Остынь, приказываю я своему члену. Мы только начали.

Но мой маленький вратарь не слушается, не прекращает подрагивать, и тогда я проматываю ролик вперед – к настоящей проверке.

К аналу.

И – рехнуться можно – вот это долбежка. Я морщусь под звуки рвущихся из колонок шлепков, с которыми плоть сталкивается с плотью. Иисусе. Как у него получается на кричать от боли?

Хотя он кричит. Ну, стонет. Они не осторожничают друг с другом, но весь этот неизящный, непристойный энтузиазм выглядит притягательно. Я все смотрю на принимающего парня, на то, как бугрятся его бицепсы, пока он надрачивает себя с зажмуренными глазами и напряженной от наслаждения шеей.

А потом он начинает кончать, а вслед за ним – я. Ноут сваливается с моих коленей, пока я ласкаю себя все быстрее, придерживая яйца второй рукой. Мой рот жадно глотает воздух, взгляд приклеен к экрану, где трахаются двое мужчин. Член дергается у меня в руке, и я, выгнув спину, изливаюсь себе на живот.

Ох…ренеть.

На то, чтобы мое сердцебиение успокоилось, уходит почти минута. Как только мои конечности перестают быть похожими по ощущению на переваренные макароны, я дотягиваюсь до коробки с салфетками и вытираюсь. Потом какое-то время гляжу в потолок.

Однако эксперимент еще не закончен. То была лишь первая его часть. Снова взяв ноут, я выбираю другой раздел. Старое доброе лесбийское порно.

Я еще не отдохнул, сколько надо, чтобы еще раз передернуть, но все же кликаю на превью, где на белом диване нежатся две фантастические брюнетки. Подтягиваю шорты, кладу ладонь возле паха и, устроившись поудобнее, начинаю наслаждаться просмотром.

Наслаждаюсь так, что у меня снова встает. Желание не такое сильное, как в первый раз, но только из-за недавнего оргазма, а не потому, что девушки меня не заводят. Заводят. И еще как. Все эти мягкие формы, нежные киски, сладкие всхлипы.

Меня привлекают женщины – в этом сомнений нет.

И мужчины, судя по всему, тоже.

Замечательно. Какой сложный он чувачок, мой член.

Услышав в коридоре гулкие шаги, я захлопываю ноутбук в такой спешке, что чуть не прищемляю пальцы. Потом спихиваю его на кровать и, поднявшись, выбрасываю использованную салфетку в мусорную корзину возле комода.

Секундой позже в замке звякает ключ, и заходит Вес. При виде меня, стоящего посреди комнаты, он заламывает бровь.

– Как сон?

Есть ощущение, что он знает точно, чем я тут занимался, однако я просто пожимаю плечами.

– Отлично. Как обед?

– Не ходил. Гулял в городе.

– Ты голоден? – Я подбираю с пола футболку. – Лично я – да.

Когда моя голова появляется из выреза горловины, я обнаруживаю на себе его настороженный взгляд.

– Ты в порядке, Каннинг?

– Ага. – Уже у двери я коротко оглядываюсь на него. – Ну, что… обедать?

Его брови сходятся на переносице, привлекая мое внимание к штанге в левой брови. Она придает ему облик лихого плохого парня, и от этого я типа как… завожусь.

– Вес?

Его выбрасывает из мыслей – какими бы они там ни были.

– Да. Было бы неплохо. Идем.

Я выхожу из комнаты, не проверяя, следует ли он за мной. Я знаю, он там, за моей спиной. Я чувствую, как его озадаченный взгляд щекочет мои лопатки.

После того, как я провел сегодняшний день, я могу с уверенностью сказать, что он и близко не озадачен так сильно, как я.

Глава 20

Вес

Мы берем себе по буррито и съедаем их, сидя у озера, а потом отправляемся в одно из многочисленных кафе за мороженым. Джейми явно хочется поболтать о тренерской работе. Так что об этом мы и болтаем.

– Многие пацаны до сих пор не понимают важность «первого касания», – рассуждает он. – Если б меня спросили, какой единственной вещи учить их, я бы выбрал именно это. В игре на высоком уровне у тебя всего один шанс с шайбой. Если тратить время на поиск позиции поудобней, ты, считай, проиграл.

