В подземном переходе Митрохина гордо прошла мимо алюминиево-стеклянных лавочек-отсеков, в витринах которых стройными рядами стояли стеклянные и пластиковые бутылки с яркими этикетками, жестяные банки с пивом, кока-, пепси- и прочей-колой, пакеты с соком, пачки сигарет, цветы, джинсы, галстуки, косметика, кожгалантерея, плейеры и калькуляторы, видео- и аудиокассеты. Деньги у нее кое-какие были, но она не решилась даже на то, чтобы купить пирожок или пончик.

Жетонами на метро и на телефон она обзавелась в вестибюле станции, отстояв небольшую очередь.

Пока поезд уносил ее в направлении центра, Галина размышляла, что делать сначала: звонить по телефону, начинающемуся на 206, или ехать в Новогиреево разыскивать палатку «Тузик» и бородатого Владика, которому надо передать привет от «Чуголега»? Решила, что для начала лучше найти Владика. Прежде всего потому, что очень не хотелось продолжать знакомство с Парамыгой. Если у человека такие знакомые, которые могут его заживо закопать, то от него лучше подальше держаться. Правда, кем этот Владик доводится капитану Чугаеву и чем может помочь ей, Галина толком не знала. Но Чугаеву она верила и считала, что у него плохих друзей быть не может. Кроме того, Митрохина еще нечетко знала, что говорить Эдуарду Антсовичу. Ведь «Москва, Москва, как много в этом звуке…» просто отменяло некую акцию в отношении Пантюхова. А Митрохина приехала сюда отнюдь не спасать Георгия Петровича. Наверно, будь здесь Чугаев, он сообразил бы, как вести переговоры, но Галина даже не знала, можно ли этому Эдуарду Антсовичу говорить что-либо еще, кроме условной фразы. В общем, Галина поехала в Новогиреево.

Когда она, утомленная долгим стоянием на ногах — в Москве, конечно, не только молодым дамам, но и старухам в метро места никто не уступал, — наконец-то выбралась из-под земли, то ей показалось, что найти эту самую палатку будет невозможно.

Огромная площадь была заставлена многими десятками, может быть, даже сотнями палаток. Народу было — тьма-тьмущая. Где тут искать? Спросить? Кто здесь сможет ответить? Кроме того, по рынку прогуливался ОМОН в серых беретах, в комбезах с Георгием Победоносцем на рукавах, с короткими автоматами и резиновым дубьем. Несколько граждан кавказской национальности нервно поспешали к метро. Вряд ли они были чеченскими диверсантами, но получить по морде только за цвет глаз, форму носа и характерный акцент им не улыбалось. Какие-то стриженые ребятки в спортивных костюмах, оглядываясь, усаживались в «жигуль», явно не ощущая необходимости задерживаться. Бабки, сполошно перекликаясь, прятали свои бутылки и сигареты в сумки. А вот гладенький «БМВ» никуда не торопился, и развалившийся на заднем сиденье парень в малиновом пиджаке трепался с кем-то по радиотелефону. Этот гражданин был, безусловно, чист перед законом, раз обладал такой приличной техникой.

Митрохина представила себе на минуту: вдруг у кого-нибудь из стражей порядка появится намерение попросить ее предъявить паспорт. Припомнилась старинная, времен гражданской войны, песенка насчет «цыпленка жареного»: «Паспорта нету — гони монету! Монеты нет — садись в тюрьму!»

«Монета» в размере семисот тысяч, оставшихся после оплаты за поездку в кузове грузовика, у Галины была, но как давать взятки милиционерам, она не знала. К тому же могли и в рюкзачок заглянуть, и во внутренний карман куртки, а то, что там лежало, и той суммой, как у нее, пожалуй, не оплатишь.

Однако она омоновцев не заинтересовала. Мало ли всяких очкастых ходит! Пистолетик под просторной ветровкой не проглядывал, а «кобра», обложенная кассетами, из рюкзака не торчала. Кроме того, ОМОН нашел более достойное занятие: через проход между палатками на него вышли, на свою беду, три темноволосых скуластых дальневосточных мужика с большими сумками — не то китайцы, не то вьетнамцы — и тут же были остановлены для проверки и досмотра.

