Они вместе ехали в ее домик или забирались в какойнибудь укромный уголок, ужинали там на открытом воздухе, потом бродили по бесконечным тропинкам, молча, тесно прижавшись друг к другу, или купались при свете Церо в черной с красными бликами воде озера, потом садились в гондолу и медленно, будто паря в воздухе, плыли над спящим островом. В такие минуты Максим забывал обо всём. Мысли его были заняты лишь Мионой. Любовь к ней завладела всем его существом, казалась всесильной, нескончаемой, как вечность.

С Этаной он больше не встречался. Она не приглашала его к себе. Лишь изредка удавалось видеть инопланетянку на площади, у Дворца командиров, где она сидела, неподвижная, как изваяние, видимо, вконец окаменевшая от уединения с автоматами и не замечавшая не только его.

Максима, но и всего окружающего, что жило и радовалось жизни под аквамариновым небом. Да и была ли у нее душа?! Душа женщины, которая могла бы любить, радоваться, страдать? Последний разговор с Этаной после выхода в космос заставил Максима серьезно усомниться в этом. Но тем удивительнее было то, свидетелем чего он оказался сегодня.

Он увидел ее случайно, рано утром, поднимаясь по дорожке от моря, и вначале принял за Миону. Но скоро понял, что ошибся. Этана шла со стороны Дворца командиров по направлению к беседке под обрывом, однако, не доходя до поворота, за которым стоял Максим, свернула к.

Дворцу астронавтов и скрылась за его колоннами. Это заинтересовало Максима. Зачем понадобилось ей одной идти в это пустое гигантское здание, предназначенное исключительно для массовых празднеств?

Движимый любопытством, он также свернул к Дворцу и встал за обступившими его деревьями. Этана не заставила себя долго ждать. Не прошло и десяти минут, как она снова показалась в портале Дворца с большой охапкой… астийских эдельвейсов.

Этана и астийские эдельвейсы! Можно ли было представить что-нибудь более несовместимое? Теперь Максим не спускал с нее глаз. Этана сошла по ступеням Дворца и медленно, не оглядываясь, направилась по тропинке вниз по склону. Максим незаметно последовал за ней. Она шла, глубоко задумавшись, время от времени склоняя лицо к роскошному букету и, видимо, не спешила, хотя шла куда-то, безусловно, с определенной целью.

Наконец она свернула в узкую тенистую аллейку и остановилась под большим, в два обхвата, деревом. Скачала Максим не обратил на него особого внимания. Мало ли на острове всяких диковинных деревьев. И лишь когда Этана, молча склонившись перед гигантским стволом, положила к его подножью цветы, а сама села на стоящую неподалеку скамеечку, он поднял глаза кверху и увидел, что дерево это было давно погибшим, стояло сухой безжизненной громадой.

Что все это могло значить? Почему роботы, не пропускавшие ни одной сухой веточки, до сих пор не спилили, не выкорчевали его? И почему именно к нему, к этому дереву, принесла Этана цветы и теперь сидела под ним, грустная и задумчивая, какой он не видел ее никогда.

Между тем, Этана провела рукой по лбу, словно снимая какие-то невидимые путы, и закрыла лицо ладонями. А когда отняла их, Максим увидел, что по щеке у нее катится крупная слеза…

Всё это было настолько невероятным, так не укладывалось в сложившиеся у него представления, что словно какая-то сила толкнула его к Этане, и он, сам не замечая того, вышел из-за укрывавших его зарослей.

Этана подняла голову. Максим хотел сейчас же скрыться за деревьями. Но инопланетянка уже заметила его, чуть привстала со скамьи, протянула к нему руки:

— Добрый день, Максим. Я рада вас видеть. Сядьте, посидите со мной, если не очень спешите.

— Здравствуйте, Этана, — ответил Максим, отказываясь верить своим глазам. Женщины, живой, милой женщины, какую он только что увидел здесь, точно не бывало. Перед ним снова была гордая, высокомерная инопланетянка, ни одно чувство которой не выходило из-под контроля разума. Прежняя непроницаемая маска словно замкнула ее в невидимую бронь, прежняя ледяная улыбка будто припорошила инеем прекрасное лицо.

— Сядьте, сядьте! Я давно не видела вас. Хотя… ждала, что вы заглянете ко мне.

— Хорошенькое дело — зайти к вам. Легче пройти сквозь стальную стену, чем проникнуть в ваши апартаменты, — попытался отшутиться Максим.

— Не хитрите, дружок! Вам прекрасно известно, что достаточно нажать клавишу, чтобы вызвать меня к экрану связи. Но я не в обиде на вас, знаю, что у вас нет лишнего времени. Я сама только иногда могу выбрать час-другой, чтобы посидеть здесь.

— А почему здесь? Простите, что я задаю такой вопрос, но… — замялся Максим, поднимая глаза к сухим веткам дерева.

— Вас интересует, почему мне дорого это камилло? Я отвечу вам. Когда-то оно было любимым деревом командира, отца Мионы. Он любил сидеть под ним в редкие часы отдыха, особенно, когда мы остались на корабле вдвоем. Поэтому я и сохранила его как память. А сегодня… Сегодня годовщина его смерти. Вот почему вы видите эти цветы. И меня здесь в этот ранний час… — она чуть заметно вздохнула, опустила глаза к земле, и Максим снова увидел милую, страдающую от одиночества женщину.

