Вахтенный лейтенант оказался прав. Ненадолго задержал командиров Сенявин. Многих из них он знал по прежней службе на Черном море и Балтике, других, более молодых, видел впервые.

— Я пригласил вас, господа, чтобы объявить о возможных в недалеком будущем стычках с неприятелем, и не только в море, но и на суше. А поскольку на кораблях немало рекрутов, не обученных пушечным и ружейным приемам, безотлагательно приступить к экзерцициям. — Ровный голос флагмана звучал доброжелательно. — Надобно не уронить честь российского флага перед здешними народами, и многое зависеть будет от наших первых успехов. Прошу каждого из вас донести мне рапортом лично о состоянии вверенных вам кораблей, экипажей и потребностях.

Едва только Алексей успел сообщить новости из Кронштадта и Петербурга, как на шканцах появились командиры. Андрей, испросив разрешения у командира, остался ночевать на «Ярославе». За ужином в кают-компании офицеры набросились с расспросами о местных нравах, о возможностях провести время на берегу. Как-никак больше двух месяцев не покидали палубы корабля.

— Корфу, господа, почти русский город, — не торопясь рассказывал Андрей, — большая часть жителей сносно понимает по-русски, особенно молодежь и девицы. — За столом все оживились, захохотали. — Однако нравы построже, чем в Кронштадте. Театр, конечно, не итальянский, но играют и оперу, и балет. Ну, а главное, здешние таверны несравненно лучше кронштадтских трактиров. Всего вдосталь, была бы монета…

Поужинав, братья вышли на ют. Корабль стоял на рейде Корфу, легкий бриз чуть рябил бухту. Только что скрылось за горизонтом солнце, и весь небосвод и морскую гладь на западе озарил яркий багрянец.

Сигнальные матросы бережно свертывали на юте спущенный кормовой Андреевский флаг. На нижней рее бизань-мачты отвязывали парус, видимо, для ремонта или замены после длительного перехода. Перебрасывались прибаутками, шутками.

— Глянь, Филька, стало быть, Крещенье по-расейски, а на дворе будто Пасха.

— То правда. Погодим до Сретенья. Солнце на лето, зима на мороз. Токмо где же зима? Нет тебе ни снегу, ни метелицы.

С берега потянуло теплом, наплывали сумерки. Справа, на взгорье, высились бастионы Старой крепости. Андрей кивнул на крепостные стены:

— Пять с лишком лет тому назад адмирал Ушаков с боем взял Корфу, схватка знатная вышла тогда с французами.

— А что жители корфинские, каковы? — спросил Алексей.

Андрей кивнул в сторону мерцающих в сумерках береговых огоньков.

— Иониты Корфу русских принимают радушно, пожалуй, лучше, чем в нашем Ревеле. На берегу всегда обходительны, провизией снабжают исправно, корабли чинить помогают. В еде они довольно неприхотливы. Веру нашу чтят поголовно все жители. Церковь Святого Спиридония в воскресную службу битком народом набита, вся площадь вокруг толпою занята.

Совсем рядом вдруг ударил колокол. По традиции, первыми склянки отбивали на флагмане. И вслед, наперегонки, отозвались разноголосым звоном десятки кораблей, гуськом стоявших на рейде.

В наступившей враз темноте, в такт перезвону, слегка закачались якорные фонари на ноках рей, кормовых и носовых штоках. На бак потянулись матросы на вечерний «перекур» перед сном.

Не прошло и двух недель, как «Автроил» отправился крейсировать к Триесту. Австрия, напуганная поражением при Аустерлице[40], подписала с Наполеоном сепаратный мир. Австрийцы обязались отдать Венецию, Истрию, Далмацию. Вот-вот войска французов готовились занять порты, и туда потянутся корабли и купеческие суда с товарами из Леканта. Требовалось пресекать коммуникации и не допускать неприятеля к побережью Адриатики.

Нелегко пришлось Сенявину. Из Петербурга слышалась полная разноголосица. Александр I давал одни указания, следом их отменял. Многие невразумительные, аморфные распоряжения можно было толковать двояко. И все же Сенявин, ясно представляя и оценивая обстановку в Европе и Адриатике, сумел сразу выделить главное в своей деятельности. Четко определил задачу: русским войскам надобно основательно закрепиться на побережье Адриатики, поддерживая дружественные отношения с народами. Цель одна — благо и интересы России. Далеко не каждому искусному дипломату удавалось благоприятно решать такие проблемы.

