Путешественник поднял руку и сказал этому человеку:

- Доброе утро, пилигрим.

Человек не ответил, но загородил путь, встав перед бревном.

- Прости меня, добрый паломник, но я собираюсь пройти здесь, а ты затрудняешь мой проход, — сказал пришедший.

— Ты ошибаешься, господин мой Яма, если думаешь, что сможешь пройти здесь, — ответил человек.

Человек в красном улыбнулся, показав ряд прекрасных белых зубов.

— Приятно, когда тебя узнают, — сказал он, — даже те, кто заблуждается в другом.

- Я огражден не словами, — сказал человек в черном.

— Вот как? — вопросительно поднял брови другой. — Чем же ты огражден? Уж не этой ли полоской металла, которую ты носишь?

— Ничем иным.

— А я принял ее сначала за какую-то варварскую молитвенную палочку. Я знаю, что этот край полон странными культами и примитивными сектами. На минуту я принял тебя за приверженца какого-то такого суеверия. Но если, как ты сказал, это оружие, тогда я верю, что ты знаком с его употреблением.

— В какой-то мере, — ответил человек в черном.

— Это хорошо, — сказал Яма, — потому что я не люблю убивать людей, которые не знают, что их ждет. Однако я вынужден указать тебе, что, когда ты встанешь перед судом Высочайшего, ты будешь считаться самоубийцей.

Другой слегка улыбнулся.

— В любое время, когда ты будешь готов, Бог Смерти, я облегчу твоему духу выход из его плотской оболочки.

— Повтори еще раз, — сказал Яма, — и я быстро положу конец беседе. Назови свое имя для передачи жрецам, чтобы они знали, по ком совершить поминальный обряд.

— Я отказался от своего последнего имени некоторое время тому назад, — ответил человек в черном. — Поэтому супруг Кали принесет смерть безымянному.

— Ральд, ты дурак, — сказал Яма и вытащил свое оружие.

Человек в черном достал свое.

— Так и полагается, чтобы ты пошел к своей судьбе безымянным, ты изменил своей богине.

— Жизнь полна измены, — ответил тот. — Вот и теперь, выступая таким способом против тебя, я изменяю учению своего учителя, моего нового хозяина. Но я должен следовать велению своего сердца. Ни мое прежнее имя, ни новое, следовательно, не подходят мне, я их не заслужил; так что не зови меня по имени!

И его клинок стал огнем, прыгающим отовсюду, звенящим, сверкающим.

От этой атаки Яма отступал шаг за шагом и только двигал кистью, парируя удары, несшиеся на него со всех сторон.

Отступив на десять шагов, Яма твердо встал и больше не двигался. Его парирующие удары стали несколько шире, а выпады его стали неожиданными и разнообразными.

Так они щеголяли клинками, пока не покрылись потом; затем Яма форсировал выпады, заставив противника отступать. Шаг за шагом он вернул себе отданные десять шагов.

Когда они встали снова на том месте, где начали, Яма признал под звон стали:

— А ты здорово выучил свои уроки, Ральд! Поздравляю!

В это время его противник совершил хитроумный двойной ложный выпад и легким прикосновением разрезал плечо Ямы. На яркой одежде мгновенно выступила кровь.

Яма бросился вперед, сбил ожерелье с шеи противника и нанес удар, который мог обезглавить врага.

Человек в черном поднял ожерелье, потряс головой, парировал удар и бросился вперед, но его удар тоже был отбит.

— Воды смерти омыли твою шею, — сказал Яма, — но я найду другой вход.

И его сабля запела звонкую песню, когда он попытался нанести удар снизу.

Яма дал полную волю ярости своему клинку, укрепленному столетиями и мастерами многих веков. Однако противник все шире отражал его удары и, отступая теперь все быстрее, все-таки ухитрялся сдерживать Яму, делая контрвыпады.

Он отступил до самого потока. Тогда Яма медленно сказал:

— Полстолетия назад, когда ты на короткое время был моим питомцем, я говорил себе: «У этого парня задатки великого Мастера». Я не ошибся, Ральд. Ты, вероятно, величайший меченосец из всех веков, какие я могу вспомнить. Я могу почти простить отступничество, когда вижу твою ловкость. Жаль, жаль…

Он сделал обманный выпад в грудь, но в последний момент обошел парирующий удар и ударил краем лезвия выше запястья противника.

