До Вульфа, стоявшего на вершине холма, донеслись крики старейшины, полные ярости и боли. Он приказал Оуэну оставаться со стадом, а сам бросился вниз к своим соседям.

— Это от небесных Богов! — крикнул мужчина. — Должно быть.

Тор кивнул. «Но, что мы должны делать?»

Около трех дней люди охраняли странный объект и говорили о нем. Думали о том, что он может означать. О том, проявлялся ли так гнев небесных Богов или они послали дар.

Наконец, Тор принял решение.

В течение месяца, используя самые обычные лопаты и топоры, люди сотворили настоящее техническое чудо. Они копали под объектом, так, что он медленно погружался в почву, над оставшейся на поверхности половиной возвели небольшую деревянную крепость. Жители погребли небесное тело под слоями земли, взятой с побережья, где она была влажной, а значит более мягкой.

Тор, Вульф и все остальные, прожили свои жизни, надежно защищенные от захватчиков, со здоровыми женами, детьми и козами.

Через несколько сотен лет содержимое кургана было забыто. О нем слагали легенды и мифы. Внутри находился Бог. Там был погребен могучий вождь воинов. Нет, это священный камень со звезд.

Таким образом, эта тайна сохранилась на 4 тысячи лет.

Пока в 1936 году миссис Энола Портер и любитель археологии из Норфолка не освободили её от грязи, а точнее корпус военного корабля-хранилища «Всевышний».

Современный мир никогда не поступит так же, как в прежние времена.

Это случилось жарким летним днем в маленьком Кадзорпе.

Небо было такого чудесного голубого цвета, что поверить в его существование вы могли лишь будучи ребенком, но присмотревшись и осознав реальность происходящего, просто невозможно не стать счастливее, чем обычно. А удивительно яркое солнце, лучи которого нежно ласкали кожу, и отсутствие облаков только усиливали радость, переполняющую вас сегодня, 14 августа 1928.

Кризис в городе спал, и, хотя его семья многое потеряла, Оливер Маркс (полковой старшина в отставке) был счастлив. Его сильная рука крепко сжимала ручку Дэйзи Конлан. Или Дэйзи Маркс, которой та согласилась стать следующей весной.

— Я люблю вас, мисс Конлан, — улыбнулся Оливер, отодвигая низко склонившиеся ветки, мешающие прогулке его невесты.

Девушка улыбнулась в ответ. «И я обожаю тебя, Олли, — Дэйзи внезапно оглянулась, словно чем-то обеспокоенная. — Но, Олли, где же Дэйви и Кейли?»

Оливер нахмурился: «Кто?»

— Вы что так быстро забыли наших детей, мистер Маркс?

Мужчина рассмеялся.

— Ха! Значит двое детей? И Кэйли? Что это за имя?

Дейзи остановилась и погрозила жениху пальцем.

— К вашему сведению, сэр, Кейли — это замечательное кельтское имя. Давным-давно мою двоюродную бабушку звали Кэйли.

Прежде чем продолжить прогулку, Оливер на мгновение замер в притворной задумчивости.

— Боюсь, мисс Конлан, что я не могу жениться на выдумщице. Я довольно хорошо знаю вашу семью и, даже если исследовать самые укромные уголки Тропы Великана[1], я не припоминаю ни одного родственника по имени Кэйли. Увы, увы, наша помолвка будет расторгнута, если вы настаиваете на том, чтобы назвать нашего будущего ребенка в честь мнимой прабабки.

Дейзи побежала за ним, схватила жениха за руку, прижималась к нему ближе и поцеловала Оливера в щеку.

— Ну, по правде… Нет, не бери в голову.

— Моя дорогая, я сейчас же перестану с вами разговаривать, если вы не прекратите бессмысленную болтовню.

Девушка улыбнулась: «Ох, только послушайте, какие громкие слова! Я знала Кейли, в которую была по уши влюблена в Ирландии, а еще я обожаю это имя и хочу назвать им нашу дочь».

— Кем она была? — спросил Оливер с игривым огоньком в глазах. — Я совсем не помню, чтобы твой отец упоминал её. А он, как ты знаешь, пересказал мне всю биографию семьи Конлан вплоть до 1600-х.

Дейзи вздохнула: «Обещай, что не будешь смеяться или сердиться?»

