- Везучий ты, Верный! - ухмыльнулся немолодой мужчина, сидящий сразу за Костей. Седые волосы собраны в хвост, в руках вертит темную трубку, - колоритный такой товарищ. - Мудрая баба досталась! - Сашке перепала понимающая улыбка. - А ты Игнат, объясни своей паре, что неуважением к альфе она не просто позорит тебя, но и подводит под поединок. Ведь если она транслирует подобное, значит, и ты недоволен. Как следствие, предполагаешь на себя власть примерить. Только ты даже с сыном управиться не можешь, - девушке показалось, что говоривший собирался сплюнуть, но вовремя опомнился.

   Судя по выражению лица этого самого Игната, он готов был замахать руками и возопить старушечьим голосом: "Чур меня, чур".

   Приговор остался в силе.

   ***

   - Я не хочу романтики, - Сашка сама от себя не ожидала такого кощунства и даже поперхнулась. Она полусидела на кровати в бархатном бордовом халате, позаимствованном у Андрея. Рядом на кофейном столике громоздился простенький, но обильный провиант. Мужчина, кажется, натащил все, что, по его мнению, содержало кальций, витамины и было гипоаллергенно. Он как раз объяснял ей, что если на какую-либо ее просьбу или замечание Костя скажет: "Что я, не человек что ли?", это значит, что он берет стопроцентный самоотвод. Даже некоторые оборотни попадаются в эту графоманскую ловушку.

   Андрей слегка приподнял одну бровь, будто и не удивился в должной мере резкой смене темы.

   - Ну, просто ты такой обходительный весь день..., - теперь девушка буквально давилась словами. - Ты, наверное, думаешь, что мне нужны лепестки, свечи... Но меня это будет угнетать. Я, наверное, совсем глупая, но хочу, чтобы ты просто... Ну... Да, помоги же ты мне! - она пихнула оборотня в плечо и насупилась.

   - Сегодня на заседании ты была смелее, девочка, - Андрей перехватил ее руку и наиграно чинно поцеловал запястье. - Я ощущаю себя отчасти виноватым в том, что с тобой случилось, так что пытался наказать себя воздержанием. А правильно просить я тебя еще научу... - последовал легкий укус около локтя. Александра вздрогнула всем телом. В голове опять бесстыдно зашумело... Макушка Андрея переместилась к Шуриной шее, руки тягуче развязывали халат. Сашка подцепила кончиками пальцев его футболку, - действительно ли у него такое рельефное жилистое тело, как она помнит?

   - Ты пылкий..., - прошептала на кончике слышимости.

   - Температура нашего тела в состоянии, - потерся о ее бедро, - покоя около 39 градусов. Что уж говорить про сейчас, - провел дорожку поцелуев по краю выреза и распахнул полы халата.

   - Мне кажется, умммммм, я слышала такое про маленькие породы собак... ммм... Про йорков...

   Андрей медленно поднял голову и посмотрел на Сашу даже с каким-то сожалением:

   - Шура. Ты попала.

   Она даже не успела уловить движения, а колени уже пристроены на его плечи. Андрей с урчанием стал прикусывать и зализывать кожу на бедрах. Девушку залихорадило. Опять тот же самый неистовый жар, который, в этот раз, зарождался где-то под грудью и, казалось, не давал дышать. Ей хотелось извиваться, сучить ногами, но при этом притягивать мужчину все ближе... Саша успела понадеяться, что это он, всё он, а не просто проснулась скрытая в недрах ее существа нимфоманка. После уже никаких мыслей не осталось вообще, - мужчина еще чуть сместился, как-то воровато лизнул клитор, покружил вокруг, шумно втянул воздух носом, и лишь потом невыносимо медленно поцеловал ее в самую женскую суть. Девушка вскрикнула и низко застонала. Андрей перетек выше, втянул в себя ее сосок, слегка прикусил. Одна рука кружила под второй грудью, приподнимая и оглаживая, а вторая изощренно ласково потирала клитор, продолжая распалять и вырывать из Саши уже животные возгласы. Мужчина потянулся и поцеловал ее, прикусывая, вдавливая, давая ей попробовать саму себя на его губах.

   - Девочка... Станешь моей?

   Сашка не понимала, о чем он вообще говорит. Сначала просто не расслышала за стуком сердца и пульсирующим шумом в ушах, а потом никак не могла вникнуть... Она же уже его! И всегда будет. Даже если у них ничего не выйдет, если придется расстаться, она всю жизнь будет, будет его. Но от этого бесхитростного вопроса так защемило что-то внутри, чуть не надорвалось...

   - Да...

