Глава 13. Милтон

Разумеется, Хавьеру Бранду совсем не понравилось, что преступница так быстро сдалась. В своих мечтах он успел содрать с неё немного кожи, обварить в кипятке и возможно переломать, по меньшей мере, несколько пальцев. Впрочем, и такой расклад его удовлетворял. С признанием тоже было где разгуляться.

В дополнительные издевательства дознаватель решил выставить Аманду в самом позорном и жалком свете, а именно — представить на всеобщее обозрение, усадив в клетку и подвесив её на столбах на улице церковного городка Вермута. На посмешище публике, а заодно и как молчаливое угрожающее напутствие.

И вот теперь девушка дрожала от холода, кутаясь в замученные одежды, спасибо, что хоть оковы с нее сняли, и развлекалась тем единственным, что рассматривала открывшийся ей вид. А еще бродящих мимо зевак, для которых она стала животным экспонатом.

Шушуканья и презрительные взгляды Аманда за несколько часов успела научиться игнорировать. Когда буквально каждый считал своим долгом постоять с задранной головой у неё над душой и высказать вслух всё, что думает об “испорченной”… ну, на третьем десятке откровений уже как-то перестаёшь слушать.

Её металлическая клетка, в которой можно было находиться лишь сидя и поджав ноги, была подвешена на уровне выше человеческого роста и открывала общий обзор на городок. Ничего особенного в Вермуте не имелось, не считая отливающих золотом и серебром больших куполов главной церкви в стороне, пристанища конклава.

Да, несомненно, сооружение было величественным и устрашающим. Огромное, оно простиралось в разные стороны длинными коридорами, словно обнимало загребущими руками весь город разом. Для верующих защищая и оберегая, а для таких как Аманда — намекая на беспрекословный контроль.

Из-за открытого пространства было ужасно холодно. Если её оставят сидеть тут и в ночь, девушка искренне боялась, что утром Бранд найдет лишь обмороженный труп, покрытый корочкой льда. Но вроде как её мучитель не собирался держать жертву у всех на виду слишком долго.

Насколько поняла Аманда, он отправился к конклаву, чтобы те решили её дальнейшую участь. Вряд ли можно было рассчитывать на справедливый суд. С чистосердечным признанием он заведомо не имел смысла. Значит, очень скоро будет известно, какую казнь приготовили для неё садистские умы.

Аманде, честно говоря, уже было все равно. Лишь бы все поскорее закончилось. Она уже сломлена и вряд ли вынесет еще несколько дней заключения. Тело ломало и болело. Нога сходила с ума и ныла. Желудок требовал еды. Да и в горле чувствовался противный привкус подступающей болезни. Кажется, она простудилась, судя по тому, что её то знобило, но бросало в жар. Конечно, обычная простуда — ерунда по сравнению с тем, что ей грозило, но в комплекте со всем остальным было уже перебором. Сколько же можно…

Просидела девушка так почти до самого вечера, а затем вернулся её надзиратель и велел отвести обратно в камеру. Страшно сказать, но Аманда дико обрадовалась темнице. Тут хотя бы почти не дуло и был тонкий плед, в который она укутала босые ноги. Обувь Бранд изъял и, вероятно, они станут лишним доказательством её виновности. Ну правильно, тут-то ни у кого не было сапожек с металлическими вставками, да ещё и на молнии. Тут вообще не знали, что такое молния на одежду.

Пальцы на ногах долго не приходили в себя. Бледные и онемевшие, когда её только приволокли в камеру, начинали краснеть. Ну, если она не схлопотала легкое обморожение, то она не квалифицированный медик и пускай её диплом кто-нибудь сожрет на обед. Да и не только ноги. К голым плечам и рукам лучше было вообще не прикасаться.

Ощущение скорейшего конца к Аманде никак не приходило. Почему-то. Она прекрасно понимала, что дела плохи, но категорично не была согласна смириться с фактом скорой смерти. Нет, ну как так? Она жила себе, жила, а тут что… возьмет и умрет? Если её силой затащили в эту книгу, значит, она кому-то нужна, верно? А раз нужна, они не позволят, чтобы с ней что-то случилось? Может, это какая-то поверка?

Хотя затащить — затащили, но ведь не заставляли избавиться от внешних факторов и отказаться от реальной жизни! Если бы не собственная глупость, она уже пару дней назад как проснулась бы дома от будильника, в своей теплой кроватке, собралась и пошла бы на работу… привычные серые рабочие будни. Как они прекрасны, если подумать.

Хотя нет. Аманда ни о чём не жалела. Эридан настолько её захватил, что представься такая возможность снова, она бы, наверное, не отказалась бы всё повторить заново. Да, первые дни она проклинала это место и тех, кто притащил ее сюда, но сейчас… когда она уже знает о том что здесь есть, кто здесь есть… отказаться было бы сложно. Это зависимость. Не иначе. Где Эридан — её дилер, а Адриан навязчивое состояние.

