Она сделала глоток чая и осторожно поставила чашку на маленький столик перед своим креслом.

— Представляете, каково это — расти в такой обстановке? О, самообладание он терял крайне редко, да и не из-за чего было. Все его обхаживали, никогда точно не знали, что именно вызовет у него недовольство. И частенько, скажу откровенно, это случалось из-за вас.

— Очень об этом сожалею.

— Вы тут ни при чем. Помните, когда вам дали титул баронета? Это случилось за несколько месяцев до моего отъезда в школу. Он прочел об этом в «Таймс» и несколько недель подряд ходил как закипающий паровой двигатель, готовый взорваться в любую минуту. Он даже на время отменил подписку на «Таймс». Даже мне в пятнадцать лет такой поступок показался диким ребячеством. Потом эти ссоры с Валентином. Ох, затевал их чаще всего Валентин, и оба напоминали дерущихся медведей в берлоге.

— Я всегда считал, что отец души в вас не чаял.

— Это да. Но это не сильно мне помогло. У меня было все, но он не умел проявлять любовь. И естественно, я всегда знала, что не угодила ему только в одном.

— В чем именно?

— Что не родилась мальчиком. Особенно остро я это ощутила, когда отец разругался с Валентином из-за его женитьбы на Селине. И я могла бы загладить свою вину, согласившись на подходящего мужа. К несчастью, я уже тогда понимала, что на брачном рынке высоко ценится женщина, у которой есть либо красота, либо деньги, а лучше и то и другое. Поскольку у меня имеется много одного и очень мало другого, то я предпочла отказаться от всех галантных предложений. Поскольку мои кандидаты в мужья цедили свои предложения сквозь зубы, у меня пропало желание выходить замуж.

Урсула с достоинством вскинула подбородок.

— Я ни разу не пожалела о своем решении, — заявила она. — Наверное, вам под силу понять, что временами я с трудом выносила отца и из-за отсутствия матери чувствовала... я называю это глубокой тоской.

Взгляд ее омрачился.

— Дуайт понял. Благодаря ему я осознала, что не веду себя глупо и эгоистично. Он советовал мне уезжать на некоторое время, когда на меня накатывало такое настроение. У меня есть дом в Сент-Айвсе. Небольшой, но очень милый, с видом на такой же прекрасный пляж, как Хендрона. Осмелюсь даже сказать, что Дуайт спас мне жизнь. Определенно, он помог мне найти смысл в жизни. Поэтому, дабы почтить его память, я хочу исполнить его заветное желание.

Росс помолчал. Урсула вынула платок из кармана и промокнула глаза. У него самого наворачивались слезы, как бы ему тоже не понадобился платок.

— Так вот, — она резко пришла в себя. — Мои стряпчие составят договор для создания совместного фонда, и я пришлю его вашим стряпчим для ознакомления. — Урсула поднялась и снова протянула руку. — Доброго дня, Росс.

Когда она ушла, Росс решил повременить с отъездом. Неожиданная вышла встреча с очень необычной женщиной. Все эти годы он крайне редко и мало общался с ней, однако слышал, что ее неловкость на светских мероприятиях компенсировалась репутацией проницательной деловой женщины, управляющей банком Уорлеггана и многими предприятия, куда Джордж вкладывал средства.

К своему удивлению, Росс вдруг понял, что она ему нравится. Росс никогда особо не задумывался, каково ей вообще живется под грозовой тучей непредсказуемого Джорджа. У нее была бабка, которая ее обожала, но она умерла… да, через несколько месяцев после рождения Гарри. Урсуле тогда было всего двенадцать, и ей пришлось справляться со всем одной.

Пока не появился Дуайт. Его друг, самый давний и самый близкий, наверное, единственный его настоящий друг. Но Дуайт дружил со многими, спас стольких людей и повлиял на их жизни, от беднейшего шахтера, задыхающегося от чахотки, до самого титулованного пациента.

Он медленно встал, спустился по лестнице и вновь вышел на солнечный свет. Взобравшись на Сеймура, он напоследок окинул взглядом дом.

Тот не блистал великолепием; длинное, низкое и неказистое строение, немногим приличнее большого фермерского дома. Проникаются ли дома чувствами к живущим в них людям? Ведь многие годы здесь жила семья Энисов, а до этого — Пенвенены. Теперь черед новой эпохи.

Отбросив причудливую мысль, Росс поднял руку в приветственном и прощальном жесте и, повернув Сеймура, пустился в долгий путь.

Чудесная летняя погода в 1837 году стояла с июля по август; долгие и тихие солнечные дни изредка сменялись ливнями, в основном поздним вечером. На лугах зацвели скабиозы, ромашки, кервель, лютики, а сонные шмели сновали в желтых зарослях дрока. Даже море дремало, волны лениво перекатывались, чуть опрокидываясь на золотые пески пляжа Хендрона и окаймляя его белой пеной.

В начале августа Корнуолл чуть потревожила сильнейшая буря, нанесшая ущерб Сассексу и Кенту и слегка помешавшая выборам. В результате в правительство вернулись лорд Мельбурн и виги, хотя и с небольшим перевесом голосов.

Даже весть о долгожданной кончине старого короля, достигшая их ушей на следующий день после приема в Нампаре, не имела особого значения. Молодая принцесса Виктория, что теперь взойдет на престол, наверное, станет первой царствующей королевой Англии больше чем за сотню лет, однако Корнуолл слишком далеко от лондонских интересов и интриг, именно это и нравилось жителям графства.

