Нужно было только позвонить. И предлог подходящий как раз есть. Он же написал книгу о своей любви к ней, о разлуке, о том, как страдал без своей любимой. Это же просто: набрать номер и сказать, что прочитала роман, многое узнала, вспомнила… спросить, а правда ли, что он так страдал без нес?
И она решилась.
— Привет, Макс. Это я, Марина…
— Привет, — ответил ей спокойный голос.
И замолчал.
— Я прочитала твой роман, купила его… — Она задвинула ногой лежащую на полу книгу под журнальный столик, будто он мог увидеть, как она обращается с его «Рассветом…». — И знаешь, мне понравилось.
— Да, роман получился неплохой, хотя с поездкой в Женеву его, конечно, не сравнить.
— Я уже забыла об этой поездке. А ты все помнишь, да?
— Мне кажется, такое не забывается.
— Макс, ты не хочешь со мной встретиться, поговорить? Нам есть что сказать друг другу.
— Я так не думаю.
— Да?.. — растерялась Марина. — А я решила, что ты… Между прочим, если тебе кажется, что я тут страдаю от одиночества, то ты ошибаешься! — После секундной растерянности в ее груди закипело бешенство. Надо же, как он с ней разговаривает, нахал несчастный! — Ты, наверное, тоже. Но мы все еще муж и жена, между прочим! И есть вопросы, которые необходимо решать вместе!
— Я рад, что у тебя много поклонников. Никогда не сомневался в этом, собственно, потому и ушел, чтобы не мешать тебе жить, как хочется. Мы не муж и жена, это в прошлом.
— Ты так считаешь?
— Я так считаю.
— Но это же… Это же!.. — Слезы выступили у нес на глазах. — Просто подлость! Я звоню тебе, предлагаю встретиться, а ты и слушать не желаешь! Я хочу поговорить с тобой, ведь можно же просто поговорить, как нормальные люди. Вместе подумать о том, что с нами случилось!
— Со мной ничего не случилось, и говорить нам не о чем. Извини, Марина, но это так. О некоторых вещах бессмысленно рассуждать, их нужно принимать к сведению и стараться, чтобы впредь они не повторились. Что я и делаю.
— Ты злобный, подлый, жестокий человек!
— Может быть. В таком случае тебе не стоит тратить драгоценное время на разговоры со мной.
— Дурак! Скотина! Ты еще пожалеешь об этом! Обещаю тебе — сильно пожалеешь! — сквозь слезы выкрикнула Марина и швырнула трубку.
Надо ж было представить себе такое: он скажет, что соскучился, пригласит к себе!.. Черствая, бездушная скотина! Она ему покажет! Она его… уничтожит!
Как там говорится? Предавший единожды предаст еще… опять… снова? Предаст и второй раз? И третий… Неважно, главное — предаст.
Данилов положил трубку, из которой вот уже несколько минут слышались тревожные короткие гудки, откинулся на спинку кресла, в котором вчера сидел Ал и разговаривал с девушкой, позвонившей по объявлению. Кстати, мог бы рассказать, чем закончилось его свидание, но почему-то молчит. Ну да ладно, об этом и завтра можно узнать, а сегодня…
Любой поступок можно понять, можно простить. Даже измену. Всякое бывает в жизни. Нельзя простить стремление к измене как способ самоутверждения. Как принцип супружеской жизни. Нельзя, нельзя, нельзя!
Когда-то белокурая, зеленоглазая красавица Марина сводила его с ума. Как он любил ее, как ждал свидания, как мечтал о том, что скоро они будут вместе. Всегда-всегда! И ничего, что ее представления о том, как они будут жить, сводятся в основном к тому, что они будут иметь. Ничего, что характер у нес взбалмошный, капризный. Он любит свою глупенькую девчонку, он будет рядом, объяснит, что мир устроен немножко не так, как видится ей из-за широкой папиной спины. Объяснит и прикроет собой от злобы и жестокости, от грязи и подлости, которых не так уж и мало вокруг. Она любит его, верит ему, она поймет, и они будут жить долго и счастливо.
В действительности же все оказалось иначе. И неизвестно, как долго продолжалась бы их семейная жизнь, если бы не заботливое отношение к Максиму со стороны тестя и тещи. Видимо, они слишком хорошо знали свою дочь и пришли к выводу, что симпатичный, интеллигентный, умный парень, который почти никогда не задерживался на службе, предпочитая лишний час посидеть за пишущей машинкой, а не развлекаться в шумной компании, — идеальная партия для их Марины. То, что он зарабатывает не очень много, меньше всего беспокоило их.
