— Господи, это звучит довольно серьёзно.

— Ну, учитывая тяжесть преступлений. Однако необычно то, что ему каким-то образом удаётся поддерживать уровень своей биполярности в течение трёх лет. Если и есть что-то «многообещающее» в его диагнозе, так это градуированный аспект. Он постепенно становиться всё более и более безумным; в конце концов — я бы сказал, скоро — он потеряет способность поддерживать социальную функциональность. И его быстро поймают.

Многообещающее? — подумал я. — Странный выбор слов, хотя он и психиатр.

— Как насчет профиля #2?

— Здесь всё сложнее и менее предсказуемо, — начал Десмонд. — Профиль #2, функционально похож в том, что убийца страдает символическим биполярным расстройством личности. Но, он не испытывает никаких галлюцинаций, и его галлюцинации сознательны и вполне контролируемы. Элемент фантазии берет верх, так сказать. Наверное, его состояние похоже на сон. Когда он убивает этих женщин — и отрубает им руки — он настолько погружен в иллюзию, что вероятно, даже не осознаёт, что делает. Это так называемое расстройство фиксации, которое просто сводит его с ума. Вам всё понято?

— Ну, думаю да. — ответил я, чувствуя вместо головы задницу.

— Он мечтает о том, чего у него никогда не было. Только, к сожалению, в реальной жизни он воплощает свою «мечту». Этот синопсис вас устраивает, молодой человек?

Но, к сожалению, я все равно ещё не понимал.

— Мечта… об отрубании рук?

— Нет-Нет. Будьте интуитивны. Преступник так не считает. Он видит в этом притязание на то, чего у него никогда не было в детстве. Помните — облегчение от материнского заботливого прикосновения. Все младенцы нуждаются в прикосновении; преступник — нет. Это должно ответить на ваш вопрос о том, что именно он делает с руками.

Я уставился на него, сглотнув. Данный намёк был отвратителен.

— Вы хотите сказать, что он…

— Он забирает руки домой, — закончил Десмонд, — и ложит их на своё тело. Таким образом мать наконец-то прикасается к нему. Воспитывает его. Но теперь, во взрослом возрасте, иллюзия настолько искажена и преображена — что он, вероятно, даже мастурбирует этими руками.

Что за поганый мир с погаными людьми.

— Господи — сказал я. — Что за больной ублюдок.

— В первую очередь он преступник, — добавил Десмонд. — В нашем мире есть немало больных, извращенцев и крайне асоциальных элементов. И, как правило, для большинства из них — их поведение приемлемо.

— А третий? — спросил я, — третий профиль. — Я надел очки и снова посмотрел на помеченные страницы дела. — Вы назвали это «Зацикленным эротоманским импульсом» Что это значит?

Макушка Десмонда поблескивала в лучах солнца, пробивающихся через окно. Он пожал плечами.

— Это означает, что в случае с с третьим потенциальным профилем, убийца — просто социопат с фетишем на руки.

Просто социопат с фетишем на руки, — подумал я.

Слова слетели с его губ, как будто он говорил о бейсболе.

— Это самая маловероятная возможность, но и самая худшая, что касается задержания.

— Почему? — спросил я.

— Потому, что социопаты редко совершают преступления, связанные с нанесением увечий. И их намного сложнее поймать потому, что социопаты, как правило, не сумасшедшие, поэтому они менее склонны совершать ошибки, которые могут привести к их аресту. Социопаты — искусные лжецы. У них была целая жизнь, чтобы практиковаться. Их аморализм не результат психического дефекта. Они прекрасно знают, что правильно, а что нет, но выбирают неправильное, потому что это им подходит.

Они выбирают неправильное, — подумал я. Но ведь Десмонд сказал, что этот профиль наименее вероятен.

— Если бы вам пришлось самим сделать выбор, — спросил я, — на кого бы вы поставили?

Десмонд улыбнулся тонкой улыбкой.

— Психиатрия — это не объективный контрольный список. Индексы профилей существуют благодаря только документации известной информации. Поэтому, логично предположить, что мы ещё многого не знаем. Для меня было бы бесполезно строить догадки. Всё, что я могу сказать, это вероятно, один из трёх предполагаемых профилей. Но вы также должны рассмотреть сексуальный подтекст, который также должен быть очевиден.

Я опять ничего не понял.

— И что это значит?

— Отсутствие доказательств изнасилований. Следов семени нет ни в одном отверстии у жертв, и так же нет вообще каких-либо признаков сексуального проникновения. Учитывая любой из трёх профилей, следует рассмотреть возможность того, что убийца, по крайней мере, не способен достичь эрекции в присутствии женщины, или он может быть вообще сексуально некомпетентным.

— Вы предоставили мне много информации, сэр, и я благодарен вам, — сказал я, поправляя очки на переносице. Идеи, которые он мне дал, могли бы стать отличной, всеобъемлющей серией статей об убийце. — Я очень ценю ваше время.

— С удовольствием помогу вам ещё, молодой человек.

Я взял свои вещи, чтобы уйти, но он поднял палец, останавливая меня.

— И последнее, — сказал он. — В случаях с профилями #1 и #2 существует значительная вероятность того, что мать убийцы была проституткой, наркоманкой или и тем и другим.

