— И что ее тело тоже на четырнадцать частей разрывается?

— Почему ты спрашиваешь? Ты что, мне не веришь?

— Верю… Так просто… Это очень интересно… — Андукапар покатил свое кресло в глубину балкона и так же быстро вернулся. — А что это за улица Верхарна?.. Хотя, возможно, она и вправду там живет. Если не ошибаюсь, в Тбилиси есть такая улица, где-то в Дидубе или в Нахаловке.

Лука слушал, затаив дыхание, — Андукапар разговорился и, наверно, теперь многое мое сказать, но Андукапар направил коляску к своей комнате и с порога бросил:

— Странный ты человек, Лука, вечно с тобой что-нибудь случается!

Через несколько дней Лука улучил время и убежал из дому. На протяжении всей этой недели он часто думал о Мтварисе; иногда она ему даже снилась. Несколько раз он принимал решение поделиться своей тревогой с Андукапаром, но когда наконец решился сказать, вдруг понял, что говорить ему не о чем, он и сам не знал, что тревожило его, почему он не находил покоя. Но какая-то загадочная сила влекла его к тому затемненному окну, откуда впервые засиял ему дотоле неведомый свет.

Он снова подошел к знакомой ограде, железные ворота были заперты. Он толкнул их рукой, налег плечом, все напрасно! Железные ворота были закрыты так же крепко, как и в прошлом и в позапрошлом году. Огорченный и разочарованный, он несколько раз обошел вокруг высокой кирпичной ограды и спустился вниз по переулку. Дойдя до конца улицы, он взглянул на берег Куры. Берег показался ему пустынным, но когда он присмотрелся повнимательней, над Верийским мостом заметил сидящего на отмели парня. «Кто-нибудь из наших», — решил про себя Лука и побежал вприпрыжку по крутому зеленому склону.

Мальчишка, наверно, почувствовал, что кто-то идет, и через плечо оглянулся на Луку.

Лука не знал этого мальчишку, впервые его видел. Он замедлил шаг и решил вернуться назад, но незнакомец приветливо ему улыбнулся и даже рукой помахал, дескать, иди присаживайся.

У незнакомца были рыжие кучерявые волосы и конопатое лицо. Живые светлые глаза затенялись удивительно короткими и густыми рыжими ресницами. Он был очень худой, но загар придавал ему здоровый вид.

Конопатый похлопал тощей рукой по песку и сказал Луке:

— Садись, куда спешишь?

Лука покорно присел.

— Плавать умеешь? — неожиданно спросил Конопатый.

— Умею, — ответил Лука.

— А я не умею, — быстро отозвался Конопатый таким тоном, как будто хвастался тем, что не умел плавать.

— Это же очень легко, научишься…

— Интересно, как я научусь, если я тону.

— Когда научишься, не утонешь.

— Что ты за человек! — засмеялся Конопатый. — Как же я научусь, если сразу тону…

Луке нечего было возразить, и он умолк, Конопатый тоже молчал. Помолчав, он добавил:

— Наверно, это потому, что я худой.

Лука ничего не ответил.

— Ты думаешь, я мало ем? Ем, но не жирею, — и вдруг: — А где ты живешь?

— В Чугуретах. — Лука протянул руку к мосту и указал на двухэтажный дом за крайним пролетом. Конопатый, конечно, не мог разглядеть дома Луки среди покосившихся стен, балконов, выкрашенных в разные цвета галереек и черепичных крыш.

— А что же ты тут делаешь, если там живешь? — снова неожиданно брякнул Конопатый.

— Здесь моя школа. — Лука еще хотел добавить, что его школу перевели в другое место, а в здании школы теперь военный госпиталь, но поленился. Вернее, поленился потому, что подумал, что этому мальчишке наверняка безразлично, куда перевели школу Луки.

— Значит, ты там живешь, а сюда в школу ходишь?

— Да.

— Ничего себе! А как тебя зовут?

— Лука.

— Что это за имя — Лука?! — от души расхохотался Конопатый. — Первый раз слышу!

— Не знаю, так меня назвали… — потом смущенно добавил: — Деда моего так звали.

— А меня зовут Альберт.

— Альберт?

— Красиво, правда?

— Правда, — согласился Лука.

— Да, ничего себе, — Альберт взял камень и швырнул в воду. Лука тоже бросил в реку камень.

— Давай-ка поплавай, а я погляжу, как ты плаваешь, — попросил Конопатый.

