Штаб группы армий «Север» предложил фельдмаршалу несколько кандидатур, способных осуществить план «Беовульф II». Фон Лееб остановил свой выбор на командире 42-го армейского корпуса — генерале инженерных войск Кунце, с которым был лично знаком еще с памятного января 1933 года — прихода Гитлера к власти в Германии. Его приказом генерал Кунце назначался командующим всеми вооруженными силами, участвующими во взятии островов Моонзундского архипелага.

Не успели строители, руководимые майором Навагиным, разровнять последние метры грунтовой взлетной полосы аэродрома Асте, как в воздухе показалось первое звено ДБ-3 дальней бомбардировочной авиации Главного Командования. Сделав круг, самолеты поочередно пошли на посадку.

Генерал-лейтенант Жаворонков радовался пополнению. Еще бы, в его распоряжение прибыло пятнадцать ДБ-3. Армейскую авиагруппу возглавляли заместитель командира полка майор Щелкунов и командир эскадрильи капитан Тихонов.

— Рад, рад видеть вас, товарищи! — крепко пожал им руки Жаворонков, приехавший на машине из Кагула для встречи летчиков. — Теперь Берлин будет получать двойную порцию «гостинцев». Ну, давайте знакомиться…

Все летчики и их экипажи имели достаточный боевой опыт, принимали активное участие во многих налетах на вражеские тыловые аэродромы и промышленные объекты. Однако над морем им действовать не приходилось, за исключением предвоенных учебных полетов эскадрильи капитана Тихонова.

— Это ничего, — сказал Жаворонков. — Вначале вам моряки помогут. А потом и сами…

Первой заботой генерала было рассредоточение дальних бомбардировщиков и оборудование скрытых стоянок. По опыту авиагруппы Преображенского самолеты вплотную по рулевым дорожкам подогнали к хуторским постройкам и укрыли сверху маскировочной сетью. С Кагула прибыла аэродромная команда моряков и помогла экипажам армейских самолетов надежно укрыть ДБ-3. К вечеру работы были закончены. С «чаек», поднявшихся а воздух, поступил доклад, что аэродром Асте совершенно пуст, признаков базирования каких-либо самолетов не обнаружено.

Экипажи ДБ-3, утомленные длительным перелетом на остров Сарема и тяжелой работой по рассредоточению самолетов, собирались отдохнуть в построенных для них землянках, как над аэродромом показалась тройка «мессершмиттов». Вражеские истребители низко пронеслись над опушкой леса, поливая ее огнем из пулеметов. Их сменила шестерка «юнкерсов». Зайдя по кругу, они начали бомбить границы аэродрома в надежде попасть в замаскированные советские бомбардировщики или хотя бы выявить огневые позиции зенитных батарей.

— Быстро же немцы узнали, что мы прилетели в Асте! — удивился Щелкунов.

Армейскую авиагруппу Жаворонков включил в четвертый по счету налет на Берлин. Щелкунов из своей группы смог послать лишь три самолета, а Тихонов — семь. Моторы остальных бомбардировщиков нуждались в ремонте.

Уточнив порядок следования над морем и территорией врага, Жаворонков сказал:

— Каждое ваше звено поведут летчики полковника. Преображенского. Доверьтесь им — они уже прекрасно изучили весь маршрут от Саремы до Берлина. И будьте особо внимательны над целью. Гитлеровокие истребители: и зенитки ждут вас. Поэтому бомбить следует на высоте шесть тысяч метров.

Взлетали морские и армейские авиагруппы засветло. Чтобы как-то перехитрить вражеские истребители, Жаворонков перенес вылет на час раньше. И вовремя. Когда ДБ-3 уже заняли свои боевые порядки в воздухе, на Кагул и Асте налетели «юнкерсы». Они долго утюжит окаймляющий аэродромы лес, прекратив бомбардировку и обстрел лишь с наступлением темноты.