— Это тоже поможет моей статье. Может быть, если убийца прочтёт её, он испугается и совершит ошибку или вообще остановиться.

Десмонд со скрипом откинулся на спинку кресла. Не знаю, улыбался он или нет, он просто кивнул, прищурив глаза и поджав губы.

— Возможно, — сказал он так тихо, что это прозвучало как трепет.

— Спасибо, — сказал я.

Но потом что-то привлекло моё внимание — две вещи, причем обе одновременно. За спиной Десмонда полуденное солнце пылало адским пламенем. А потом мой взгляд упал на календарь доктора.

Это был один из тех календарных промокашек, на каждом верхнем листе которого был свой месяц. Во вторниках и четвергах за все четыре недели было написано:

Джей-Джей — 1:30 П.М.

Джей-Джей, — подумал я.

Капитан Джей Джеймсон.

* * *

Вот тогда я и понял, что Джеймсон — это он.

Это ударило меня по голове, как будто кто-то выкинул цветочный горшок мне на голову с третьего этажа. Конечно, ещё оставалось несколько нестыковок. Но это была одна из тех вещей, о которых просто знаешь. Это было предзнаменование. Это было что-то экстрасенсорное.

Я просто знал это.

Я знал, что должен его увидеть. Я знал, что должен разоблачить его. Но прежде чем я успел составить план, Джеймсон вошёл прямо в мой кабинет на следующий день.

— А вот и он. Настоящий либерал-журналист.

Я оторвал взгляд от очередного документа и уставился на него.

— Эй, я просто пошутил, — сказал он. — Расслабься, проживёшь подольше.

— Вы пришли сюда, чтобы арестовать меня за дешифратор?

— Что такое дешифратор? — спросил он. — А, штука для уклонения от уплаты налогов? Никогда о таком не слышал.

— Зачем вы здесь, капитан? Хотите со мной помириться? Эти четыре старые английские пивные кружки обошлась мне в $3.50 за штуку. Мы, журналисты-либералы, много не зарабатываем.

— Ладно тебе, — сказал он и потёр руки. Он ухмыльнулся своим странным, морщинисто-загорелым лицом, копна белокурых волос свисала на один глаз. — Позволь мне загладить свою вину. Ужин у меня дома. Tы когда-нибудь пробовал лангустов с гребешками? Моя жена готовит их лучше, чем в любом ресторане в городе. Ну же.

Это была отличная возможность, но…

— У меня горят сроки. Я — криминальный репортер, помните? Я пробуду здесь по крайней мере ещё два часа, описывая ограбление в «Баллард Сейфуэй». Мой босс не выпустит меня отсюда, пока я всё не закончу.

Джеймсон бросил взгляд в приемную.

— Это твой босс, верно? Жиртрест в подтяжках, и с родинкой на шее больше, чем крышка от бутылки? Я уже поговорил с ним. Он дал добро. Ты сегодня освобождаешься раньше, парень.

— О чём вы…?

Джеймсон закурил сигарету и стряхнул пепел на пол.

— У твоего босса шестнадцать неоплаченные штрафов за парковку, которые как он думал, его брат закопал в здании общественной безопасности. Я показал ему распечатку с главного компьютера городской полиции.

Этого достаточно.

Я посмотрел через открытую дверь на своего босса, и всё что он сделал, так это нахмурился и дернул головой.

— Хорошо, — сказал я. — Думаю, статья может подождать.

* * *

— Дорогая? Это — мой хороший друг, Мэтт Хоуг. — представил меня Джеймсон. — Знакомься. Это — моя жена, Жанна.

Я насторожился, когда он сказал хороший друг, но я также знал, что должен играть.

— Рад познакомиться, миссис Джеймсон, — сказал я и пожал ей руку. На вид ей было лет сорок пять, но выглядела она ухоженной. Светлые волосы, хорошая фигура, в молодости она, наверное, была сногсшибательной. Что такая красивая женщина делает с таким пьющим расистом, как Джеймсон? — удивился я. Они совсем не подходили друг другу. Стоя рядом, они оба выглядели неуместно. Блестящая статуэтка и резиновое собачье дерьмо.

Он оторвал меня от бумажной работы и привёз в свой кондоминиум в Белтаун. Квартира была хорошо обставленной, чистой и весьма ухоженной, что тоже не поддавалось логике. Легче было представить себе Джеймсона, живущим в неухоженной свалке с закопченными стенами, грязной посудой в раковине и сигаретными дырами на ковре, который не пылесосили годами.

— Привет, — сказала она со слабой улыбкой. — Джей не перестает говорить о вас.

— О, действительно? — удивился я.

— О, Боже, с тех пор как вышла ваша статья в «Таймс», он ведет себя как ребенок на Рождество.

Так вот в чем дело. Красная ковровая дорожка. Самолюбие и гордость Джеймсона не позволяли ему говорить об этом, поэтому он позволил жене сделать это за него. Это был его способ поблагодарить меня за хорошую встряску в печати. А может, это был способ просто предложить взятку, — подумал я.

— Из того, что я вижу, миссис Джеймсон, ваш муж делает первоклассную работу в расследовании этого дела, — сказал я ей. — Другие журналисты в городе решили не признавать этого — и это неправильно. Я не делаю вашему мужу никаких одолжений, я просто пишу так, как оно есть.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: