Она изучала стул перед собой, словно он был за версту от нее, в предательски бескрайней долине, осознавая, насколько Соломон был прав.

Хаос силилась ответить ему, но не смогла, будучи вымотанной, казалось, бесконечным путем длинною в три шага. Она чувствовала, что была почти за чертой смерти. Еще немного, и она раскинется на полу во всей своей неприкрытой непристойности, если сейчас же не сядет. Нужно довести дело до конца.

Едва удерживаясь на онемевшей ноге, она перебросила вторую ногу за бортик душевой. Еще один шаг. Крепясь, она ухватилась за смеситель и нырнула головой под потоки воды. Хаос сохраняла неподвижность и громко захлебывалась, пока разум и тело приходили в гармонию друг с другом. Сделав воду чуть горячее, перегруженная воспоминаниями, Хаос не заметила, как пар вернул ее во времена удушающего плена белых простыней.

Хаос уставилась вниз на стул, словно тот был последним в списке ее испытаний, прежде чем она потеряет сознание. Пожалуйста, пусть она доберется до стула. Хаос очень медленно развернулась. Один мучительный дюйм за раз. Рвавшийся из нее вскрик ликования постепенно перерос в звуки настоящего бедствия, когда Хаос лицом встретилась с потоком воды. Оперевшись руками о стены, она стала хныкать, глотая воду.

Девушка осторожно опустилась на стул.

О, Боже. Еще больше всхлипов вырывалось наружу, пока она боролась за каждый вздох, стоя под шквалом воды. Затем ее голый зад приземлился на твердую поверхность, и теплое покалывание пронеслось по ее телу, больно ударяя в основание черепа, грозясь вызвать у нее рвоту. Борясь с собой, чтобы не потерять сознание, она почувствовала, как ее вновь накрывает волна головокружения, Хаос покачнулась влево. Перед глазами предстало видение, как Соломон поднимает ее обнаженное тело с пола, что заставило ее остаться в сознании.

Целых пять минут Хаос сидела под теплой струей воды, понимая, насколько глупа была ее затея. Что она делала? Хаос была вся словно одной открытой кровоточащей раной. И безрассудство не помогало очистить эту рану. Не было никакого утешения, ни шанса излечиться и стать такой, какой она была раньше.

Ее страдания все усиливались, а она продолжала сидеть неподвижно. И что теперь? Внезапно в ней стало подниматься странное желание умереть, а предстояло еще вымыться и распутать волосы. Желание умереть, казалось, стало навязчивой идеей, оно пронизывало ее сознание, сочилось из каждой поры. Она была слишком изломанной, чтобы надеяться на восстановление.  Это выглядело так, словно все эти годы она потратила впустую, и, приблизившись к исполнению своего предназначения, она оказалась совсем не подготовленной. Сосуд Искупления не был готов получить жертву.

Все годы подготовки и немыслимых страданий будто медленно сочились из ее пор и вытекали вместе со слезами из ее глаз, наряду с непоколебимой храбростью. И в этот момент желание вернуться в кровать стало преобладать над всем остальным. Его кровать. Забыться сном, в котором все это закончится.

- Милая, ты в порядке?

Милая. О, Боже, этот голос. Чертов голос. Эта сила смешивалась с эффектом горячей воды, с болью, с агонией, отчаянием, очевидное просто невозможно отрицать. Хаос боролась с собой, чтобы сдержать низменные порывы, которые породила обжигающая, давящая боль в ее груди и уже подступала к горлу.

- Хаос, прошу, ответь мне, - взмолился Соломон за дверью.

Дрожь сотрясала ее тело, пока Хаос, не меняя положения, сидела и удерживала ладони по обе стороны от себя; как же много сил она потратила, чтобы оставаться в сознании. Казалось, будто, если Хаос раскроет рот, чтобы ответить мужчине - это лишит ее последних сил.

Наконец, из не вырвался долгий всхлип, и Хаос проиграла битву с собой.

Дверь в ванную комнату распахнулась, и занавеска душевой рывком отлетела в сторону. Хаос не могла даже пошевелиться, она могла только сидеть на месте, ее голова налилась свинцом и стала слишком тяжелой для того, чтобы ее поднять, а руки, как распорки у стены, удерживали ее от падения. Если она опустит руки, то все вокруг неизбежно обрушится на нее. Все это.

