Каждый солдат нес на плече боевой автомат Калашникова.

Стрельбище представляло собой большую прямоугольную площадку, примерно двести на сто метров, расположенную внутри лесопарка рядом со складами горюче-смазочных материалов у самой стены, отделявшей воинскую часть от внешнего мира. Здесь Ивану еще не доводилось побывать, поскольку вход на объект располагался между охраняемыми вооруженными часовыми постами и был небезопасен. Когда же проводились стрельбы в учебном батальоне, он в это время лежал в лазарете. Вот почему Зайцев с любопытством смотрел по сторонам. - А разве здесь не опасно стрелять, товарищ капитан? - спросил он Розенфельда. - Ведь пули могут вылететь и в сторону части, и даже в город?

- Скорей они тебе в жопу вылетят! - успокоил его командир роты. - Смотри, вся передняя часть состоит из толстых бревен. Они наставлены друг на друга на большую высоту. А за ними - еще несколько слоев бревен!

И действительно, почти половина площадки была охвачена как бы полумесяцем из толстых древесных стволов. А перед бревнами стояли в ряд мишени - десять фанерных щитов с наклеенными на них бумажками, на которых были напечатаны большие черные кружки.

- Я не буду вам рассказывать, для чего нужны мишени, - произнес капитан Козлов. - Это вы усвоили еще в учебном батальоне. Ваша задача - произвести выстрелы. А уж мы определим, кто как стреляет!

- Надеюсь, среди вас нет воинов, не прошедших подготовку в учебном батальоне? - поинтересовался Сиротин.

- Нет. У нас таковой только один - Козолуп, - ответил Розенфельд. - Но он оставлен в казарме. Все присутствующие прошли учебный батальон.

- Ну, тогда все в порядке! Приступим к делу! - предложил Обалдуйский.

Воинам раздали по три патрона каждому.

- Смотрите, иоп вашу мать, не спешите! - поучал солдат Розенфельд. - Лучше стреляйте одиночными выстрелами. По крайней мере, хоть разок, но попадете!

- Первое отделение! На огневой рубеж - шагом марш! - скомандовал Козлов.

Первые десять воинов направились к деревянным ящикам, обозначавшим огневой рубеж.

- Огонь! - заорал Обалдуйский. - Стреляйте, товарищи!

- Раздалось несколько хлопков. Затем кто-то выпустил очередь.

- Я же говорил: не спешите, долбозвоны! - закричал Розенфельд.

- Не вмешивайтесь, товарищ капитан! - приказал ему Козлов. - Пусть стреляют, как могут! А вдруг они - настоящие снайперы?

Однако результаты первых выстрелов никого не обрадовали.

- Только трое попали в мишень! - объявил Козлов. - Да и те выбили всего по пять-шесть очков!

- Ах, вы, иоп вашу мать! - взвыл Розенфельд. - Совсем забыли о чести роты! Если и второе отделение будет так стрелять, я вам покажу, где раки зимуют!

Как раз в этом отделении и пребывал Зайцев. - Господи, хоть бы не промахнуться! - думал он.

- Цельтесь немного в сторону! Или вы не знаете, что пулю относит? - кричал Розенфельд. - Я же вам подробно рассказал обо всем перед стрельбами!

Ничего подобного командир роты не говорил солдатам. Но они поняли, что он пытается загладить свою вину перед штабными офицерами.

- Не волнуйтесь, товарищ Розенфельд, - успокоил его Козлов. - Ничего страшного не происходит. Для хорошей стрельбы, знаете, какой нужен практический опыт? А у них такового не имеется. Мы же это понимаем…

Перед самой стрельбой Зайцев надел очки и, когда услышал команду «Огонь!», прицелился. Но и в очках он не мог ничего разобрать на фоне березовых бревен. - Видимо, нужны новые очки, - подумал Иван. - Испортилось зрение от всяких там бумаг…

В это время загремели выстрелы.

- Эх, была не была…, - пробормотал Зайцев и нажал на спусковой крючок. Грохот автоматной очереди прорезал тишину.

- Ту, иоп твою мать! - выругался сзади Розенфельд. - Опять спешит, как голый на йэблю!

Но когда стали подводить итоги, оказалось, что Зайцев выбил одним махом три «девятки». - Двадцать семь очков! - радовался он.