— Ох, я лишь наслажусь этим объяснением!

— Кейли, так звали щенка, который у меня раньше был. Самый прекрасный в мире, шоколадно-коричневый с чудесными большими, жалостливыми глазами, розовым языком и…

— И ты упрашиваешь меня согласиться назвать нашу дочь в честь собаки? — Оливер покатился со смеху. — Жду не дождусь, когда ей исполнится 18, и ты попытаешься объяснить ей это, потому что я не собираюсь, — он поспешно поцеловал девушку в губы. — Но это чудесное имя, и я постараюсь забыть версию о собаке и поверить в существование грозной двоюродной бабушки, о которой твой отец забыл мне сказать.

Девушка посмотрела на Оливера, сжала его руку, останавливая жениха, и провела ею по своим каштановым волосам.

— Я действительно люблю тебя, Оливер, — сказала она. — Спасибо за то, что попросил меня выйти за тебя замуж.

Мужчина улыбнулся в ответ и заключил руки невесты в свои.

— Насколько я помню, вообще-то меня попросила ты, увлеченная своей эмансипацией и Эммелин Пэнкхерст!

Дейзи кивнула: «Ну, я попросила тебя попросить меня. И почему нет, глупая сосиска! Разве ты не собирался сам это сделать, а?»

— Я считал, что ты думаешь о браке, как о допотопной традиции, угнетающей женщин. Любопытно, что я воспринимаю твои убеждения и взгляды очень серьезно, Дэйзи Конлан.

Девушка вздохнула.

— Господи, как же сильно я тебя люблю! — воскликнула она и поцеловала жениха. — Мне совсем не хочется ждать до марта.

— Свадьбы дорого обходятся, — объяснил Оливер. — Я достаточно хорошо знаю твоего отца и уверен, что он захочет устроить для своей единственной дочери самое лучшее и шикарное торжество. А, учитывая финансовое положение страны на данный момент, ему придется уволить несколько служащих, чтобы хоть как-то сводить концы с концами, если мы попытаемся пожениться в этом году. Я ни за что не потерплю, чтобы это было на моей совести.

Дейзи понимающе кивнула.

Они с Оливером познакомились на митинге в Лондоне 4 года назад. Он пережил Первую мировую войну, и это резко изменило его взгляды. Маркс выступал за партию рабочих, а не за консерваторов, как его семья. Это стоило Оливеру довольно многого, его отец, имевший все, отрекся от него, а многие сослуживцы перестали с ним разговаривать. Но Дейзи была поражена самоотверженностью мужчины, его твердым убеждением, что множество молодых людей погибли во время войны из-за политики. Из-за того, что многие представители высшего класса стали офицерами, солидные мужчины, хорошо умеющие руководить, но не имевшие фактического военного опыта, вели в бой свои отряды, только потому, что имели высокий статус и богатые семьи.

Оливер выступал против этого, говорил, что звания должны присуждаться справедливо, а не становиться продуктом элитарности. Если бы хоть некоторые военные в окопах являлись настоящими лейтенантами и капитанами, а не людьми без полевого опыта, сколько тысяч жизней могли бы избежать немецких пуль? Дейзи считала, что никто никогда не узнает истины, но она восхищалась, нет, любила ту страсть, с которой он дискутировал по этому вопросу, его веру в то, что простой человек заслужил уважение, равноправие и возможность управлять своей судьбой.

Сама девушка выступала на митинге в поддержку женщин, которые желали найти свое место в обществе. Столько замечательных девушек работало во время войны на фабриках, в больницах, школах, водили автобусы и трамваи. Женщины выполняли работу, которая десять лет назад признавалась только мужской. Но когда война закончилась, позицию по отношению к ним можно было выразить примерно так: «Да, спасибо, а сейчас возвращайтесь к воспитанию детей, штопанью носков и приготовлению чая для работающих мужчин».

Женщины совершили огромный скачок в развитии, и получение права голоса стало бы для них очень важным шагом вперед. Но кое-кто в правительстве стремились подавить этот прогресс, противоречащий их политике. Дейзи получила возможность переехать в Лондон, стать частью его общества и работать изнутри в пользу развития женщин, против возвращения к тёмной викторианской эпохе. Она даже встречалась и говорила с Леди Эстор, что расценивала, как личное достижение.