Стояла тишина. Птицы не пели, насекомые не стрекотали. Лес затаил дыхание.

Сумрак оглядел секвойю и увидел, что существо запуталось в ветвях прямо над ним. Его огромное тело было изломано, а большие крылья — разорваны и смяты. Длинная голова болталась, свисая с ветки, а острый клюв был менее чем в десяти футах от головы Сумрака. Он оглядел устрашающие костяные ветви челюстей до самых ноздрей — щелей, которые были такими большими, что он смог бы заползти внутрь них. Огромные чёрные глаза существа были тусклыми.

Сумрак боялся пошевелиться. Это существо — оно мертво, или просто без сознания? Хрустнула ветка, и Сумрак вздрогнул. Но само существо не шелохнулось. Сумрака поразили его чудовищные размеры. У него совсем не было перьев, так что оно не могло быть птицей; однако его челюсти очень сильно напоминали длинный клюв. Он не представлял себе, что это была за тварь.

Сумрак взглянул вниз и с содроганием понял, что был всего лишь в нескольких футах от подлеска. Его сердце колотилось. Если бы он не захотел ползти по земле, ему пришлось бы подняться вверх по этому дереву, чтобы спланировать на соседнее.

Звуки начали возвращаться в лес. Он с надеждой вглядывался в другую сторону поляны, разыскивая своего отца или кого-нибудь из других рукокрылов. Но никого не увидел.

Он снова поглядел на существо. Его тело было такой же ширины, как ствол дерева. Ветка зловеще скрипела под нагрузкой. Сумрак не мог дальше оставаться здесь. Он понимал, что эта тварь могла сорваться оттуда и прихлопнуть его. Ему нужно было обойти её. Взглядом он наметил себе путь. Он был вполне возможным, но проходил в опасной близости к голове существа. Конечно же, оно погибло после столкновения вроде этого. У него был сломан гребень. Видимо, оно врезалось в ствол прямо головой. Такое убьёт кого угодно.

Сумрак осторожно полз, прижимаясь к стволу всем телом. Уколы его когтей в кору дерева звучали просто оглушительно. Часть крыла этого существа свисала с ветки, и Сумрак, незаметно крадучись мимо, посмотрел на толстую кожистую шкуру. Он колебался. У твари совсем не было перьев, но она всё же летала. Он и представить себе не мог, что это было возможно. Кожа существа была натянута на длинный костяной штырь. Других пальцев не было совсем. Хотя кожа была гораздо толще, чем его собственная, он не мог отделаться от мысли о том, что крылья существа выглядели немного похожими на его собственные паруса, лишённые шерсти. Это была беспокойная, и даже неприятная мысль, и он быстро прогнал её из головы.

Он начал подъём по стволу секвойи. Тело существа свисало над ним, тёмное и мрачное, словно грозовая туча. Его влажная теплота окутала Сумрака, и его ноздри сузились от запаха. Ему захотелось почиститься.

Прежде всего, почему оно упало? Что заставило его так хаотично лететь?

От переднего края его правого крыла отрастала группа из трёх когтей — каждый из них вдвое длиннее Сумрака. Он затаил дыхание и поспешно прополз под ними. Рядом с этим великаном он чувствовал себя жалким прутиком. Ему больше не хотелось смотреть на эту тварь: он всего лишь хотел проползти мимо, спрыгнуть с секвойи и вернуться обратно в своё гнездо.

Но его глаза всё равно продолжали разглядывать крыло, его форму, тонкий покров — теперь он мог его разглядеть — из волос, или же это были своего рода перья, в конце концов? По всей перепонке крыла были разбросаны странные яркие участки расцветы гниющей кожи. Возможно, существо было больно; возможно, именно из-за этого оно так плохо летало.

Сумрак поспешно лез вверх и уже поравнялся с болтающейся головой существа. Ветви скрипели. Он ощущал порывы ветра.

Сумрак медленно оглянулся через плечо. Кончик левого крыла существа дёргался, заставляя перепонку шуршать.

Больше он не ждал. Он двигался как можно быстрее, и его не беспокоило, насколько сильно он теперь шумит. Существо вздрогнуло. Голова пошевелилась. Если бы Сумрак смог всего лишь миновать челюсти, проползти мимо головы до ближайшей ветки, он смог бы совершить прыжок через поляну.

