— Что случилось?

— Роди решил, что мне нужен сон.

— Он усыпил тебя? Но как? — удивленно приподнял брови Алекс.

— Сама виновата. Ты помнишь его фамилию?

— Нет, — замотал он головой.

— Вот, и я нет, — осторожно развела руками, чтобы не дай бог, не пролить кофе на ковер, — Так, что использовала печать. Поцарапал ладонь, и приложила ее к листку.

— Ма — а! — полу — воскликнул полу — простонал сын.

— Рита! — вцепилась в подлокотник Улла, покрыв деревянный вензель ледяной коркой.

— Да — да, сглупила, — отдернула я правый локоть, чтобы Улла не заморозила и его, — Не смотрите на меня жуткими глазами, мне Роди хватило. Успокойтесь, ничего страшного не произошло, — а подумав, сморщилась, — Почти.

— Ма!!

— Мы теперь связаны, — обреченно подняла глаза к потолку, — Сильнее, чем раньше.

— Ма!!

— Не мамкай, — рассердилась я, — Что сделано, то сделано. Роди тоже не в восторге. Он, видимо, хотел обойтись без активации печати, так, легкий контроль, не больше, а теперь, даже не знаю. Когда мы с ним разговаривали через артефакт, я его видела, а он меня чувствовал, прямо как я тебе сейчас.

— Дело дрянь, — Алекс потер подбородок, — Ма, ты о чем думала?

Я поставила чашку на стол и сложила руки под грудью.

— Это не я — это тьма. Ее проделки.

— Но зачем?! — взглядом сын попытался пробуравить во мне дырку.

— Тьма ее знает.

— Очень смешно.

— Не смешно, но могло быть и хуже.

Сын начал сердиться.

— Куда хуже, ма? Ты в чужом мире, в чужом теле, ты связана пентаграммой с одним алхимиком, крупно задолжала другому, зеркало, как призрак в тумане, тьма в тебе обрела форму, ты не знаешь, ни зачем тебя призвали, ни кто тебе призвал — куда хуже, ма?!

— Ну — у, — смущенно поступилась я, признавая верность всего сказанного и от того теряя боевой настрой, — если рассматривать всё с этой точки зрения…

— Алекс, прекрати, — прервала парня Улла, прежде чем тот успел сказать что‑нибудь еще сильно меня расстраивающее, — Мы ведь поможем маме?! — сделала она сердитое лицо, смотря на Алекса, и ободряюще улыбнулась мне: — Рита, не переживай, мы обязательно тебе поможем.

— Спасибо, — я тяжело вздохнула и похлопала Уллу по руке, — Серьезно.

— И? — глянул на меня исподлобья бывший Тень, — Как спалось?

На мгновение задумалась, после чего расплылась в довольной улыбке:

— Хорошо. Очень хорошо поспала. Без сновидений.

— Хоть это радует.

Молодые люди переглянулись и Улла сообщила:

— Вигго настоял, чтобы мы тебя разбудили. Он внизу с дедом и Диланом.

— Что ж, вы меня разбудили. — кивнула я, и завертела головой в поисках часов, — Кстати, сколько время?

— Шесть, — подсказали мне.

— Вечера?

— Шесть утра, ма.

— Что?? — подскочила я. Жалобно звякнула чашка на столе, — Шесть утра!! Дети, почему вы не разбудили меня раньше?!

— Ну, ты так сладко спала, — замямлила Улла, — и нам стало жалко тебя будить. Я сказала Вигго, чтобы он пришел утром. К тому же Дилан вернулся всего несколько часов назад.

— Да, при чем тут Дилан?! — несдержанно рявкнула я, о чем сразу пожалела, поймав укоризненный взгляд сына.

— Ну, как же, — еще больше стушевалась Улла, — твоя инструкция.

— Какая инструкция?

— Эта, ма, — Алекс указал на, лежащий на столе исписанный аккуратным мужским почерком, серый листок.

— Ну, Роди, — заскрипела я зубами, читая по пунктам, что, и в какой последовательности, я должна сделать, чтобы разбудить Кая и не получить смертельным заклинанием в лоб, — когда он успел это написать?! Я точно помню — лист был чистым.

"Времени не хватило, — проступили корявые строчки под текстом, — Но очень хотелось. Желание кормильца — закон".

— Ма, ты это видишь? — прошипел на ухо Алекс.

— Вижу, — буркнула я.

