– А здесь нанесен кратчайший путь до Фейляндии. Предположим, вы завтра утром – как можно раньше – выезжаете, тогда вы доберетесь домой за неделю.

– Ну, это едва ли, – усомнился Барон. – Месяц – а то и больше.  

Трудно сказать, что он подразумевал. Заправитель всерьез обеспокоился, что Барон намерен на месяц или больше задержаться в гостях. Он поспешно сказал:

– А вот и нет. Обратный путь в четыре раза короче. Вам ничего не стоит убедиться в этом как можно скорее. Проведите этот опыт хоть завтра.

Пока они беседовали, из соседней комнаты доносились звуки рояля. Барон не мог отрицать, что исполнение было великолепным. Он то и дело порывался войти в комнату и лично засвидетельствовать свое восхищение юному пианисту, но Заправитель и Миледи постоянно перекрывали ему путь. Они обращали его внимание то на одну, то на другую необыкновенную деталь карты, сообщая всё новые и новые названия населенных пунктов, пригорков и ручейков. Наконец, Его Зиятельство пожелал им спокойной ночи и пошел к себе. Хозяин и хозяйка торжествующе переглянулись.

– Разыграно как по нотам! – воскликнул Заправитель (возможно, продолжая конспирацию). – Но что там за топот на лестнице? Ха! Смотрите-ка: выносят вещи Барона.

– А что там за окном? – Миледи отдернула занавеску. – Там экипаж Барона!

Тут распахнулась дверь, и в комнату ввалилась разъяренная жирная физиономия – и тут же загрохотал хриплый голос:

– Мои апартаменты кишмя кишат лягушками! Я ни на секунду не могу задерживаться в этом террариуме!

И дверь захлопнулась.

Тем временем Соната не умолкала – бессмертная Патетическая. Это играл Артур, касаясь клавиш не рояля, а моей души, превратив ее в целый орган. Но вот отзвучал последний аккорд, и усталый, но счастливый путешественник, пожелав всем спокойной ночи, смог, наконец, приклонить голову.

Верхом на льве

Следующий день протекал неспешно и приятно. Я осваивался в своих новых пенатах, прогуливался вместе с Артуром по окрестностям и составлял первое впечатление об Эльфилде и его туземцах. Когда пробило пять, Артур предложил сходить с ним на раут в один из лучших домов: свести знакомство с графом Эшли (с его дочерью мы отчасти познакомились: это и была Леди Мюриэл Орм).

Добродушный старик Граф понравился мне сразу, и, конечно, его красавица дочь, встретившая меня словами: «Вот уж чего не ожидала!», тоже пролила елей мне на сердце. Я был совершенно примирен не только с ней – так бесцеремонно  оставившей меня, но и с целым миром, который нанес столько ударов по моему самолюбию. Если в этом мире есть Леди, подобные Мюриэл Орм, значит, он не так уж вульгарен.

Но что мне понравилось больше всего: Леди и Артур без малейшей натянутости завели дружескую беседу, в которой мы с Графом довольствовались скромной ролью слушателей. Я знал, что не виделись они целое лето, и нашел лишь одно объяснение такой долгой разлуке: любовь, и только любовь.

– А замечательно было бы, – мечтательно произнесла Леди Мюриэл, когда я заметил, что не совсем удобно носить чай Графу через весь зал, – если бы у чайных чашек не было никакого веса. Тогда можно было бы отправлять чай на небольшие расстояния прямо по воздуху.

– Представляю себе! – откликнулся Артур. – У каждой вещи по отдельности есть масса, а по отношению друг к другу – нет веса. 

– Это какой-то нонсенс, – заявил Граф. – Не объясните ли вы, как это возможно? Впрочем, я все равно не пойму.

– Хорошо, попробую, – сказал Артур. – Допустим, ваш дом парит над землей, но за несколько миллионов миль от нее. Как вы думаете, он упадет на землю?

Граф кивнул:

– Может быть, через несколько сотен лет?

– И все это время будет продолжаться наш файф-о-клок?

– Леди Мюриэл трудно было отказать в остроумии. 