Так или иначе, но Митрохина с ОМОНом разошлась благополучно. После этого она довольно долго путешествовала по рядам палаток, пытаясь разыскать этот самый «Тузик». Отчего-то ей представилось, что палатка должна непременно иметь какое-то отношение к собакам. Поэтому она все время присматривалась к палаткам, где на витринах были выставлены всякие там корма вроде «Чаппи» или «Педигри Пал». Но никаких «Тузиков» среди них не было.

Наконец Галина не вытерпела и спросила у конопатой девахи-продавщицы в одной из палаток:

— Вы не знаете, где тут палатка «Тузик»?

— Не знаю, — зевнула та, — а зачем вам она?

— У меня там знакомый работает… — пробормотала Митрохина и поспешила отойти, потому что через заднюю дверь в палатку конопатой зашел какой-то мордастый мужичок и сказал со строгостью в голосе:

Вот у знакомого и спросили бы. А мы не справочное бюро!

Галина двинулась было дальше, но не прошла и пяти шагов, как ее кто-то ухватил за рукав.

Обернувшись, Митрохина увидела облезлого, помятого и крепко битого жизнью гражданина, который источал на полтора метра вокруг себя тухлый бомжовый запах.

Девушка, — прошепелявил он щербатым и до неприличия гнилым ртом, — вы «Тузик» ищете? Могу помочь. На рыночной основе.

— Как это? — опешила Галина.

— Дайте десять тыщ. Я вам все покажу. Вы не смотрите, что я так плохо выгляжу. На самом деле я интеллигентный человек. Я диссидентом был. Это меня брежневские лагеря довели.

Конечно, Галина с жертвой брежневских репрессий общаться не захотела. Уж больно от него воняло и слишком часто он чесался. Но польза от его появления, как ни странно, все-таки была. Стараясь от него отвязаться, Галина свернула налево, в проход между палатками, и, пройдя с десяток шагов вдоль ряда, увидела небольшую вывесочку: «ТОО «Тузик». Никакого собачьего корма здесь не продавали, и вообще никаким боком это заведение с собачьей тематикой не связывалось. Торговала в «Тузике» темноволосая татарочка с очень милым улыбчивым личиком.

— Здравствуйте, — обратилась к ней Митрохина, — могу я видеть Владика?

— Владика? — переспросила продавщица. — А зачем он вам?

— А вам не все равно, девушка? — неожиданно окрысилась Митрохина. — Может, я его бывшая жена, которая за алиментами приехала?

— Извините, — смутилась девочка в палатке, — я ничего такого не хотела… Просто Владик еще не пришел. Минут через пятнадцать появится. Погуляйте где-нибудь или здесь подождите…

Ждать пришлось не пятнадцать минут, а минимум полчаса, но Владик все-таки появился. Он действительно был под метр девяносто ростом, светлокудрый и с бородой. Одет он был в кожаную куртку на «молнии», в руке нес «дипломат».

— Здравствуйте, — сказала Митрохина, когда бородач подошел к палатке. — Вы Владик?

— Допустим, — присматриваясь к Галине и, видимо, пытаясь сообразить, может ли она причинить серьезные неприятности, произнес Владик. — Что имеете сообщить?

— Вам привет от Чуголега…

— В смысле, от Олега Чугаева? — переспросил Владик. — Это интересно. Давайте в палатку зайдем.

Когда они прошли в палатку, Владик обратился к татарочке:

— Нюрсяня, ты свободна как ветер на целый час. У меня небольшая деловая встреча.

— О’кей. Тогда я схожу пообедаю.

Когда Нюрсяня покинула помещение, Владик задвинул окошечко стеклом, выставил табличку

«Обед» и указал Митрохиной на табуретку, освободившуюся от продавщицы:

— Присаживайтесь, не знаю, как вас звать-величать…

— Галя.

— Очень приятно. Так что там за привет?

Митрохина чуточку замешкалась. Она знала, что вроде бы все формальности соблюдены, а потому имеет полное право рассказывать Владику все, от и до, но все-таки ей чуточку было страшновато.

— Грустный это привет, — сказала она, — он на машине разбился. И, по-моему, очень серьезно.

— Насмерть? — На лице Владика появилась натуральная, какую не сыграешь, боль и досада.

— Нет, когда я уезжала, был жив. Но его шоферы повезли в больницу. Он мне велел ехать дальше и искать вас здесь.

— Догадываюсь, — мрачно сказал Владик и закурил. — С чем вы приехали?