   ***

   Саша лежала на боку, за спиной развалился Андрей, с благоговением обводя чуть шершавыми пальцами метку у нее на шее.

   - А кто этот седовласый мужчина на совете? - мысли текли вяло, почему-то захотелось спросить.

   - Мне уже начинать ревновать, если ты в такой момент думаешь о посторонних? - Андрей вжал ее в себя и, с каким-то дичайшим смешением трепета и собственничества, положил руку ей на лобок. - Это Богдан. Его пара - тоже человеческая женщина. Он один из немногих, кто может оценить, как мне повезло.

   - А где же его супруга? - Сашка хотела развернуться к Андрею лицом, но он чуть рыкнул и лизнул метку.

   - Лариса поехала к родственникам в Самарскую область. Глава местной стаи имеет к Богдану очень много претензий, так что не даст ему разрешение на въезд. Но он отправил с супругой одного из сыновей.

   Тут уж Сашка забарахталась с такой силой, что Андрею пришлось посторониться и прижать ее к себе уже лицом к лицу.

   - Как это? Какое разрешение на въезд?

   - Мы достаточно жестко придерживаемся границ стаи. Если оборотню нужно попасть, чаще всего по своим человеческим делам, в другую область, он должен уведомить альфу, который главенствует на этой территории. Даже если перемещается транзитом. Для этого существовало множество предпосылок... Система уже отлажена. И случай Богдана, скорее, исключение. Но если на его семью запрет не распространяется, то ты, как пара альфы, не сможешь попасть на территории, куда мне нет хода...

   Конечно, Сашку так и подмывало сказать что-то банально-романтическое в стиле: "куда ты, туда и я", да, и если серьезно, она, действительно, считала, что все поездки должны быть совместными, раз уж она теперь жена, пусть и по меркам оборотней. Но, желание побыстрее влиться в новую информационную среду взяло свое:

   - Подожди-ка, вот рынок садоводческий, на который я пару раз в неделю езжу с дачи, он-то в Московской области расположен! Я каждый раз должна отправлять запрос?

   - Угу, - последовал трогательный поцелуй в кончик носа.

   - А Москва? - Саша аж на локтях приподнялась. - Постой! А как же...? Я ведь..., - девушка поняла, что все, казавшееся ей важным, Андрей вроде как перекрывает с лихвой. Скажет "я заряжаюсь от города", - мужчина ей обеспечит такой заряд, что она, реально, уже от одного предвкушения алеет, скажет "город родной", так Андрей уже роднее, скажет, что "там перспективы, возможности", - так теперь все это здесь, в многострадальном тылу, тем более, что до сих пор она как-то никакими амбициями не пылала. Да, там милая сердцу архитектура, там привычный ритм, там знаковые уютные кофешки, любимые театры и парки - но без Андрея все это теряло свою заманчивость.

   ***

   Сашка угрюмо толкла остатки лимона в чашке. Зря Андрей убежал по делам так рано, ой, зря. Конечно, утром он уделил ей даже чрезмерную дозу тактильного, так сказать, внимания, но все равно физическая разморенность не смогла вытеснить ее девичьи тревоги. Александра думала о том самом "вроде как". Пусть она и не была домашним ребенком, но всю жизнь ее цензором являлась семья. Именно на родителей и старших брата с сестрой было ориентировано ее бремя стыда и ответственности. Да, она уже год жила отдельно, в квартире, которая досталась от бабушки, но она всегда знала, что в любой момент может прыгнуть в машину и уже минут через двадцать увидит родные лица. Еще недавно Сашка и подумать не смела, что готова будет отказаться от своего только-только обретенного жилища. Буквально на днях там завершился полугодичный ремонт, чего Александра ожидала со слегка заветрившимся воодушевлением. Но сейчас вопрос места жительства определялся для нее лишь одним критерием. Андрей - тот самый. Даже если бы он был альфой Сахалинской стаи, она бы отправилась и туда. Потому что это правильно. Что действительно волновало Сашку, так это осознание вероятности: она может никогда не увидеть родных. Если Андрей что-то не поделит с главой Московской стаи и получит волчий билет, девушка усмехнулась случайному каламбуру, то и она не сможет посещать близких. И объяснить им, что это не ее нежелание, а бюрократия оборотней, - невозможно. Мысль о том, что родители могут подумать, будто неблагодарной дочери совсем нет до них дела, что ей настолько на них наплевать, что она не может проехать сто с лишним километров, чтобы поздравить их с юбилеем, с годовщиной свадьбы, проведать, если, не дай Бог, захворают, - болезненно жгла и, казалось, разъедала не только душу, но и пищевод, - девушку ощутимо подташнивало.