Филипп же диалектически обложил Яшу Психуна недоумком не только из-за портрета величайшего психоисторика Гарри Селдона, висящего у зятя на стене. Сей литературный образ из невозможного будущего, придуманный доктором Азимовым, графически вообразил, виртуально воплотил и оформил один из Яшиных приятелей-компьютерщиков, тоже приверженный психоистории. Но бескорыстно и по-любительски, в свободное от основной работы время.

Тем компьютерный художник и был нормален, в противоположность Яше Самусевичу, профессионально заканчивающему кропать придурковатую диссертацию на тему белоросской постсоветской истории. В ней зять по кафедральной психоисторической методе взялся доказывать неизбежность прихода к власти конкретного президента Лыченко и абстрактную необходимость пожизненного президентского правления.

«Надо полагать, при этом белоросские психоисторики запросто выдают правоверные политические предсказания. Вон 16 лет назад Лыч-урод стал батькой-президентом; он и еще столько же проживет. И в президентах останется…

В стране придурков и науки, право слово, придурковатые…»

Дорога и управление автомобилем нередко навевали на Филиппа Ирнеева государственные и политические раздумья. Так ему проще не расслабляться и бдительно следить за обстановкой.

«…От свойственников никуда не денешься. Бог их нам в наказание дает. Он же их и прибирает, потому что в животе и смерти властен…», — опять вернулся Филипп к картинкам из семейного альбома.

О Яше Психуне вспоминать — тоже означает находиться в полной психологической готовности к экстремальным обстоятельствам и запредельным нагрузкам. Дорога есть дорога…

Дорогого зятя Яшу шурин Филипп записал в придурки далеко не по психоисторическим основаниям-фундациям. Напротив, конъюнктурность Яшиной кандидатской диссертации свидетельствует о его природном уме и первозданной хитрости.

Ведь зять в один прекрасный момент может хитро объявить себя не записным психоисториком, но прозелитом какого-нибудь иного гуманитарного лжеучения. Скажем, встать на позиции поразительно модной, корифеями-философами еще не постулированной, доктрины неких политических технологий.

Совсем другое поражало Филиппа в Яше и заставляло его думать о воистину герметической потусторонней придурковатости зятя. Потому как одухотворенный психоисторией Яша не любил и боялся научно-технологических достижений человечества. А никем и ничем не одушевленные техника и технологии противодействовали ему взаимным страхом и ответной ненавистью. И это было очень небезопасно для всех ближних Якова Самусевича.

В его присутствии электрические розетки зловеще искрили, угрожая мировым пожаром-холокостом. Он апокалиптически сворачивал водопроводные краны в ванной и на кухне, что предвещало скорое наступление всемирного потопа-делювия.

Лампочки регулярно взрывались, стоило ему лишь прикоснуться к выключателю какого-нибудь несчастного настольного светильника. Бедные конфорки газовой плиты угрожающе вспыхивали и коптили при его приближении.

В довершение квартирных бед, наверное, из-за Яши, с дымом и гарью взорвалась водонагревательная колонка, и кухню пришлось подвергнуть срочному и дорогостоящему капитальному ремонту после репетиции такого вот армагеддона.

Вблизи Яши эсхатологически глохли двигатели сверхнадежных немецких и японских автомобилей, засорялись бензопроводы, отказывала бортовая электроника, и мистически разряжались аккумуляторы.

Мобильником, каким его одарила молодая жена, Яша мог пользоваться только до обеда. Противоестественный саморазряд быстро умертвлял его телефон, чему зять был только рад, потому что боялся ужасного, как он говорил, «микроволнового излучения».

Даже «восьмерка» Филиппа с трудом выносила Яшу в ипостаси пассажира. Однажды Филиппу-Богомольцу и Ленке-Химозе пришлось выгнать дорогого зятя и мужа из машины, ни в какую не желавшей заводиться. Им втроем тогда ничуть не улыбалась мрачная перспектива заночевать в глухом лесу в обнимку с дарами природы, богато собранными с бору и под сосенками.