"Переверни", — потребовал вредный артефакт. Я перевернула, и мы с ребятами разноголосо прочли:

— Кормить не надо. Приложи листы. Понадобится срочно связаться — царапни печать, но не до крови. О Его Величестве и Лейкоте не беспокойся — эти двое попытались пройти в Лиен, и их приложило магическим ударом, включая портальщика. Они живы, но обессилены. С перевертышем без результатов. Я разобрал свою часть заклинания — осталась светлая. Нашел в священном писании спрятанные там записи о матушке Николаса — тебе должно понравиться. P. S. Подруга, очень прошу тебя, береги себя.

— Э — э, — протянула я, — это тоже Роди хотел написать?

"Да, но не успел".

— Откуда ты это знаешь? — фыркнул над ухом Алекс, — Догадался что ли?

"Я магический артефакт, а не гадалка, — зашипел лист, — Он меня кровью своей накормил, а вместе с ней и сообщение передал. Ты, хозяйка, кстати, тоже так можешь".

— Ага, — саркастически усмехнулась серому листку, — Я заметила.

"Ой, да ладно, — зашуршал лист, — что ты хотела, то я и передавал. Кто ж виноват, что ты такая эмоциональная особа и одних слов тебе недостаточно".

— Что — о? — мгновенно взвилась я, от чего Улла с Алексом даже шарахнулись в стороны, а на меня прямо накатило: — Скажи мне еще, что это я тебя хрен рисовать заставляла!

— Хрен? — удивленно произнес Алекс, — Какой хрен?

"Что ты вредничаешь, — свернул и снова развернул свои уголки артефакт, — я честно передал хозяину всю глубину твоих чувств, посредством изображение упомянутого тобой овоща. Могу сообщить, что он прекрасно о нем знает, более того, он был несколько удивлен тем, что о нем знаешь ты".

— Конечно, я о нем знаю! Я много о чем знаю!

"Даже не сомневаюсь. Только не вини меня потом, когда однажды я нарисую что‑нибудь посущественнее овоща в разрезе".

— Эй! — ткнула я пальцем в строчки, — Я же стараюсь не выражаться. И "хрен" я произнесла очень тихо.

"А мне без разницы: хоть шепотом, хоть про себя".

— Черт! — раздраженно швырнула листок на стол.

Тот недовольно зашипел, спланировал на столешницу, согнул уголки и целенаправленно потопал в сторону страниц дневника. На его поверхности начали проступать ворчливые строчки: "Истеричка! Сначала разум дает, потом отправляет к чертям на кулички. Доставь, мол, в кротчайшие сроки да прямо в руки. Ага, как же! Сама бы попробовала сразу через два барьера просочиться. Ох, думал, порвет на клочки, хорошо, хоть связь у них стабильная — быстро нашел. Ну, вот, что ее не устроило? Хрен?! — артефакт добрался до цели и крупно написал: — ВСЁ — всё самому приходится делать, — сгреб под себя листки, лег, и продолжил ворчать: — Не справедливо. Я, можно сказать, только родился, откуда мне знать, что передавать, а что не надо — я, между прочим, без задней мысли. Сама ведь врать не любит. Вот, пойми этих женщин. Хоть с хозяином повезло — вкусно кормит".

— Ма, — окликнул меня Алекс, так как я завороженно вчитывалась в проступающие на листке строчки, и всё больше убеждалась, что артефакты мне создавать нельзя — характеры у них будут мерзкие.

— Что? — поджав губы, глянула я на сына.

— Что ты сделала с артефактом?

— Понятия не имею!

— А как вы понимаете, что на нем написано? — заговорщически зашептала Улла, — Я ни слова не понимаю.

"Ха, поняла бы она, — тряхнул "передними" уголками листок, — Нашла простофилю. Меня только хозяева прочитать могут, ну, и этот, — ткнул уголком в Алекса, — тоже. Родная кровь, как‑никак".

— Что он пишет? — Улла от любопытства вытянула шею, чтобы видеть проступающие слова.

— Что прочитать его можем только я, Роди и Алекс.

— А — а! — сообразила девочка и чуть расстроилась, — Жаль. Я бы тоже хотела прочитать, что он написал о хрене.

— Нарисовал, — скривила я рот, — когда мы с Роди разговаривали. Выразил, так сказать, мое отношение по одному неоднозначному вопросу.

— Какому? — заинтересовался Алекс.

— Хочу ли я замуж за принца?

Сын хрюкнул:

— Ты? За принца? — и давясь саркастическим смехом, уточнил, — Кхм — м. И за это ты его послала?