- Таманский выбил двадцать восемь! - прокричал Розенфельд. - «Десять» и две «девятки»!

- Двадцать шесть у Шорника! - послышалось Зайцеву со стороны группы офицеров.

- Ну, вот видите, уже лучше! - сказал довольный Козлов. - Я же вам говорил!

После того как отстрелялись остальные воины оказалось, что примерно четверть роты сдала нормативы на «удовлетворительно» и только три человека - на «хорошо». Большинство же солдат либо совсем не попали в мишень, либо выбили очень немного очков.

Иван получил за свой выстрел оценку «хорошо» и был очень доволен. Он прекрасно понимал, что своим результатом обязан скорей везению, чем умению стрелять.

Розенфельд же не скрывал своего негодования и почем свет разносил подчиненных. - Не могли хорошенько прицелиться, иоп вашу мать! - возмущался он. - Даже Зайцев, этот шибздик, и тот выбил чуть ли не больше всех!

Однако на вечерней поверке командир роты был уже в другом настроении. - Молодцы, ребята! - говорил он. - Утерли мы носы другим ротам! Первое место в части!

После переклички Розенфельд зачитал приказ, в котором перечислил всех солдат, получивших хорошие оценки. - Я буду ходатайствовать перед командованием части, - прокричал он, - о предоставлении десятидневного отпуска на родину товарищу Лазерному! А звание «Отличник Советской Армии» будет присвоено младшему сержанту Шорнику, ефрейторам Балобину и Зайцеву…

Дальше Иван его не слушал. - Вот так да! - думал он. - Теперь я - «Отличник Советской Армии»!

Г Л А В А 9

Т О Р Ж Е С Т В Е Н Н О Е З А С Е Д А Н И Е

Конец января был холодный и морозный. Температура воздуха на улице доходила до минус тридцати градусов. Хорошо, что еще не было ветра. А при таком морозе ветер просто страшен!

В казарме царили сырость и прохлада, несмотря на то, что отопительные батареи были достаточно горячими. Видимо, холод проникал в помещение через щели в окнах, входную дверь и аварийный выход. Потепление не пришло в казарму даже тогда, когда стали спадать морозы, ибо ветер, не встречая серьезных препятствий, свободно туда проникал.

То ли дело штаб! В кабинете Зайцева было тепло и уютно. Помимо отопительной батареи здесь имелись и электроплитка и рефлектор, которыми Иван почти не пользовался, ибо в свое время еще задолго до холодов он замазал в оконной раме все трещины и щели, и холодный воздух в кабинет не проходил. Вот почему Зайцев почти все свое свободное время проводил у себя в кабинете и только в случае крайней необходимости появлялся в казарме.

Обычно через неделю после зачетов по боевой и политической подготовке в штабе части издавался приказ командира об итогах старого учебного года.

Воины с нетерпением ждали обещанных поощрений и наград.

За три дня до приказа в кабинет к Зайцеву зашел его земляк - старший писарь строевой части ефрейтор Балобин. Ивана не удивил визит товарища, ибо в последнее время между штабными писарями несколько улучшились отношения, и они частенько обсуждали друг с другом различные житейские проблемы. Однако на этот раз строевик пришел с не совсем обычным визитом.

- Ты ведь знаешь, Иван, что Розенфельд выдвинул тебя на присвоение значка «Отличник Советской Армии»? - спросил Балобин.

- Чего ж я не буду знать, если командир роты объявил об этом при всех на вечерней поверке? - удивился Зайцев.

- Видишь ли, дело в том, что тебе нельзя присвоить этот знак! - усмехнулся строевик.

- Почему?

- Понимаешь, перед тем как издавать приказ на поощрения, наш начальник, капитан Козлов, требует, чтобы мы тщательно проверили, нет ли у поощряемого каких-либо взысканий, записанных в учетную карточку…

- А у меня такое взыскание есть?! - разозлился Иван. - По-моему, мне объявили выговор еще в учебном батальоне больше года тому назад!

- Да, но сняли с тебя взыскание только шесть месяцев тому назад, понимаешь? В соответствии с положением о присвоении знака «Отличник Советской Армии», необходимо, чтобы кандидат на награду не имел никаких взысканий в течение года, ясно?