Частенько после очередной истерики Марины с непременным битьем очередной вазы Григорий Анисимович уводил Максима в свой кабинет, обняв за плечи, и там по-дружески объяснял, что с женщинами такое бывает, не надо придавать этому значения и вообще обращать серьезное внимание. Главное, Марина его любит, а нервничает — так это у нее характер такой. Дурацкий, и он, отец, сегодня же поговорит с нею. А потом они выпивали по пятьдесят граммов хорошего конька из личных запасов тестя, и Максим успокаивался. Через день и Марина уже не дулась на него, и жизнь снова казалась прекрасной.
О, да! Когда они любили друг друга, это было настоящим счастьем. Но увы, подобные счастливые периоды их жизни выпадали все реже и реже, а когда они переехали в новую двухкомнатную квартиру в Крылатском, жизнь превратилась в сплошные мучения.
Психология Марины была проста и понятна, как дважды два: я тебе нужна, без меня ты, краснодарец, не сможешь даже просто жить в Москве, а уж так хорошо (благодаря родителям!) — тем более. Ты мне вроде бы тоже нужен, но не забывай, кто есть кто. Знай свое место. А тут еще она стала работать в банке, и те небольшие радости, согревающие душу в дни зарплаты, когда он покупал торт, бутылку шампанского и всякие безделушки в подарок жене, растаяли как дым. Разве можно чем-то удивить жену, если зарабатываешь ровно в шесть раз меньше ее?..
Одиночество вдвоем — страшнее обычного, человеческого одиночества. Если дом стоит на одном каменном столбе, он все-таки стоит, но если на двух, один из которых в любой момент может подломиться, — жить в нем вряд ли стоит.
Данилов обижался, замыкался в себе или, наоборот, предпринимал судорожные попытки хоть как-то наладить семейную жизнь. Но Марина будто задалась целью окончательно сломить мужа. Ах, он обижается? А она на следующий день приходит домой в первом часу ночи. Где была, с кем была? Не твое дело, ты же слишком увлечен собой, любимым, вот и продолжай увлекаться дальше. Ах, тебе не нравится это? Следующим вечером она вообще не вернется домой. Потом, ласкаясь, объяснит: осталась у подруги. Или — у родителей, забежала проведать и засиделась. Можешь позвонить им, спросить. А позвонить от подруги или родителей не могла? Уж не думаешь ли ты, что я провожу время с другим мужчиной? Как ты смеешь даже предположить такое?!
Он не думал — он чувствовал это. Не раз, не два порывался уйти, пожить на даче у приятеля, но не мог. Еще теплилась надежда, что Марина одумается, поймет, что ломает не его, а их любовь, их семью. К тому времени он уже ушел со службы и написал свой первый «коммерческий» роман.
Собираясь в Женеву, она была особенно взвинченна, раздражалась по любому пустяковому поводу, будто хотела увидеть сразу все недостатки мужа, а если их было мало — приписать то, о чем он и не подозревал.
Он понял: она хочет убедить себя в том, что поступает правильно, желает успокоить свою совесть, мол, с этим дураком только так и можно обходиться.
На следующий день после того, как она улетела в Швейцарию, Максим пошел в ее банк и, представившись клиентом, который хочет открыть валютный счет на крупную сумму, сказал, что хочет поговорить с начальником отдела валютных операций. Марина никогда не приглашала мужа на служебные банкеты, и Максима здесь никто не знал в лицо. Симпатичная девушка в просторном, пустом операционном зале банка с важностью заявила, что начальник отдела валютных операций сейчас на международном банковском симпозиуме в Женеве. По ее мнению, такое сообщение должно было убедить клиента в солидности и надежности банка. Тогда Максим попросил разрешения встретиться с директором банка, Львом Константиновичем Савиным, слишком часто в разговорах Марины звучало это имя. Девушка ответила, что и Савин улетел в Женеву, они туда вдвоем отправились. И хитренько улыбнулась, думая, что клиенту непонятна истинная причина ее улыбки, он ведь не знает, что начальник отдела валютных операций — красивая молодая женщина.