В самом деле, обстоятельства в этом извечно тлеющем междоусобными распрями районе складывались довольно непросто. В излучине Адриатики лежала ее жемчужина Венеция, уже несколько лет присвоенная Наполеоном. Напротив нее, в лагуне, располагалась Истрия с Триестом. Там еще находились австрийцы, но они уже покорно склоняли головы перед наполеоновскими эмиссарами и готовились к сдаче. Южнее, по побережью, протянулась Далмация. По повелению Наполеона туда, в Дубровник, или Рагузскую республику, с семитысячным отрядом уже прибыл и занял Рагузу генерал Лористон. Он тут же потребовал от австрийцев сдачи соседней Которской области. Но вышла заминка.

В главном городе, Боко-ди-Котор, две трети жителей составляли православные. Горожане, или, как их называли — бокезцы, решили ни в коем случае французов не пускать. Своих сил было маловато, но рядом, южнее, соседствовали единоверцы, черногорцы. Черная Гора давно была бельмом у Порты и Австрии. Верховный правитель Черногории и глава ее Церкви Петр Негош всегда обращал свои взоры к России.

Владыка Негош, тонкий политик и храбрый воин, твердо отстаивал независимость небольшого, но мужественного народа. Митрополит Негош никогда не мыслил Черногорию подвластной кому-либо, но прозорливо сближался с Россией.

Павел I пожаловал Петру Негошу орден Александра Невского, а затем повелел выдавать ему по тысяче червонцев в год. Обещал ему всяческую поддержку эскадры Федора Ушакова.

«Впрочем, — писал Павел I, — тем не менее можете вы теперь подвержены быть какой-либо опасности и потому еще, что флот наш, обретающийся ныне в Средиземном море для действия против народа, покушающегося везде истреблять законные правления и, что еще больше, идущего вредить вере христианской, не оставит в нужде всякую дать вам помощь».

И Сенявин, не ожидая готовности всех кораблей, направил первый отряд судов для занятия бухты Котор, важнейшего порта на побережье. И вовремя. Австрийцы, завидев на рейде корабли под Андреевским флагом, занервничали. Австрийский наместник маркиз Гизлиери никак не хотел сдавать крепость российским морякам и сразу послал нарочного к французам в Рагузу.

— Передайте генералу Молитору, что с часу на час в бухте высадятся русские. Наши крепости окружают черногорцы Негоша.

Но было поздно. С ходу россияне взяли на абордаж французскую двадцатипушечную шебеку. На следующий день крепость спустила австрийский флаг.

Ликующие толпы жителей встречали на берегу русских матросов. Которцы обнимали русских моряков, предлагали вино и фрукты, женщины кидали им под ноги цветы. В центре города русские и черногорцы смешались воедино. На высокий помост вышел в воинском облачении, с крестом митрополит Петр Негош. Все затихли.

— Сокровенные пожелания наши сбылись! — неслась над головами то ли торжественная речь, то ли проникновенная проповедь. — Наши русские братья соединяются с нами в братской общности. Пусть никогда эта великая минута не исчезнет из нашей памяти! Раньше чем я освящу наши знамена, клянитесь защищать их, наших братьев, до последней капли крови!

Мгновенно вся площадь ответила:

— Клянемся!

На всех крепостях заступили русские караулы и затрепетали Андреевские флаги.

Сенявин спешил в первую гавань русских кораблей на Адриатике.

Узнав о прибытии адмирала в Которскую бухту, на берегу собралась тысячная толпа которцев и черногорцев. Едва шлюпка Сенявина подошла к пристани, раздались сотни ружейных выстрелов одновременно, нарядные которцы преподнесли Сенявину адрес. Сотни жителей потрясали ружьями, клялись биться насмерть вместе с русскими братьями. В сопровождении Негоша и депутатов адмирал прошел в городской магистрат, где ему оказали торжественный прием. Депутаты и Негош просили Сенявина разрешить принимать на службу в свои войска которцев, если возможно — помочь им порохом и патронами. Осторожно спросили, каков налог установит адмирал в пользу России? Которцы без торговли не могут существовать.