- Прости, но я не могу, - прошептал Давид.

- Милый, в чем дело? - со слезами в голосе спросила Кристина.

- Ни в чем. Мне нужно идти, - встал с пола парень и начал натягивать одежду.

- Подожди! Давай поговорим!

- Извини, но мне нечего тебе сказать.

С этими словами он выскочил из комнаты, спотыкаясь на ходу. Уже обуваясь, Давид услышал тихие всхлипы из комнаты. На душе стало еще хуже. Все пошло кувырком и на место уже не встанет. Совесть говорила, что он вновь поступил с Кристиной как козел, но возвращаться и что-то пытаться объяснить не имело смысла. Парень вышел из квартиры и тихо прикрыл дверь, которая показалась очередной страницей жизни, перевернутой навсегда.

Дорога домой была как в тумане. Давид не помнил, в каких автобусах ехал, кто сидел рядом, как расплачивался за проезд. Если бы автобус поехал не туда, он бы и не заметил. В голове было пусто, как в мыльном пузыре. Хаотичные мысли отказывались связываться в единую цепочку. Он чувствовал вселенскую усталость и обреченность. Хотелось залезть в глубокую нору и сидеть там до самой смерти. Сумка на плече стала тяжелой. Кеды на ногах словно набрались свинцом. Солнечная погода не соответствовала настроению. Погруженный в свои мысли, парень прошел двор с зеленой ухоженной лужайкой и вошел в дом. Он не сразу понял, что в гостиной кто-то есть, потому что в ушах гремела музыка, но, проходя мимо, он заметил движение и повернул голову. Открывшаяся картина не поддавалась никакому пониманию. Давид стоял как громом пораженный с отпавшей до пола челюстью. В светлой гостиной, на широком диване, лежала обнаженная мать и такой же мужчина. Рядом стоял еще один, в расстегнутой рубашке и одних носках. В оглушающей и напряженной тишине они смотрели друг на друга широко распахнутыми глазами. Спрашивать "что здесь происходит?" было глупо. Начинать скандал не имело смысла. Давид захлопнул рот и медленно вынул наушники из ушей. Мать сглотнула и еле слышно прохрипела:

- Я думала, ты будешь поздно.

- Я так и понял, - покивал парень и попятился к двери, не зная куда деть глаза.

Он пулей вылетел из дома и побежал к озеру в парке. Это уже был перебор для его пошатнувшейся психики. Как он теперь сможет смотреть в глаза матери? Что уж говорить об отце, если он видел такое?! Ни в какие рамки не влезало сложившееся положение вещей. Домой хоть не возвращайся! Давид уселся на любимую скамейку возле воды и обнял колени. Хотелось завыть в голос, кричать и рвать на себе волосы. Его жизнь, летела в пропасть с оглушительной скоростью, и тормозов в вагонетке, в которую его посадили, не было и в помине.

- Она не виновата, - раздался рядом красивый мужской голос.

Давид от неожиданности, чуть на землю не слетел. Рядом сидел привлекательный юноша с шоколадными волосами и такими же глазами. Теплота взгляда и улыбки поражала. Они делали его настолько прекрасным, что дух захватывало. Фигура и одежда соответствовали образу: изящный, невысокий, в приталенной белой рубашке с коротким рукавом и темно-синих брюках.

- Ты кто такой?! - возопил Давид, опуская ноги на землю.

- Меня зовут Белиал. Возможно, ты слышал обо мне и моих названных братьях?

- О, Господи, - со стоном, спрятал лицо в ладонях Давид. - За что мне это?!

- Прости, - опустил голову Белиал и поднялся со скамьи. - Я просто хотел познакомиться. Самаэль только о тебе и говорит все время. Поэтому мне стало интересно. Но я вижу ты не в настроении...- собираясь уходить, сказал он.

Давид стало стыдно. Белиал, кто бы он ни был, не виноват в его безрадостном положении. Потому он решил сгладить впечатление и сказал в спину удаляющегося парня:

- Извини. Я действительно немного не в себе. Слишком многое навалилось.

- Я понимаю, - ответил новый знакомый, останавливаясь. - Ты очень сильный, я это чувствую. Просто немого устал.

- Да уж, - скривился Давид. - Ты говорил, что кто-то в чем-то не виноват...

