, экстракорпорально, забеременеть имплантантом и выносить ребенка.

Она и Филиппу Ирнееву предлагала стать анонимным донором-отцом ее будущему сыну. Чтобы не огорчать Маньку отказом, он обещал подумать. Может, она, как ретивая католичка, не решится рожать в фиктивном-то браке?

Четырьмя месяцами позднее, после той богородичной исповеди Казимирская его обрадовала.

«Мадре миа!»

Нашелся-таки сумасшедший претендент на ее руку. Тоже, кстати, римско-католического вероисповедания и нетрадиционной сексуальной ориентации. Хоть завтра готов под венец. На любых условиях в первую брачную ночь. Согласен и первого ребенка союзно воспитывать, если второй естественным образом будет от него. Готов мириться и с ее подругами типа Софочки. Только бы с красивыми мужчинами ему не изменяла.

Каких-либо врачебно-этических, технических и социально-практических проблем в осуществлении комплекса мероприятий по непорочному зачатию и девственной беременности Манька не находила. Можно и в академический отпуск уходить.

Лишь одно ее смущало:

— Рожать-то, мне, Филька, тем не менее, придется порочно, Боже мой, в муках.

О хирургическом кесаревом сечении не будем и заикаться — слишком опасное оперативное вмешательство. А то Бог накажет за самонадеянность и бездуховность.

— Я, помолюсь, Мань, за благоутробие твое…

В первом часу пополуночи Филипп возвращался в элитные трехуровневые апартаменты босса в отменно благоприятном расположении духа. На метро, так на метро. Он вполне толерантно относился к тому, чтобы поздним вечером или очень ранним утром эпизодически превращаться в подземного пассажира. Когда никто никому не мешает мягко перескакивать через несколько ступенек или единым духом взбегать по коротенькому эскалатору.

Не то что днем или, упаси нас Бог, читатель, в часы пик! когда не утро и не вечер.

В это время, не шелохнувшись, мертвым мертво стоят белороссы на самодвижущихся лестницах. Пушкой их не прошибешь, самосвалом БелАЗ не свалишь. Они в абсолютной монументальной неподвижности безмолвными и безразличными изваяниями едут вниз или вверх. И справа и слева.

Если в идеологически прославленном Московском метрополитене на эскалаторе кого-то обматерили, знайте — в российскую столицу приехал белоросс. Он по привычке колом стоит, истукан, в проходе на левой скоростной полосе движения, не давая другим пассажирам спускаться к поездам.

Терпеть не могут белороссы куда-то идти: вперед ли, назад. Даже если спешат. Самое наилучшее для них — топтаться на месте. Когда бы имелась хоть малейшая надежда куда-нибудь подъехать, они будут, настырно упершись, стоять, высматривать попутный транспорт. Чтобы насильно в него влезть, заплатить за проезд и проехать одну-единственную остановку.