Сейчас он был рядом с левым глазом существа. Он был размером с него самого, этот глаз — чёрный и непроницаемый. Вначале Сумрак увидел в нём собственное отражение — так же, как он иногда видел себя в лужицах стоячей воды на коре секвойи. Он замер на месте и уставился туда. Затем глаз стал устрашающе прозрачным; свет двигался внутри него, и Сумрак увидел, что его отражение померкло. Голова существа наклонилась к нему.

Сумрак мог только смотреть на неё. Челюсти существа раскрылись, и его обдал порыв зловонного воздуха. Но с этим выдохом было смешано что-то ещё — нечто, звучавшее для Сумрака, словно язык, хотя такой, которого он ни разу не слышал. Ещё один более кислый порыв дыхания вырвался из горла существа, а когда в его глазах погасла последняя искра жизни, голова безвольно свесилась с ветви.

В небольшом углублении лежали два яйца — длинные и узкие, привалившиеся друг к другу среди толстого слоя массы из плодов, земли и листьев.

Гниющая растительность испускала сильную вонь и на удивление много тепла; Хищнозуб знал, что это требовалось для того, чтобы яйца находились в тепле. Он видел множество гнёзд ящеров вроде этого.

— Как ты узнал, что оно спрятано здесь? — спросила поражённая Пантера. Его глаза торжествующе сверкнули.

— Я учуял его запах. А теперь давай спрячемся.

Они быстро зашли в высокую траву и прижались всем телом к земле. Гнездо никто не охранял, и хотя это было обычным делом, это всё равно заставляло Хищнозуба нервничать. Кто-нибудь мог вернуться сюда, или же просто наблюдать.

Он мог припомнить времена, когда находил целую колонию гнёзд — двенадцать, или даже больше, которую охранял, как минимум, один ящер, пока другие уходили на охоту. Матери должны бродить рядом с яйцами, оберегая их. Иногда они ложились, привалившись к ним боком, помогая им сохранять тепло. Они были слишком большими и тяжёлыми, чтобы садиться прямо на них, как это делали птицы. Но в последние два года он видел лишь одиночные гнёзда, и их становилось всё меньше.

Так где же мать? Или отец, если уж на то пошло? Возможно, они оба могли уйти на охоту, понадеявшись, что их гнездо было хорошо замаскировано. И это было так: оно находилось среди высокой травы на краю утёса. Хищнозуб вообще мог бы пройти мимо и не заметить его, если бы от него не исходил характерный запах гнезда — за эти годы он стал очень хорошо знаком ему.

Высокие уши Хищнозуба, с такими острыми кончиками, что они были похожи на рога, повернулись: одно на восток, другое на запад. Он слышал, как шумит ветер, дующий в сторону утёса, как морские волны разбиваются об берег; он слышал шаги какого-то мелкого грызуна неподалёку — но он не ощущал ничего из того, что могло бы быть звуком, говорящим о возвращении ящеров. Его брюхо, прижатое к земле, не ощущало никаких толчков от приближающихся шагов. Яйца с кожистой оболочкой не указывали прямо, какие существа находились внутри них, хотя высокое расположение гнезда заставило Хищнозуба предположить, что это были летуны. Он обратил взор своих глаз с золотистым блеском в небо. Никого, кроме птиц.

Ему удалось сдерживать себя лишь считанные мгновения; его нетерпеливое сердце билось в грудной клетке. Слюна наполнила рот. Он держал неподвижно свой длинный пушистый хвост. Бриз шевелил его вибриссы. Он ещё сильнее прижался к земле, его поясница напряглась — он был готов действовать. Глаза, кажущиеся такими огромными на его небольшой морде, смотрели на яйца, словно он мог проникать взглядом сквозь их скорлупу и видеть добычу внутри них.

— Пошли, — сказал он.

Хищнозуб бросился вперёд, делая быстрые, осторожные скачки; стебли трав касались его живота. Он прыгнул в гнездо между яйцами. Они были размером с него самого. Они с Пантерой выбрали себе по одному и принялись за работу. Его челюсти не смогли бы раскрыться достаточно широко, чтобы прокусить скорлупу. Упираясь в яйцо головой, он откатил его к краю гнезда, где оно упёрлось в приподнятый земляной бортик и уже не могло откатиться от него. Он упёрся плечом в скорлупу и вытянул свои четыре когтя. Они были прочными и сильными, крючкообразно загнутыми на концах.