Какие бы ужасные мысли не крутились, их постоянно перебивал его образ. А особенно, когда Колина увели, и она осталась в пустынном одиночестве. Девушка вспоминала об Адриане чаще, чем о кого-либо и когда-либо вообще. Его лицо придавало ей храбрости, а воспоминания поцелуев… не позволяли пожалеть о чем-либо. И Аманда, хоть и ругая себя за это, не переставала надеяться, что он придет на помощь. Всегда ведь приходил! Значит и сейчас её не оставит… только вот он возможно и не знал о том, что ее схватили…

Утро следующего дня наступило слишком неожиданно. Наверное, простуда дала о себе знать, и девушка уснула, едва согрелась под тонким пледом. Лицо пылало. Да, у нее точно поднялась температура, горло шкрябало, нос наглухо заложило. Основная стадия гриппа во всем великолепии. Господи, как же ей сейчас хотелось горячего куриного бульона!

Но бульона никто не принес, разумеется. Как и завтрака. Опять она голодная и сутки не евшая. Вместо этого пришел целый эскорт из семи человек, снова заковал ее в цепи и повел на улицу, где уже ждал Хавьер Бранд.

— Доброе утро, — поприветствовал он пленницу с привычной улыбкой.

— Я так полагаю, моя казнь начнется совсем скоро? — прямо поинтересовалась она. Больше причин вытаскивать её на свет божий не было. Если бы хотели опять посадить в клетку, то обошлись бы без такого сопровождения. Вчера было всего двое.

— Вы так проницательны, — усмехнулся тот.

— И на чем остановился выбор?

— Скоро узнаете, — пообещал Бранд, давая знак сопровождающим. Они двинулись вперед, спускаясь по узкой лестнице. — Новость о судном часе разлетелась быстро, так что не удивляетесь, когда вас встретит толпа.

Он знал, о чем говорил. Стоило немного отойти от высокого трехэтажного серого здания с решетчатыми окнами, напоминающего неповоротливую черепаху, которое и было той тюрьмой, где содержались заключенные, их встретил гул голосов. А еще позже показалась толпа. Кажется, тут, теснясь и пихаясь плечами, собрался весь город. Впереди возвышались купола церкви, а шеренга враждебно настроенных подданных простиралась до самого подножия белой многоступенчатой лестницы.

Ясно. Аманду вели в церковь. Наверное, там и состоится казнь. Несколько мужчин из её свиты грубо растолкали начало толпы, веля им разойтись в стороны. Как обычно бывает, до людей не сразу дошел приказ, но как только он был исполнен, создался живой коридор, через который и повели закованную Аманду.

Справа и слева, по обе стороны от себя, она чувствовала липкие, полные ненависти, страха и ужаса одновременно взгляды. Летели угрозы и сыпались проклятия. Её эскорт разошелся чуть в стороны, открывая всем полный обзор на заключенную. Бранд примостился позади на достаточном отдалении. Девушка успела было удивиться, но затем в нее полетела еда.

Еда. В прямом смысле. Яйца, помидоры, какие-то отходы из ведер и судя по запаху спасибо, что не помои. На ум ей сразу пришел небезызвестный сериал, в котором героиню так же провели через позорное шествие. Голую и состриженную практически налысо. Какое счастье, что она была сейчас одета. Такого позора она бы не пережила.

Аманда уткнулась глазами в землю, рассматривая босые ноги и еле сдерживая слезы от унижения, а гневная толпа бесновалась и орала не смолкая. Как её только не называли, и какие непристойные слова прилетали вдогонку! И это служители божьи? Не чурающиеся подобного лексикона?

Позорный коридор подходил к концу. Слава богу. Все тело, одежду и волосы к тому времени покрывали пятна и вонь протухших яиц, который пробивался даже через насморк. Они что, специально хранят отходы на подобный случай? А впереди на первых ступенях лестницы стояло пять мужчин. Все в возрасте, уже с седеющими висками и в одинаково красно-синих рясах с высокими головными уборами. Оставалось только догадаться, что это и есть тот самый конклав, о котором она столько слышала.

Аманду подвели к подножию лестницы, и только тогда стена сопровождающих сомкнулась за её спиной. Как слаженно. Видимо подобные мероприятия у них в частом обиходе. Бранд подошел к конклаву и почтительно поклонился. При этом почтение граничило с благоговейным трепетом. Кажется, дознаватель был главным и лидирующим фанатиком в этой секте. Или же умел хорошо притворяться.

Конклав сухо кивнул ему в ответ. Внимание всех было приковано к девушке, которая так громко сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться и заставить себя не дрожать, что это не осталось незамеченным.

— Вот какая ты, дитя, — сказал один из них, с темными длинными волосами, среди которых затесалась благородная седина. — Так юна и уже так греховна…

Столько грусти в голосе. В Аманде забрезжила крошечная вспышка надежды, что, быть может, ей еще удастся убедить их в невиновности? Нужно только привести веские аргументы. Но вся надежда тут же рассыпалась на осколки, когда она заметила холодные буравчики стоящего рядом с ним другого мужчины.