– Угу. – Но каждый раз, когда он произносит «первое касание», я вспоминаю касания совершенно иного рода. Разговаривая, он активно жестикулирует, и я не могу оторвать глаз от его бицепсов, от волосков на его руках – светлых и, как мне теперь известно, таких мягких наощупь. Я представляю, как снимаю с него футболку, чтобы покрыть поцелуями его грудь, и мой член наливается тяжестью.

Надеть нейлоновые спортивные шорты было не самой умной идеей. И что хуже всего, возбуждение – не единственная моя проблема.

Вчера ночью я спросил Джейми, собирается ли он запаниковать. Забавно, что именно этим весь день занят я сам.

Этот парень выносит мне мозг. Сначала ведет себя так, будто ничего не случилось. Потом выпроваживает меня за дверь, чтобы он мог «вздремнуть». Ага, вздремнул он. В смысле, я же не вчера родился. Когда я вернулся и увидел его виноватую физиономию, то сразу понял, чем он тут занимался. Вместо сна этот засранец дрочил.

Я был бы счастлив помочь ему с этим делом, но очевидно, он предпочел бы справиться соло, нежели разрешить мне еще раз к себе прикоснуться.

Вот только… потом он исподтишка оглядел меня. Еще раз – я не вчера родился. Я видел, как он смотрел на меня перед тем, как мы вышли наружу.

Иисусе. Хорошо, что он не регулировщик в пробке, а то из-за этих его противоречивых сигналов я бы посбивал машин десять.

Я сделал вид, будто ничего не заметил, но внутри меня – хаос. Потому что я не имею ни малейшего представления о том, что творится у него в голове.

Вообще.

Засовывая в рот кончик вафельного рожка, я хочу одного. Умыкнуть его назад в наше логово и проделать с ним очень-очень грязные вещи. Но какова вероятность, что это вообще возможно? Пока что мне известно всего два факта. Первое: у Джейми Каннинга может встать на меня. И второе: то, что мы сделали, не привело его в ужас.

Что потрясающе. Мне настолько не верится, что я провел одну удивительную ночь с любовью всей своей жизни, что хочется ущипнуть себя. Но это, блядь, еще ничего мне не гарантирует. Он ничего мне не должен. Этот маленький эксперимент может ему наскучить. Если уже не.

Эта мысль пугает меня. Потому что и близко им не наелся. Черт, когда дело касается Джейми Каннинга, я становлюсь ненасытным обжорой.

– Вес?

– Что? – О, черт. Пока я пялился на него, то перестал его слушать, и теперь не знаю, о чем идет речь.

– Я спросил, не хочешь ли ты поплавать. Еще так жарко.

– Эм. – Чего мне сейчас по-настоящему хочется, так это уйти домой и совсем-совсем догола раздеться. – Я без плавок.

Он прищуривается.

– Кто ты и что сделал с Весом?

Точно. Когда ты всю жизнь плюешь на приличия, то люди это запоминают.

– Хорошо, – сдаюсь я. – Пошли поплаваем.

Телефон Джейми издает вибрирующую трель.

– О. Подождешь пару минут, ладно? Если я не отвечу, они так и будут трезвонить. – Он проводит пальцем по экрану, но к уху телефон не подносит, а оставляет перед собой. – Здорово, ребята!

Из телефона выплескивается хор голосов – это скайп или какая-то похожая хренотень.

– Эй, Джейми!

– Джеймстер!

– Привет, малыш!

Я и забыл, что по воскресеньям вся родня Джейми собиралась на большущий семейный ужин, пропуск которого, очевидно, приравнивался к святотатству. Когда младший член их семьи уезжал в лагерь, они еженедельно ему звонили. Да и во время учебы в колледже наверняка тоже.

– Тебе надо подстричься, – пищит женский голос.

– Угу, – соглашается он, ерошит свои золотистые волосы, и я ревную к его руке. – Что нового в Кали?

Я слушаю, как его родные галдят, стараясь перекричать друг друга.

– Угадай, кто у нас опять с пузом? – интересуется мужской голос.

– Повежливее!

Судя по всему, сестра Джейми опять беременна. А одного из его братьев повысили. А еще один брат расстался со своей давней любовью.

– Я прошу прощения, – говорит Джейми.

– А мы нет! – кричит его сестра.