Щелчок аппарата - и завтракающий хозяин тайги запечатлен.

И снова дорога, овраги, сопки, перевалы...

В конце концов наступает момент, когда Коля обращается к нам, уставшим до полного безразличия: "Кажется, хорошее место, как вы думаете?" - А мы равнодушно пожимаем плечами, ожидая его окончательного решения.

"Хорошо, становимся!" - И мы оживаем снова. Быстро сбрасываем вьючные сумы, отпускаем подпруги. Разгоряченные кони с облегчением поводят запавшими, мокрыми от пота боками. Однако и отпущенные на свободу, они не торопятся щипать траву или пить, постепенно приходя в себя от невероятной усталости.

Быстро поставлены палатки, разобраны вьюки, а Иван Лексаныч тем временем зажигает спичку и вешает над ней кастрюлю с водой. Пока спичка прогорает, он успел найти и бросить в огонь всего-навсего одну сухую ветку. Не успела сгореть ветка, как у костра уже небольшая охапка дров и, пока догорает эта охапка, уже готов таган, на нем висит чайник и еще одна кастрюля, приготовлены дрова на весь вечер, найдена крупа, составлено меню с учетом всех наших пожеланий. Дрова в этом мрачном месте - только сырая и полугнилая ольха - идеальный материал для несгораемых шкафов, но у Ивана Лексаныча и она горит весело и жарко.

Мы собираемся у огня. Кто сидит, подложив спальный мешок или телогрейку, кто притащил удобную корягу, а самые усталые ложатся прямо на землю. Мы не разговариваем, не двигаемся, даже не ждем ужина. Мы просто молчим и смотрим на огонь. Иван Лексаныч черпает ложкой из кастрюли.

— Вроде соли маловато... попробуйте кто-нибудь...

Молчание.

— На, попробуй, - обращается он к кому-нибудь персонально.

— Да ну... чего ее пробовать... хватит... - А в неподвижных глазах все так же отражается пламя костра.

...Каша готова. Мы с сожалением поднимаемся и идем умываться. Холодная вода возвращает бодрость, и уже с большим интересом к окружающему миру возвращаемся мы к костру. Появляется зверский аппетит. После третьй-четвертой миски каши постепенно завязывается разговор, сначала деловой, спокойный:

— Кони где?

— Там, за кустами, слышно...

— Как бы не ушли ночью...

— Куда они денутся... после такого перехода...

Потом темы разговора становятся разнообразнее.

Врут кто во что горазд. А врать у нас все горазды.. Вспоминаем переход, обмениваемся мнениями, скоро ли отнерестится горбуша, поддразниваем друг друга, обсуждаем завтрашний переход. Не забудется и кино, и анекдоты, обязателен рассказ из серии "А у нас в Якутии..." или "Один наш парень...". Есть здесь были, похожие на небылицы, и небылицы, уж никак на быль не похожие, и все выдается за чистейшую правду: "Не веришь? Да я сам видел", а для неверующих здесь же на месте выдумываются новые, наиубедительнейшие подробности, о которых еще вчера сам автор не имел никакого представления.

Но... всему есть конец. Врать бесконечно тоже, к сожалению, нельзя. Все расходятся по палаткам и устраиваются спать. Под спальные мешки мы обычно подкладывали потники и набитые ватой и волосом кожаные подушки от вьючных седел. Женька со Стасиком разбирали Араратово седло и делили его между собой.

— Стасик, что берешь, потники или подушки?

— Да мне все равно... выбирай ты... - обычно отвечал Стасик. Если бы, например, подушки были лучше, он не задумываясь выбрал бы потники. Но и те и другие одинаково теплы и удобны. Что если он оставит Женьке подушки, а ему больше нравятся потники? И Стасик застенчиво предоставлял ему право выбора.

Но сегодня Женька решил победить его деликатность и наотрез отказался выбирать. Минут десять Стасик мучился, краснел, стеснялся, пока наконец не выдавил из себя:

— Подушки...

Но Женька решил подвергнуть его еще одному испытанию и через несколько минут, как будто забыв, спросил:

— Так ты что выбрал? Кажется, потники? - И Стасик, покраснев, как светофор, еле слышно признался:

— Да... потники...

Деликатность Стасика оказалась непобедимой.