Лука сейчас был совсем не в настроении плавать, да и лень было выжимать потом мокрые трусы и ждать, когда они высохнут… Поэтому он просто объяснил Конопатому, как он плавает, и впоследствии был достаточно сурово наказан за хвастовство, и горечь еще долго оставалась в его душе.

— Я могу отсюда доплыть до своего дома, — гордо заявил Лука.

— Неужели?! — поразился Альберт. — А туфли, брюки, сорочка… Одетый поплывешь?

— Нет, — улыбнулся Лука, — после уроков все ребята спускаются сюда. Когда наплаваемся, я отдаю одежду товарищам, а сам плыву по течению.

— По течению? — Почему-то именно это слово выбрал Альберт, чтобы выразить свое удовольствие.

— Да, по течению.

— А ну, покажи!

Лука с улыбкой покачал головой: в другой раз.

— Покажи, прошу, как ты плаваешь. Твое барахло я сам понесу. Ты плыви, а я бегом побегу… Честное слово!..

— Сейчас мне неохота. Настроения нет. И потом, еще рано, вода холодная.

— При чем здесь настроение? Если бы я умел плавать, все время бы в воде сидел. Раздевайся, давай… Покажи хоть разок, как ты плаваешь.

Лука поднялся и стал снимать ботинки, потом снял брюки и накрахмаленную, нынче утром тщательно выутюженную белую сорочку. Следом за ней снял и майку. Все это аккуратно сложил и передал Альберту.

— Знаешь, куда нести?

— Откуда же мне знать?

— Слышал о Речной улице?

— Это Пески, да?

— Точно.

— Пески-то я знаю, а номер какой?

— Семнадцать. Войдешь во двор и подождешь меня под липой. Только поторапливайся.

— Ва, могу даже на троллейбусе поехать! — Альберт протянул руку по направлению к склону и сказал: — Я оттуда посмотрю на тебя, а потом побегу… Если ты опередишь меня, я подарю тебе этот нож. — Он достал из кармана перочинный ножик с несколькими лезвиями и показал Луке. — А если я приду раньше, ты мне что-нибудь подаришь.

— Ладно, — согласился Лука.

Альберт побежал по отмели и в несколько прыжков очутился на самом верху. Оттуда он крикнул Луке:

— Давай быстрей, а то я уже ухожу.

Зеленоватая вода оказалась на диво теплой и прозрачной. Подняв руки вверх, словно сдаваясь в плен, Лука медленно входил в воду. Неожиданно он подпрыгнул и нырнул. Несколько метров проплыл под водой и под водой же перекувырнулся. Потом спокойно высунул голову из воды и левой рукой стряхнул воду с лица и протер глаза.

Альберт стоял на склоне. Радостно смеялся и скакал, махая ему рукой. Некоторое время он наблюдал за Лукой. И Лука тоже не сводил с него глаз, улыбался: знай, мол, наших! И тоже махал ему рукой.

Конопатый еще раз издал победный клич. Потом подпрыгнул, резво затрусил и исчез внезапно, как во сне.

Лука не спешил, он доверился течению, вынесшему его на середину реки. Чего ему было спешить? Если бы даже Конопатый лопнул на бегу, он бы все равно никогда не опередил Луку, ибо Лука здесь, на Куре, доказал, что прямая линия есть кратчайшее расстояние между двумя точками.

«Неужели он думает, что я возьму его ножик?» — думал Лука, спокойно, размеренно двигая руками и ногами. Ножик, судя по всему, был в порядке, и именно поэтому Лука не хотел его отбирать, не хотел огорчать Конопатого. «Видно, неплохой парень. Веселый, но чересчур простоват».

Вдоль Куры до самого Мухранского моста справа тянулась высокая бетонная стена. На пологом левом берегу набережной еще не было. Когда Лука плыл к дому, он всегда глядел на левый берег. Любил смотреть на маленькие домики и пестрые галереи и балконы. Все это было для него чужим и в то же время родным, близким и далеким. Наблюдая за городом с середины реки, он всегда обнаруживал между двумя домами и какой-нибудь домишко, которого не видел или не замечал прежде. Иногда останавливал взгляд на каком-нибудь ажурном балконе, казалось, и этот нарядный резной балкон он видел впервые. А иногда он находил совсем незнакомое окно. Окно и впрямь дивно сверкало на солнце своими разноцветными стеклами.