Человек в черном, яростно парируя и задев Яму по голове, отпрыгнул назад и занял позицию у конца бревна, перекинутого через овраг, где бежал поток.

— И рука тоже, Ральд! Да, богиня намылила тебе защиту! Попробуем здесь!

Сталь взвизгнула, когда он схватил ее особым приемом и сделал зарубку на бицепсе врага.

— Ага! Это место она пропустила! Попробуем другое!

Лезвия скрещивались, ударялись, парировали, отвечали.

Яма применил хитроумную тактику, и его длинная сабля снова пустила кровь из плеча противника.

Человек в черном шагнул на бревно и нанес жестокий удар в голову Ямы, но тот отбил его. Торопясь атаковать. Яма заставил противника пятиться по бревну, а затем лягнул его в бок.

Человек в черном отскочил на противоположный берег. Как только его ноги коснулись земли, он тоже нанес удар ногой, так что бревно пришло в движение.

Оно покатилось, прежде чем Яма успел удержать его, и, соскользнув с берегов, обрушилось вниз, в поток, и поплыло к западу.

— Я бы сказал, тут нужен всего-то сема или восьмифутовый прыжок, Яма! Давай прыгать! — крикнул человек в черном.

Бог Смерти улыбнулся.

— Дыши, пока можешь, — сказал он. — Дыхание — это наименее ценимый дар богов. Никто не поет ему гимны, не молится хорошему воздуху, который вдыхает король и нищий, Мастер и собака. Но каково без него! Цени каждый вздох, Ральд, как будто он последний, потому что до последнего тоже рукой подать!

— Ты, говорят, мудр в этих делах, Яма, — сказал тот, кого называли Ральдом и Сугатой. — Говорят, ты бог, и твое королевство — смерть, и твои знания простираются далеко за пределы понимания смертных. Поэтому я хотел бы спросить тебя, пока мы стоим без дела.

Яма не улыбнулся своей насмешливой улыбкой, как улыбался при всех предшествующих заявлениях своего противника. Эти слова имели отношение к ритуалу.

— Что ты желаешь знать? Я дарую тебе предсмертное благо задавать вопросы.

Человек, которого звали Ральд и Сугата, запел древние слова Катха Упанишад:

Яма ответил древними словами:

— Насчет этого сомневаются даже боги. И это нетрудно понять, потому что природа АТМАНА вещь тонкая. Задай другой вопрос. Избавь меня от ответа на этот.

— Прости меня, что это прежде всего пришло мне на ум, о Смерть, но другого такого учителя, как ты, не найти, и, конечно, нет другого блага, которого я желал бы больше в эту минуту.

— Оставайся жив и иди своей дорогой, — сказал Яма, вкладывая саблю в ножны. — Я освобождаю тебя от твоей участи. Выбери сыновей и внуков; выбери слонов, лошадей, стада и золото. Выбирай любые другие блага — красивых девушек, колесницы, музыкальные инструменты. Я дам их тебе, и они будут ждать тебя. Но не спрашивай меня о смерти.

— О, Смерть, — запел тот, — все это длится лишь до завтрашнего дня. Оставь своих лошадей, девушек, танцы и песни для себя. Я приму только одно благо, которое просил, — скажи мне, Смерть, что лежит за пределами жизни и в чем сомневаются люди и боги?

Яма застыл неподвижно в молчании.

— Ладно, Ральд, — сказал он, и глаза его впились в глаза другого, — но об этом царстве словами не расскажешь. Я должен показать тебе его.

Они стояли так секунду, а затем человек в черном упал, закрыв лицо руками, и из его горла вырвался единственный всхлип.

Когда это произошло, Яма снял с плеч свой плащ и швырнул его через овраг.

Утяжеленный, в рубцах для такого маневра, плащ упал, как сеть, на противника.

Пока человек в черном дергал плечами, стараясь освободиться, он услышал быстрый топот и треск: кроваво-красные сапоги Ямы застучали на этой стороне оврага. Откинув в сторону плащ и подняв свое оружие, Ральд парировал новую атаку Ямы. Земля позади него поднималась холмом, и он все отступал, ища, где можно остановиться, так что голова Ямы приходилась теперь на уровне его пояса. Яма медленно пробивался наверх.