- Что такое милитаризм? - спросил Обалдуйский.

На этот раз никто не поднял рук.

- Мне повторить вопрос? - забеспокоился представитель Политотдела.

- Можно я отвечу? - спросил Зайцев и поднял руку.

- Пожалуйста! - улыбнулся Обалдуйский.

- Милитаризм - это политика тех или иных правящих группировок буржуазных стран, направленная на подготовку к войне и гонку вооружений! - ответил без запинки Иван.

- Отлично! - сказал капитан Козлов и поставил напротив фамилии Зайцева звездочку.

- А какая страна проводит милитаристскую политику? - воскликнул Обалдуйский.

Потянулось множество рук.

- США! - сказал торжествующе Лазерный.

- Очень хорошо! - похвалил его Розенфельд.

Постепенно воины втянулись в работу, и через полтора часа каждый из них получил по две-три звездочки.

Зайцев еще дважды, когда не было желавших отвечать, давал исчерпывающие ответы на самые трудные вопросы. Набрав необходимое количество звездочек, он больше не принимал активного участия в зачете и спокойно восседал, наблюдая за поведением товарищей.

В основном вопросы были связаны с ключевыми датами из жизни Ленина и Советского государства, а также с критикой агрессивной сущности американского империализма. Для воинов это не составляло сложности. Одним словом, все шло так, как хотели и экзаменующие и экзаменуемые. А иногда солдаты даже радовали своих наставников. Так, когда капитан Козлов попросил назвать фамилии известных антисоветчиков и врагов советского народа, один из воинов перечислил Гитлера, Мао Цзэдуна и Солженицына. Это вызвало веселые улыбки на лицах офицеров. Обалдуйский так обрадовался, что даже подскочил со своего стула. - Выходит, вы знаете, кто такой Солженицын? - с удивлением спросил он.

Опять потянулись вверх руки.

- Пожалуйста, Кулешов, - предложил Козлов.

- Солженицын - это вор и государственный изменник! - ответил солдат.

- Правильно! - кивнул головой Обалдуйский и поставил ему звездочку. - А кто расскажет, в чем же заключался преступный характер деятельности Солженицына?

- Обокрал магазин, добыл себе золота и сбежал в Америку! - выкрикнул Таманский.

- Это еще далеко не все, а только частичка правды! - сказал Обалдуйский, ставя звездочку у фамилии Таманского. - Кто дополнит его?

- Написал антисоветскую книгу, а затем сбежал за границу и стал писать все больше и больше всякой грязи против СССР и своего народа, за что американцы заплатили ему огромные деньги, и он разбогател! - сказал с торжеством в голосе Зубов.

- Молодец! - похвалил его Обалдуйский. - Вот это уже более полный ответ, хотя я вынужден кое-что добавить. Прапорщик встал, вышел из-за стола и направился к трибуне.

- Я должен рассказать вам, товарищи, - начал представитель Политотдела, - о преступной деятельности Солженицына в полной мере потому, что, видимо, этот вопрос был недостаточно освещен на политзанятиях. Да и, сами понимаете, кто возьмет на себя смелость рассказывать биографию антисоветчика. Но, видите ли, я не могу, несмотря ни на что, оставлять вас в неведении, ибо в последнее время и «Голос Америки», и «Би-Би-Си», и радиостанция «Свобода» забивают советским людям головы всякой чепухой. Берегитесь, товарищи, лжи! Итак, Солженицын был офицером Советской Армии, когда наши «органы» обнаружили, что он шпионил в пользу фашистской разведки! И это, понимаете ли, происходило в годы Великой Отечественной войны, когда лилась кровь простых советских людей!

- Вот гад! - выкрикнул кто-то из зала. - Вешать таких надо!

- Все наша гуманность! - махул рукой Обалдуйский. - Все жалеем, хотя, в самом деле, кое-кого следовало бы повесить за ложь и клевету! Так вот! - вздохнул он. - Солженицын был взят, как говорится, с поличным, когда передавал врагу секретную информацию о расположении наших воинских частей и соединений, а затем его судили и…

- …расстреляли! - как эхо пробурчали солдаты.

