Отец вернулся домой поздно. Выглядел уставшим и потерянным. Ужинать не стал и закрылся у себя в кабинете, заявив, что на работу завтра не пойдет, так как плохо себя чувствует. Мать была обеспокоена, но требовать объяснений от мужа не стала: со временем он сам все расскажет.

Все ближе подступала ночь. Оставаться наедине со своими мыслями отчаянно не хотелось, но все разбрелись по комнатам, и Давиду пришлось последовать примеру семейства. При мыслях о сне охватывал ужас. Он с трудом уговорил себя выключить свет и завернулся в одеяло. Парень долго смотрел на неровные тени на потолке прежде чем начал проваливаться в сон. И именно тогда сознание умудрилось зацепиться за памятный образ и восстановить его полностью. И эти воспоминания повергли его в шок. Пот градом окатил с ног до головы. С каждым прошедшим часом ночи, ужас все больше охватывал парня.

Это был сон. Приснился он около года назад, когда Давид только начал задумываться о вопросах вселенской значимости. Множество «зачем» и «почему» одолевали его днем и ночью. Вопросы веры, создания Земли и вселенной. Он хотел знать все. Тогда ему приснилось, что он на каком-то сборище. Около двадцати человек разной национальности и половой принадлежности искали в огромной библиотеке некую древнюю книгу. В ходе этих поисков Давид выяснил, что его пригласили на шабаш. А книга эта ни что иное как «Девять врат царства теней» Аристид Торкья. Не сложно догадаться для чего ее искали. Примечательна эта книга тем, что в ней, средневековый печатник, собрал девять гравюр из знаменитого «Деломеланикона», автором которых был сам дьявол. По преданию, Самаэль, после поражения и изгнания с небес, составил для своих последователей некий набор магических формул — своего рода справочник по миру теней: «Деломеланикон». Иллюстрации в нем представляли собой адские загадки. Тому, кто с помощью текста и соответствующих знаний смог бы разгадать их смысл, они позволяли вызывать Князя тьмы. И хотя люди научились писать шесть тысяч лет назад, «Деломеланикон», согласно легенде, был раза в три старше. По причине утери классики чернокнижия, Торкья воспроизвел некоторые моменты в своей книге, за что и был сожжен Святой инквизицией. Как свойственно всем снам, действия происходили путано. Летали ли они на метлах или как-то еще перемещались в пространстве, о чем разговаривали с собравшимися, почему он вообще оказался здесь? Многое из происходящего Давид не запомнил. Но память четко зафиксировала светлую комнату с низким потолком, отделанную декоративной штукатуркой, деревянную, грубо сколоченную, мебель и маленькие окна с коваными решетками. Словно собравшиеся попали в средние века, когда дома топили каминами, а свет давали свечи из пчелиного воска. Пришедшие на шабаш затаились и ждали кого-то. Сначала Давид не мог понять кого именно. Но материализовавшийся образ возле окна не оставлял сомнений. О нем слагали легенды, писали книги, ему посвящали картины и музыкальные произведения, он служил вдохновением для многих в течение нескольких тысячелетий. Светло-русые волосы, голубые глаза, одет в простую, недорогую одежду, спокоен и уверенно взирает на окружающих. Давид представлял его несколько иначе. Но сомнений не оставалось кто перед ним. Парень не чувствовал испуга, скорее радость. А находится рядом с ним, вообще, было приятно и спокойно. Самаэль улыбнулся и подозвал Давида к себе.

- Все хочешь знать? – тихо спросил он. Давид кивнул, глядя на него во все глаза. – Не рано ли?

- Нет. Я точно решил.

- Пойми, я не могу просто давать и забирать. В этом мире главное сохранять баланс, иначе он рухнет, как карточный домик. Я покажу.

Давид почувствовал, словно воспарил на облаке. Перед его глазами предстала незамысловатая картина: стена, сложенная из серого грубого камня, на нее оперта стремянка, на которой стоит женщина и пытается вставить глиняный горшок с цветком в кованое кашпо на цепях. Под лестницей проходит мужчина, ее муж. Горшок не удерживается в хрупких женских руках и летит вниз, прямо на голову несчастного. Мгновенная смерть. В это же время на другом конце мира раздается плачь новорожденного ребенка. Картинка исчезает. Давид видит перед собой только чистое голубое небо и чувствует запах свежести. Самаэль стоит рядом и ждет реакции.