Росс особенно этому радовался. После многолетней службы в Вестминстерском дворце он заслужил отдых. Домашнее хозяйство требует внимания; после затянувшейся холодной и сырой зимы посевы наконец постепенно созревают, однако, обсудив это с Гарри, Росс решил отложить сбор урожая на две недели; погода вроде наладилась, так что рискнуть стоило.

Белла и Кристофер вернулись в Лондон, дальше начнутся гастроли с театром вплоть до октября. К концу августа Клоуэнс с семьей приехали погостить на пару недель. Они возвращались через Фалмут из Франции, где гостили у школьного друга Эдварда — сына эмигранта, которому удалось вернуть родовой замок и поместье после восстановления монархии.

Росс с грустью вспомнил другого эмигранта, Шарля де Сомбрея, дружба с которым оборвалась куда печальнее.

Через день после отъезда семьи, когда Бетси Мартин убирала со стола остатки завтрака, пришел Гарри с экземпляром «Меркьюри» и пачкой писем, которые бросил на стол.

— Наткнулся на Шербурна по пути, вот и занес письма, — сообщил Гарри. — М-м-м... свежие булочки.

Он схватил одну с тарелки, когда ее уже уносила Бетси.

— Садись, если не завтракал, — побранила его Демельза. — Тебя не учили есть стоя.

— Не желаете намазать ее маслом, мастер Гарри? — осведомилась Бетси.

— Не балуй его. Росс, есть какое-нибудь интересное письмо?

— Одно для тебя от Кэролайн, судя по почерку.

Росс передал его жене и разобрал остальные, проверил несколько писем и отложил их на потом. Прочитав одно, нахмурился и передал его Гарри.

— Что такое? — спросила Демельза, подняв взгляд от своего письма.

— От Дрейка, — уточнил Гарри. — Он упоминал на празднике, что в последние месяцы заметил кражи на верфи. Сперва понемногу — снаряжение, складские запасы. Но похоже, ситуация ухудшается.

Демельза забрала письмо и пробежала глазами.

— Он очень обеспокоен.

Росс взял трубку и проверил ее чашу.

— Лучше съезжу верхом и сам все узнаю.

Демельза хмуро посмотрела на него.

— Путь неблизкий. Может, лучше взять двуколку?

Росс помотал головой.

— Думаю, управлюсь и так. По дороге придется остановиться в Труро, а я не хочу нагрянуть к Дрейку и Морвенне поздно вечером, так что пообедаю и переночую в Сент-Остелле.

— Я поеду с тобой, — охотно вызвался Гарри. — Я несколько лет не ездил в Лоо.

Росс взглянул на него и кивнул.

— Отличная мысль. Тебе не помешает познакомиться с верфью. Готов ехать через час?

— Схожу сообщу Рейчел.

Джем Картер оседлал Сеймура и подвел его к задней двери. Демельза вышла вместе с Россом и ждала, пока тот привязывал седельную сумку. Когда он взобрался на лошадь, Демельза протянула ему бутылку с водой и завернутые в бумагу пирожки.

— Осторожнее на дороге, — напутствовала она на прощание, когда Росс склонился к ней для поцелуя.

— Обязательно. До субботы не жди — понадобится несколько дней, чтобы выяснить, что к чему.

— Само собой. — Но Демельза на мгновение сжала ему руку, когда Гарри на красивом чалом жеребце Руфусе поцокал по двору. — Оба будьте осторожны, — повторила она.

Муж с сыном махнули ей и выехали со двора.

Когда они свернули на тропинку по направлению к Солу, Гарри усмехнулся.

— Мама вечно волнуется.

— Мама всегда волнуется. По-моему, она суеверна и считает, что если не напутствует меня быть осторожным, я об этом забуду, и меня постигнет ужасная участь.

Гарри рассмеялся.

Поездка вдоль берега получилась приятной. Рядом под теплым сентябрьским солнцем искрилось море. Коровы и парочка коз мирно пощипывали траву на поле под паром, над головой изящно кружила пустельга в поисках зазевавшихся полевок.

— Как думаешь, что происходит на верфи? — спросил Гарри.

— Трудно сказать. Дрейк уверен, что дело точно не в работниках — большинство трудится на него уже много лет. Еще одна причина для поездки — более свежий взгляд лучше оценит обстановку.

Гарри кивнул.

— Вижу, ты взял с собой пистолеты.

— Твоя мать не пустит меня в дорогу без них.

— Только по этой причине?

— Нужно быть готовым к любым неожиданностям.

— Девиз бывалого вояки?

— Нет, — усмехнулся Росс. — Всего лишь обычный здравый смысл.

К полудню они добрались до Труро. Россу сходил в банк подписать кое-какие документы, чтобы выделить средства из фонда Тренкрома для оплаты текущих работ в Киллуоррене. Затем они заскочили в «Красный лев» выпить кружку эля и перекусить перед поездкой в Сент-Остелл.

Порой ехали в полной тишине, нарушаемой лишь скрипом кожаного седла и цокотом копыт. В остальное время беседовали о фарфоровой глине, добыча которой приносила неплохую прибыль, о новой медной шахте в Карадоне, куда Росс вложил средства, о перспективах страны с восшествием на престол молодой королевы.