- Я держу тебя, - сказал Соломон, когда его сильные руки обвили ее талию.

Ее душу за секунды разорвало на части от ощущения власти в его твердых объятиях и звучания этих трех простых слов, которые он произнес. И все те вещи, которые раньше были для нее недосягаемы, вдруг пронзили ее насквозь. Словно крик сотни воскресших душ, на Хаос обрушились рыдания.

- Сломлена! - кричали они все. - Растерзанна! Сожжена! Измучена!

Вся непомерная тяжесть чужой трагедии, которая волной за волной обрушивалась на нее, изливалась из нее горькими слезами и удушающими криками.

Хаос смогла ощутить полноту эмоций, только освободив все, что накопилось разом. Надвигающийся гнев Ордена. Она потерпела неудачу, и не имеет значения, кто нес ответственность за все это. Девушка возьмет всю вину на себя, как это происходило всегда. Сосуд Искупления должен быть чем-то средним между оскверненными и искупленными. Она облажалась не только перед Мастером, но и перед Королевой, перед всем Орденом. И за все придется платить. Правила должны быть четко соблюдены, иначе возвращение к нормальности не сможет быть продолжено. Хаос была в этом уверена.

В отличие от девушки, Соломон никогда не подвергался таким мучениям. Он даже слабо себе представлял, как можно было выжить с такими травмами. Соломон вновь задался вопросом: что, во имя Бога, пережила Хаос?

Бесконечные опустошающие, щемящие душу рыдания, которые она изливала, будут преследовать Соломона день и ночь. Никогда раньше он не слышал и не чувствовал ничего подобного. Никогда. Мужчине оставалось только держать ее содрогающееся тело в своих объятьях, бесцельно повторяя ласковые слова, пытаясь успокоить ее, снова и снова, до тех пор, пока этот удушающий, охвативший их стресс не отпустит обоих.

Наконец сильные рыдания девушки превратились в тихие всхлипы, все ее тело вибрировало от рваного дыхания, пока Хаос буквально не свалилась на него без чувств.

Соломон выключил воду в душе одной рукой и дернул полотенце с сушилки за своей спиной. Укутав ее большим полотенцем, стараясь не разглядывать изгибы тела девушки, он медленно поднял Хаос на руки и аккуратно понес к кровати. Когда он попытался уложить ее, руки девушки обернулись железной хваткой вокруг его шеи, заставляя лечь вместе с ней. Устроившись поудобнее в колыбели его объятий, Хаос лежала, не размыкая век, пока он просовывал одеяло между ее обнаженным телом и своим. Вытянув светлое стеганное покрывало, сложенное у подножия кровати, Соломон полностью укрыл ее.

Соломон сделал несколько глубоких вздохов, стараясь достичь спокойствия и относительного комфорта, пытаясь прокрутить в уме все, что произошло, и осознать, что же ему теперь с этим делать дальше. Казалось, он угодил в какое-то совершенно ужасное дерьмо - вот где он был, лежа в своей постели с совершенно незнакомым человеком. И тут до него дошло, что причина в ней -  с девушкой определенно было что-то не так. Он не был уверен, что именно, но ее фраза "знаешь, я нормальная" поразила его. Она определенно не была нормальной. И ему предстояло выяснить, что же с ней не так. Девушка не казалась умственно отсталой. Но в некоторой степени у нее был настоящий психоз. Гребаная драма, что развернулась в ванной, кристально чисто давала понять, что ее травма корнями уходила гораздо глубже этого ужасающего события.

Боже, во что он вляпался?

Следующие два часа Соломон лежал рядом с ней, напевая ту же мелодию, что он пел в первый раз, когда стал свидетелем ее ночных кошмаров. Он старался не уснуть, перебирая все возможные варианты, как помочь девушке и присмотреть за мисс Мэри. Это был по-настоящему неудачный момент, ведь он также нес ответственность и за ее зоопарк. Ко всему прочему, нужно регулярно проверять двенадцать ловушек, расставленных на диких животных. Его сверхактивная инициатива теперь подгоняла Соломона, кусая за зад. Зная с чем ему придется столкнуться, он бы не установил ловушки с приманками.