— Простите, Этана, я…

Но она вдруг рассмеялась нервным смехом:

— Дорогой друг! Конечно, это смешно! И вы можете издеваться надо мной, сколько угодно. Цветы к мертвому дереву! Никто и никогда во всей системе Агно не сделал бы такой глупости. Но то в Системе! А знаете ли вы, что значит всю жизнь — всю жизнь! — провести в отчаянном единоборстве с враждебным космосом? Что значит отправить на дно озера последнего близкого человека и остаться одной, совсем одной с крохотным ребенком на руках над чужой безжалостной планетой? Что значит утратить всякую связь со своими мирами и затеряться, как песчинка, в немыслимой дали от Родины? И все это время — только бездушные автоматы и металлический голос Кибера…

— Я могу представить это, Этана, — тихо сказал Максим.

— Ничего вы не можете представить! Иначе не ушли бы от меня в то утро, когда я пригласила вас на завтрак. Может быть, у вас, в вашей цивилизации, в людях Земли и есть что-то такое, чего не хватает нам и что я просто недопонимала, недооценивала до сих пор. Но я делаю все, чтобы понять это. Я только и занята тем, что пытаюсь постичь сущность вашей психики, ваших взаимоотношений, вашего сложного «я».

А вы? Вы хоть раз захотели понять меня? Понять нашу жизнь, нашу цивилизацию? Вы хоть раз попытались осмыслить мои действия, мои взгляды? Все, о чем я рассказала вам в прошлый раз, вы сочли просто чудовищным, не стоящим того, чтобы даже попробовать разобраться в мотивах моих поступков и моих умозаключениях. Но ведь я человек совсем другого мира. Почему вы не хотели сделать даже малейшей скидки на это?

— Простите, Этана. Я был несправедлив по отношению к вам. Это было в высшей степени невежливо и жестоко — прервать вашу «исповедь».

— Это было просто нежелание видеть во мне человека, женщину, мать. Хотя бы и другого мира.

— Может быть, и так. Все это время, вплоть до сегодняшнего дня, я не мог отделаться от какого-то навязчивого предубеждения против вас.

— Вплоть до сегодняшнего дня? А сегодня?

— А сегодня я увидел… Сегодня мне хотелось бы искренне извиниться перед вами. И если когда-нибудь вы найдете возможным возобновить тот наш разговор…

— Что же, откровенность за откровенность. В то утро я дала себе слово не говорить больше с вами. А сейчас… Сейчас мне самой хочется продолжить свою «исповедь». Вы никуда не спешите?

— Нет-нет. прошу вас!

Этана коротко вздохнула, откинулась на спинку скамьи.

— На чем же мы остановились? — начала ока после небольшого раздумья. — Да, я, помнится, рассказала о Ларе. Так вот, как я предполагала, вы встретились с Ларой и полюбили ее. Все шло по разработанному мною плану. Все до мельчайших деталей. И вдруг все рухнуло. Вы уехали от Лары, вернулись в Вормалей, женились на Марине. Стоит ли говорить, как это уронило вас в моих глазах. Вы изменили самому главному — здравому рассудку. Я утратила всякий интерес к вам. Муж Марины не мог стать другом Мионы. Я вынуждена была переменить все свои расчеты, хотела даже полностью отключить вас от корабля, уничтожить ваш элемент связи.

Но пегом передумала. Вы не оставили еще мысли о поисках нашего первого звездолета, вы слишком много знали о Мионе, вы были просто опасны для нас. Поэтому я ограничилась тем, что перевела ваш элемент в другой режим работы. Миоеа не знала об этом. Зачем было расстраивать девочку. И без того ей было нелегко. Бедняжка слишком привязалась к вам.

Между тем, вы вернулись в Вормалей. Вместе с Платовым. Специально для поисков остатков корабля. Это была серьезная опасность. Я дала указание Киберу следить за каждым вашим шагом, тщательно проверять каждый найденный вами предмет и непременно изымать все, что имело хоть малейшее отношение к экспедиции Агно. Но вы не останавливались ни переднем. Не примирившись с потерей «крестика Малея», вы спустились на дно Вормалеевского озера и даже забрались в туннель, соединяющий его с Тинто.

Это было прямой угрозой нашей безопасности. В туннеле размещались шлюзовые механизмы, дежурили наши универсальные автоматы. Разве можно было допустить, чтобы вы увидели все это? И без того вы знали слишком много.

Сколько хлопот доставили вы мне в этот день! Особенно, когда гидравлический удар сорвал маску с вашего лица. Пришлось срочно наводить на вас вашего партнера-аквалангиста через элемент связи. И все-таки не обошлось без серьезных травм. Это было очень непросто — не допустить вашего проникновения в туннель и уберечь вас от гибели.

Но поступить иначе я не могла. В противном случае пришлось бы ликвидировать базу на Тинто. Однако тогда это было невозможно: слишком много неясного оставалось в судьбе Ао Рио Эмико. Немало хлопот доставило мне и найденное Таней «рубило». Проникнуть к вам в сейф мои автоматы не могли. Уничтожить же находку вместе с сейфом в ваших жийЫх помещениях было слишком опасно. Пришлось пожертвовать багажным сараем, предварительно пометив сейф радиоактивным крепом. С этим «ястреб» справился успешно. А посланный нами обломок астероида даже у специалистов не вызвал подозрения в преднамеренном уничтожении сейфа.