- Погодите! - рассердился прапорщик. - Какой там «расстреляли», если он живет сейчас в Америке! Его всего-навсего посадили в тюрьму! А когда умер товарищ Сталин и на свободу повыпускали всякую шушеру, вышел из заключения и Солженицын. И, мало того, его еще Хрушев приласкал…

- Вот сволочь! - возмутился рядовой Середов. - Везде умеет приспособиться!

-…да, и когда Хрущев был смещен за проявленные волюнтаризм, догматизм и начетничество, - невозмутимо продолжал Обалдуйский, - власти обратили внимание на преступное поведение Солженицына. Вот тогда-то он, привыкший жить в роскоши с автомобилями, дачами и любовницами, оказался не у дел. А роскошь-то да высокое положение не вернешь! Но не таков оказался Солженицын, чтобы раскаяться и смириться со своей участью. Он продолжал писать антисоветские пасквили и собирать всякую шпионскую информацию, за что власти были вынуждены выдворить его из СССР!

- Постойте! - перебил его Зайцев. - А как же тогда ограбленный магазин? Когда же Солженицын ухитрился совершить кражу? Разве за это не сажают в тюрьму?

- Мой друг, успокойся! - решительно ответил Обалдуйский. - О краже в магазине, совершенной Солженицыным, наши власти узнали только после того, как его уже выслали за границу. Поэтому уже было поздно принимать к нему меры!

- А все-таки странно. На одном занятии нам говорили про Солженицына одно, а вы - другое! - выразил сомнение старослужащий воин Крючков. - Получается какая-то путаница!

Солдаты зашумели. - Тут только перднешь, так все шишки на тебя посыпятся! - выразил общее возмущение рядовой Гундарь. - А тама столько зла сотворил - и кейфует себе на радость!

- Успокойтесь, товарищи! - прервал дискуссию капитан Козлов. - Сами понимаете, со временем всплывают все новые и новые факты. Поэтому иногда и получается некоторая нестыковка. Впрочем, пора нам уже подводить итоги, а то мы и так слишком много времени уделили этому негодяю Солженицыну, - капитан посмотрел на Обалдуйского. - Садитесь, товарищ прапорщик!

Итоги политзачета были обнадеживающими. Одна треть воинов роты ответили на «отлично», а остальные - на «хорошо». Розенфельд ликовал.

На следующий день состоялся смотр строевой выучки воинов. Здесь из посторонних присутствовал только один капитан Козлов.

Рота выстроилась перед своей казармой на плацу, и штабной офицер стал подавать всевозможные команды, проверяя солдатскую выучку.

Сначала воины прошли строем, а затем встали в две шеренги.

- Первая шеренга! Вперед шагом - марш! - крикнул Козлов. Воины двинулись вперед. - Стой! Первая шеренга! Кру-у-гом!

Солдаты повернулись лицом к товарищам из второй шеренги. Козлов прошел между рядами, внимательно осматривая солдатские сапоги и одежду. Вот он приблизился к Зайцеву и, придирчиво оглядев его, взялся за ремень. - На яйцах ремень, а, Зайцев? - присвистнул военачальник и стал стягивать ремень с Ивана.

- Сейчас поправлю, товарищ капитан! - пробормотал наш герой и расстегнул бляху.

- Так-то будет лучше, - кивнул головой Козлов, увидев, что Зайцев затянул ремень до «осиновой» талии, и двинулся дальше.

- Почему так плохо почистил сапоги? - громко сказал вдруг капитан, остановившись в конце второй шеренги.

- Дык я тута…э-э-э, - пробурчал взволнованный Козолуп. Все засмеялись.

- Э-э-э…мэ-э-э, - передразнил его Козлов. - Не умеешь, что ли, сапоги чистить?

- Он только месяц в роте! - выкрикнул подбежавший к Козлову Розенфельд. - Еще неопытный воин!

- Учите! - сказал покровительственно штабной офицер и хлопнул Розенфельда по плечу. - Ладно, со строевой подготовкой у вас все нормально. Пойдем-ка, подведем общие итоги. Распускай роту!

- Рота! Разойдись! - закричал Розенфельд. - Идите на свои рабочие места! Следующее мероприятие - завтра!

На другой день солдаты двинулись строем в установленное время к стрельбищу воинской части. Роту вел сам Розенфельд.

В месте назначения хозяйственников уже ждали капитан Козлов, прапорщик Обалдуйский и начальник клуба капитан Сиротин.