- Да, я все понимаю, - закивал Давид. – Но я хочу знать.

Тихий приятный смех. Легкое прикосновение к спине. Парень чувствует себя в безопасности, как со старым другом. Он ждал этой встречи, был несказанно рад ей и действительно хотел получить ответы на свои вопросы из первых уст.

- Ты все узнаешь. Со временем, - было ему ответом...

Этот сон засел в памяти на долгое время, но постепенно забылся, вытисненный повседневными заботами и проблемами. С наступлением нового дня Давид снова вернулся к давно посещавшей его мысли о возможном собственном сумасшествии. С некоторых пор парень начал бояться, что закончит свою жизнь в психиатрической лечебнице и, чем больше проходило времени, тем больше эта уверенность в нем крепла. Ну, что за бред? Дьявол явился ему во сне, чтобы рассказать из чего соткан мир?! А теперь наяву посетил? Справедливости ради стоит отметить, что и партнер отца интересовался их возможным знакомством в прошлом. Если бы он видел Давида в детстве, то знал наверняка. Да и поведение отца более чем смущало. С чего вдруг ему его бояться? С такими мыслями Давид провалялся в постели до полудня. Когда желудок начало скручивать от голода, пришлось вставать. В доме было непривычно тихо. На кухонном столе обнаружилась записка от мамы: мы у бабушки, будем вечером. Сделав себе бутерброд и налив чашку кофе, Давид отправился на поиски отца. Тот обнаружился в своем кабинете, снова пьяный, с безумным взглядом и лихорадочным румянцем на щеках. По полу разбросаны обрывки бумаг, на столе перевернутая бутылка виски. Константин Валерьевич расхаживал по кабинету с блокнотом и ручкой в руках и что-то бормотал под нос.

- Пап, - тихо позвал Давид. – Ты что делаешь?

Отец оглянулся и посмотрел на сына, будто видел впервые.

- Поэму пишу. С чем рифмуется слово «неудачник»?

- Пап, с тобой все в порядке? – совсем растерялся Давид.

- Да сынок. Просто пытаюсь нас спасти.

- От чего?

- От неминуемой гибели. Прошу, не мешай мне.

Сумасшествие в этом доме, видимо, заразно. Давид прикинул сколько выпил отец и испугался, что у того начнется белая горячка. Если так будет продолжаться и дальше, придется вызывать врача. Не зная, что ему делать, парень снова спустился вниз и попытался дозвониться матери. Но телефон был недоступен, как по заказу. Он стоял в гостиной и задумчиво вертел в руках трубку, когда услышал со двора скрип качелей. Сердце ухнуло в пятки. Мгновенно обдало жаром, а в горле образовался ком. Давид отложил телефон и тихо пошел во двор. Он мог передвигаться практически бесшумно, чему научился во время бессонных ночей, шатаясь по дому. Многих эта способность пугала, но сейчас она была на руку. Вышел через заднюю дверь, обогнул дом и выглянул из-за угла. Раскидистая цветущая вишня закрывала весь обзор. Качели стояли прямо за ней. Давид глубоко вздохнул, трясущейся рукой отодвинул ветки и ступил на газон. Только тогда он увидел мужчину, развалившегося на качелях. Тот сидел боком, одну ногу закинул на сидение, а другой тихонько отталкивался от земли. Сегодня на незнакомце была обычная белая футболка, кожаная куртка, черные джинсы и черные туфли. В руках он держал современный телефон и увлеченно тыкал пальцами в большой сенсорный экран. Давид замер на месте, сравнивая его со своим сном. Возможно, он всего лишь придал лицу из воспоминаний черты этого незнакомца и теперь сам себя стращает.

- Ты так и будешь там стоять, как памятник самому себе? – нарушил тишину мужчина и оторвал глаза от телефона.

- Я просто услышал скрип качелей, - начал Давид, делая осторожный шаг вперед.

- Да, смазать их не помешает, - кивнул незнакомец, убрал ногу с сидения и похлопал по свободному месту рукой. – Присаживайся. У тебя вид уставший. Не выспался?