– Не только! – ответил Артур. – Люди жили бы себе, старились и умирали, а дом всё это время находился бы в свободном падении – падал бы и падал… Теперь насчет веса предметов. Когда они падают, они пребывают в невесомости. Попытайтесь представить себе это.

Мы попытались.

– Вот я беру книгу и держу ее на ладони. Сейчас у нее, конечно, есть вес, я его ощущаю. Она стремится упасть, но моя ладонь не дает. Но если я уроню книгу, она полетит на пол. А если мы оба выпадем из окна, то окажемся на земле одновременно. Но если я буду падать, держа книгу на ладони, относительно земли мы не будем обладать весом, но я буду ощущать вес книги относительно меня.

– Мне это все яснее ясного, – сказала Леди Мюриэл. – И все-таки у меня голова... Все-таки она кружится.

– Позвольте все же вопрос, – это я рискнул вклиниться в ученую беседу. – Очень хорошо, что ваш гипотетический дом пребывает в свободном падении. Но вдруг какой-то демон возьмет да и привяжет с нему снизу канат и потянет за другой конец, находясь на земле. Как тогда быть с нашим очаровательным чаепитием? Ведь дом будет падать уже с ускорением, а скорость падения предметов внутри дома останется прежней.

– Боюсь, что все мы ударимся головой о потолок, – предположил Граф. – И хорошо, если обойдется сотрясением мозга.

– Выход один, – сказал Артур, – закрепить все предметы: стол на полу, чашки на столе и так далее. Тогда мы по-прежнему сможем наслаждаться нашим файф-о-клоком.

– С одним уточнением, – очаровательно улыбнулась Леди Мюриэл. – Если вы еще закрепите чай.

– Про чай я забыл, – признался Артур. – Он, конечно, выплеснется из чашек, как из водомета, но вы можете попытаться поймать его ртом – это еще интереснее. Зависит от скорости…

– Ах, оставимте этот предмет, – сказал Граф. – Что слышно в большом лондонском свете?

Я присоединился к беседе, и она таким образом вошла в традиционное русло. Через некоторое время мы с Артуром откланялись и пошли домой берегом моря. Был замечательный прохладный вечер. Тишину нарушали только рокот моря и доносившиеся издалека песни рыбаков, а мы вели занимательную беседу. Потом Артур ушел, а я еще на некоторое время задержался на берегу затона, привлеченный подводным видом.

Рыбацкая песня зазвучала как будто ближе и отчетливей: баркас причалил к берегу. Я был не прочь пойти посмотреть, как они выгружают улов, но маленький подводный мир притягивал сильнее. Казалось, будто капля из-под микроскопа Левенгука чудесно увеличилась и открылся ее диковинный мир. Я загляделся на старого краба, сновавшего по дну, и это мельтешение без видимой цели напомнило мне о Садовнике, который помог Сильви и Бруно. Я даже вспомнил мотив его безумной песни.

Внезапно тишину нарушил нежный голос Сильви:

– Откройте нам, пожалуйста, дорогу.

– Куда это вы собрались? Опять к этому старому оборванцу? – воскликнул Садовник и заголосил:

– Он думал, добрый крокодил

Ему пирог несет.

Разул глаза – а это был

Из овощей компот.

– Такая гадость, – он сказал, -

Мне не полезет в рот!

– Нет, мы не собираемся его кормить, – сказала Сильви. – Он уже не голоден. Просто мы хотели бы с ним пообщаться. Пожалуйста, будьте так добры…

– Конечно! – ответил Садовник. – Я так добр, так добр... На меня еще никто не обижался. Извольте! – и он отворил калитку.

Мы скоро нашли тот самый кустарник, который так загадочно ушел под землю. Здесь Сильви достала магический медальон, повертела его в руках и печально вздохнула:

– Какой от него толк! Я ведь понятия не имею, что с ним делать.

У Бруно был один главный рецепт на все случаи жизни:

– Поцелуй его!

Сильви сделала такую попытку, но ничего не добилась.

– Тогда потри, – сказал Бруно после некоторого размышления.

– Что именно? – резонно спросила Сильви.

Она не поняла: то ли потереть медальон, то ли что-то потереть медальоном. Решила попробовать оба способа. Сначала она потерла медальон слева направо – безрезультатно. Попробовала потереть справа налево.