Как только Яша вышел, полудохлый аккумулятор в мгновение ока дал могучую искру. Двигатель автомобиля, хоть на время избавившегося от ненавистного пассажира, довольно заурчал и доблестно тянул седалище проклятого технофоба и натуропата до самого дома, где и заглох, напоследок вскрикнув горестно и безнадежно.

В таких случаях только на Бога и можно надеяться. Наверняка в тот день помогла горячая молитва Филиппа, всю дорогу просившего у Вседержителя образумить придурка-зятя, поставить непутевого родственника на вектор истинного понимания природной дикости, по-сатанински враждебной человеку и творениям от рук искусства его.

Материалист Яша в Бога не веровал, дикую природу признавал своей матерью-прародительницей и обожал ходить босиком по траве, утверждая при том: «заряжаюсь земной энергетикой».

Прекрасная дикарка-природа ему равнодушно внимала и позволяла собирать в огромном количестве, прямо из-под земли энергично вылезавшие ему навстречу ложные боровики, лжеопенки и сатанинские грибы.

Срезать ножом грибы Яше было жалко, — «они ведь живые создания!», — он их вырывал вместе с грибницей. Потом же удивлялся тому, как эти дары природы синеют на разрезе, когда Ленка с матерной руганью их сортировала.

Верить в то, что природа так и норовит отравить своего любимца ему, естественно, очень не хотелось.

Не менее естественным образом у Яши-Психуна складывались отношения с компьютерной техникой. Ему ничего не стоило насмерть подвесить или по меньшей мере заставить сбоить самое надежное аппаратное и программное обеспечение.

По случаю одного из таких сверхъестественных сбоев Яша безвозвратно лишился преамбулы к собственной кандидатской диссертации. Подсмотрев, как жена и шурин в таком нехорошем разрезе оживляют компьютер, он решил в одиночку воспользоваться загрузочным компакт-диском.

Что и чего он там делал, никому в мире не дано было понять. Разбиравшимся с трагедией знатным спецам-компьютерщикам Андрюше с Матюшей удалось спасти основную часть диссертации с переформатированного раздела жесткого диска. Но насчет преамбулы они дуэтом утверждали: такого-де файла «ни на дисковых блинах, ни в природе» никогда не существовало.

— Наверняка твоему Яше та преамбула во сне амбулаторно привиделась, — говорили они в кибернетическом смысле.

Филипп своим друзьям — апостолам и пророкам информационных технологий — не возражал. Хотя думал о Божьей каре. Не исключено: во вводной части Яша избыточно прогнулся в низкопоклонстве перед богомерзкими князьями и властями от века сего, чья слава, как евангельски известно, отдана на откуп Дьяволу.

«Или кумира, придурок, сотворил из батьки Лыча. Вестимо, Бога-то забывать никому не след. Согрешил, недоумок-жополиз… Вот Всевышний и наказал природного богохульника и натуропата информационно-технологическим путем…»

Услыхав колокольный благовест, Филипп еще ернически было измыслил идею об «основании при БГУ факультета церковных технологий для звонарей и псаломщиков». Но о потом и думать забыл о секулярных общественно-политических сущеглупостях.

Горе имамы сердца, братья и сестры!..

Сегодня, сейчас, стоя у обедни, рыцарь Филипп, испытал ранее ему неведомый и недостижимый духовный подъем. Ему казалось, он неисповедимо обратился к харизматическому единству и неделимости со всеми, соборне внимающим литургии побок с ним.

Да и сам-то он уже не отделяется по обыкновению в разобщенности, отчуждении от стен храма, его убранства, голосов певчих, провозглашений старика иеромонаха и средних лет иподьякона. Он явственно ощущает в них, в себе самом церковь как Дом Божий, где свершается самое главное церковное таинство — приобщение к Вере и Подателю ее, нашему Вседержителю и Спасителю.

Это и есть истинная воцерквленность, когда пастыри и паства становятся единым целым и нераздельным в надежде подлинно приобщиться к Телу Христову и вкусить Святых Даров, богодухновенно воспринимаемых каждым верующим по мере веры его, силы искреннего раскаяния в грехах человеческих и совместного стремления к праведной жизни с братьями и с сестрами во Христе во имя Бога-отца, Бога-сына и Бога-духа Святого…