- Я о твоей матери, - кивнул Белиал, снова присаживаясь рядом. - У каждого своя судьба и ее не изменить, как не старайся. Ею владеет демон страсти. Он наполняет ее сознание картинами сладострастия, грязными, жгучими и соблазнительными. Сила и ядовитый чад этих образов, чарующих и позорных таковы, что вытесняют из души все возвышенные мысли и желания, которые увлекали раньше. Нередко бывает, что человек не в состоянии думать более ни о чем другом. На любого мужчину она не может смотреть иначе, как на самца. Мысли одна другой грязнее ползут в ее одурманенном мозгу, а в сердце одно желание — удовлетворить свою похоть. Это уже состояние животного или, вернее, хуже животного, потому что животные не доходят до того разврата, до которого доходит человек[6].

- Неужели это никак не изменить?

- Необходимо прикладывать усилия. Не многим это удается.

Давид снова задумался. А какова его судьба? Или судьба его сестры? Можно ли что-то изменить? И как это сделать? Белилал тихо сидел рядом и умиротворенно смотрел на ровную гладь озера. Ему явно нравилось то, что он видит. Давид осознал, что тоже начал успокаиваться рядом с ним. Смятение, которое он чувствовал прежде, бесследно уходило, оставляя лишь смирение. Как этому созданию из другого измерения удалось его успокоить - загадка.

- Спасибо, - тихо проговорил Давид.

- Тебе не за что меня благодарить, - мило улыбнулся Белиал.

- Скажи, а когда Самаэль придет в следующий раз?

Последний вопрос заставил Давида залиться краской смущения. Белиал протянул свою изящную рукой и сжал его ладонь, продолжая улыбаться:

- Когда ты его позовешь.

Сколько они просидели рядом в молчании, парень не знал. Впервые за последние недели он был спокоен. Не то чтобы ему стало все равно, но желание рвать на себе волосы ушло. Начало смеркаться, когда Давид понял, что сидит один. Желудок заурчал, напоминая о потребностях организма. Возвращаться домой не хотелось, но деваться было некуда.

========== Глава 9. ==========

Экзамены не требовали ежедневного посещения университета, потому большую часть дня дети проводили дома. Константин не мог не заметить некоторого напряжение между женой и сыном. О причинах этого супруга молчала, а Давид старался избегать мать. Маша летала в облаках в предвкушении будущей поездки и уже упаковывала вещи, стараясь заразить энтузиазмом хмурую мать. Через два дня они уезжают на месяц, и Константин ждал этого с нетерпением. В офис ехать не хотелось, потому что там неизменно находился Самаэль, вызывая ужас у всех окружающих. Хотя секретарша явно питала к новому партнеру нежный чувства. После смерти Верхоламова коллеги стали еще более напряженными, старались угодить дьяволу всеми возможными способами, дабы их не постигла учесть покойного. Константин не интересовался, что они просили в свое время у дьявола, но догадывался – примерно то же, что и он. Вечерами директор крупной компании чувствовал себя разбитым. В душе поселился постоянный страх за свою жизнь и судьбу. Он не знал когда ждать расплаты за неуплаченный долг, неопределенность убивала. Любое движение кредитора, любой взгляд или брошенная фраза порождала в голове мысль: ну вот, сейчас! Но ничего не происходило. Мысли же Самаэля, казалось, были заняты совершенно другим. Поэтому, приходя домой, Константин напивался до беспамятства. А неделю назад вышел на наркодилера. Старые пристрастия выползли наружу. И хотя, поднося иглу к вене, он проклинал себя на чем свет стоит, соблазн был слишком велик, чтобы совладать с ним. Эти несколько часов отрешенности были наполнены блаженством и спокойствием, чего уже не мог ему дать алкоголь.

Самаэль позвонил утром и предложил съездить к одному из партнеров, входящих в совет директоров, Палухину Ивану. Пару дней назад он перестал выходить на связь и появляться на работе. Константин подозревал, что тот тоже ушел в запой из-за постоянного напряжения. Но спорить с дьяволом не стал. Потому быстро собрался и вышел со двора, где уже ждала черная BMW. Он ненавидел эту машину. Ненавидел водителя в ней. Каждый раз, усаживаясь в нее и закрывая дверь, казалось, что он закрывает дверь в собственный гроб. Безукоризненно одетый, прилизанный и спокойный, как удав, дьявол вызывал раздражение. Руки начали дрожать, во рту пересохло – организм требовал дозу. Самаэль поглядывал на него с полуулыбкой. И Константин сделал вывод, что тот знает всё и скрывать что-либо бесполезно.