11

И этим утром Таманно проснулась, едва забрезжил рассвет. Подоив комолую и выпроводив ее на улицу, она закрыла калитку и погнала козлят в нижнюю часть двора, на лужок. Вскипятила молоко, подмела айван, поставила чай для больной матери и, внезапно услышав цокот конских копыт, почувствовала, как часто и гулко застучало ее сердце. Первая ее мысль была конечно же об Анваре: приехал, наконец-то приехал!

Забравшись на кучу камней, она выглянула на улицу поверх стены, вымытой вчерашним дождем. Ноги ее ослабели, она едва не упала — между Усмон Азизом и Курбаном, как пленник, с низко опущенной головой ехал на своем гнедом Анвар. Усмон Азиз, Курбан и еще один человек, ехавший позади Анвара, были вооружены. Имам сельской мечети, мулло Салим, с посохом в руке вышагивал у стремени Усмон Азиза и с жаром что-то рассказывал ему. Чуть поотстав, шло позади еще несколько человек.

Первые лучи солнца осветили Нилу.

Таманно выбежала за ворота. «Что же это такое?» — в растерянности и страхе думала она, понимая, что Анвар попал в беду и всем сердцем сострадая ему. «Что случилось? И что мне делать?» Но пока она размышляла, ноги сами привели ее в дом Юнуса. Сабохат, сестра Анвара, кормила грудью младенца.

— Что с тобой? — увидев Таманно, спросила она. Оторвавшись от груди, громко заплакало дитя, и Сабохат принялась тихо и нежно уговаривать его, время от времени с улыбкой на утомленном и счастливом лице взглядывая на Таманно.

— Где Юнус? — едва сдерживая рыдания, спросила Таманно.

Нельзя, ни в коем случае нельзя было говорить Сабохат, что брат ее пленником приведен в родное село! И кем — Усмон Азизом и его слугами! Не дай бог иссякнуть молоку матери, питающему ее сыночка и укрепляющему в нем жизнь.

Так думала Таманно, на которую бессмысленным, мутно-голубым взором уставился младенец, — так думала и изо всех сил старалась удержать набегающие на глаза слезы.

— Юнус полчаса как уехал, — сказала Сабохат. — Собрался в степь, пахарей проведать. Да что с тобой?

— Ничего, — пробормотала Таманно и, повернувшись, быстро пошла за ворота, на улицу.

— Он, может быть, в конторе сейчас! — ей вслед крикнула Сабохат.

Теперь Таманно почти бежала. Увидев замок на калитке дома, где еще недавно жили тетушка Соро с Анваром и где сейчас помещалось правление, она миновала переулок и быстро, садами, вышла на зады двора Усмон Азиза. Солнце уже поднялось, но, ощущая его мягкую, весеннюю теплоту, Таманно дрожала, словно от холода. Анвар, ее любовь, ее надежда, ее счастье — Анвар, неужто эти волки не пощадят тебя?! Анвар, родной мой, я помогу тебе… я спасу тебя… я вырву тебя из их рук! Как молитву, пересохшими губами шептала эти слова Таманно.

Чужие громкие голоса доносились до нее со двора. Припав к широкой трещине в стене, она увидела Усмон Азиза, сидевшего на краю суфы. Каромат, худощавый смуглый молодой человек, почти год назад здесь, в доме Усмон Азиза, открывший школу и обучавший в ней детвору, стоял перед ним. Мулло Салима заметила она и еще нескольких человек. Только Анвара не мог пока отыскать ее взгляд, и Таманно страдала, предчувствуя беду. Затем во дворе появилась Ороста, сестра Усмон Азиза, и, подбежав к брату, обняла его ноги и завыла, будто плакальщица. Увидела потом Таманно, как Ороста кинулась на Каромата и как, что-то крикнув ей, остановил ее брат; дрогнув от ужаса, заметила высоченного, широкоплечего, темнолицего мужчину с винтовкой в руках — того самого, который ехал по улицам Нилу позади Анвара; и рядом с ним наконец-то увидела самого Анвара, шагнувшего в сторону от заслонявшей его подпорки айвана.

И с этого мига все вокруг перестало существовать для Таманно. Только Анвара видела она и, напряженно всматриваясь в его лицо, пыталась угадать: что с ним? здоров ли? не мучают ли его? Ах, лучше бы она оказалась на его месте! Лучше бы ей достались страдания, выпавшие на его долю! Она готова была умереть за него — и с той же силой и страстью ненавидела всех тех, в чьих недобрых руках оказалась жизнь ее любимого. Как помочь ему? И кто в целом свете придет на помощь ей? Им обоим?..

Не помня себя, она побрела назад.