Весть о награждении отважных балтийских летчиков, бомбивших Берлин, мигом облетела гарнизон островов Моонзундского архипелага. Командиру 1-го минно-торпедного полка полковнику Преображенскому, флагманскому штурману Хохлову, ведущим групп Гречишникову и Ефремову, командиру эскадрильи Плоткину было присвоено звание Героя Советского Союза, остальные летчики, штурманы, стрелки и радисты награждены орденами. Моонзундцы гордились тем, что с их острова и при их обеспечении ДБ-3 Преображенского бомбят столицу фашистской Германии, и потому высокие награды морским летчикам воспринимали с особым удовлетворением и энтузиазмом. От имени бойцов, командиров и политработников гарнизона генерал-майор Елисеев направил поздравительную телеграмму летчикам-балтийцам, которую попросил вручить Преображенскому начальника политотдела БОБРа.

Копнов тут же выехал на эмке в Кагул. Не успел он подойти к землянке командира полка, как послышалась команда «Воздух!». Копнов увидел пару немецких истребителей.

— «Мессершмитты-сто девять», — безошибочно определил вышедший из землянки Преображенский.

— Тоже вас прилетели приветствовать, Евгений Николаевич, — пошутил Копнов.

— Каждый день навещают. И по нескольку раз!

Ме-109 между тем обстреляли границы аэродрома из пулемета и улетели.

— Разведка! Надо ждать основные силы, — мрачно проговорил Преображенский.

К нему подбежал рассыльный из штаба. Посты ВНОС сообщали о подходе к Сареме четырех групп немецких самолетов.

— Кажется, сегодня будет особенно жарко, — усмехнулся Преображенский. — Это они узнали, что вы здесь, Лаврентий Егорович, — проговорил он.

Гул нарастал со всех сторон, не ясно было, откуда начнут пикировать вражеские самолеты. Первая тройка истребителей вынырнула из-за спины. Она летела очень низко, прижимаясь к лесу.

— «Мессершмитты-сто десять» идут… — Преображенский не договорил, точно захлебнулся: рядом ухнула осколочная бомба, в лицо ударила земляная пыль.

Копнов схватил Преображенского, и оба они скатились в яму. Над головами заухали частые взрывы, комья земли дождем посыпались на спины.

— Э-э, не в моих правилах погибать от дурацких осколков! — Преображенский поднялся на дне ямы во весь рост. — Другое дело сразиться в небе.

Копнов последовал примеру полковника. И глазам его представилась жуткая картина: над аэродромом, точно рои гигантских рассерженных ос, метались Ме-110, низвергая из пулеметов на стонущую от частых взрывов землю огненные струи. Ответный огонь из 76-миллиметровых орудий вели все три зенитные батареи, но ни один из снарядов не мог попасть во вражеский истребитель. Да Ме-110 и не давали этого делать, сбивая прицельный огонь зенитчиков осколочными бомбами и пулеметами.

Над аэродромом появились бомбардировщики. Истребители уступили им место, и те с высоты полутора тысяч метров поочередно, точно на полигоне, начали делать заходы для бомбометания. В воздухе стоял сплошной гул от рева моторов десятков самолетов, взрывов бомб, трескотни пулеметов, резких залпов зенитных орудий. Казалось, уши не выдержат такого грохота.

Не видя хорошо замаскированных советских дальних бомбардировщиков, «юнкерсы» пикировали на зенитные батареи. Огневые позиции окутались частоколом взрывов, Прекратила стрельбу вначале одна батарея, а потом вторая и третья.

— Труба вашим зенитчикам! — сказал Преображенский.

— Я к ним! — прокричал Копнов и выскочил из спасительной ямы.

— Куда?! Назад! Назад! — пытался остановить его Преображенский, но начальник политотдела по лесу бежал вперед. Копнов, часто бывавший у зенитчиков, хотел выяснить положение своих подопечных и по возможности помочь им.

Налет немецкой авиации продолжался более получаса, Но Преображенскому он показался целой вечностью. Такого огромного количества бомб еще не падало на Кагул. Возвратившись на КП, он увидел хмурого Жаворонкова, стряхивающего землю с кителя. Одна из бомб взорвалась рядом, и силой взрыва разворотило накат бревен.