Глава 3

Нет греха, есть лишь недостаток любви.

Пауло Коэльо, «Валькирии»

Прощаться с Евой в аэропорту — это было самым сложным моментом. С опухшими глазами в последний раз обернулась и прошла дальше. Я не могла сдержать свои слезы и рыдания, которые невольно вырывались из моего горла. Люди с обеспокоенными лицами проходили вокруг меня, тихо перешептываясь. Я свернулась, закрыв лицо руками, жалея, что не могу исчезнуть. Унизительная сцена.

— Все в порядке? — спросила женщина рядом со мной, понизив голос.

Мне удалось кивнуть, и она похлопала меня по спине. Женщина протянула мне носовой платок, говоря мягким тоном, что я могу оставить его себе. Я вынудила себя выпрямиться и воспользоваться носовым платком, чтобы вытереть лицо и промокнуть нос. Тишина прервалась, когда было сделано объявление. Я всхлипнула и вытащила свой посадочный билет из рюкзака. Вот теперь все кончено. Это моя последняя остановка, Атланта.

***

Год спустя.

Сказать, что моя голова дико болела это ничего не сказать. Я проснулась с ужасной сухостью во рту, и рукой нащупала стакан с водой у прикроватной тумбочки. Залпом выпила все содержимое, и перед глазами начало проясняться. Ужасные и дикие картины с прошлой ночи начали собираться словно пазл: распитие алкоголя, вождение машины в нетрезвом состоянии, пьяные поцелуи с неизвестными парнями на барной стойке Богом забытого клуба. В этот момент я резко вскочила с кровати, зажимая рот, чтобы не блевануть. Трясущимися руками схватила свой телефон и увидела двадцать пропущенных от Евы и десять непрочитанных сообщений.

Было только девять утра, возможно, слишком рано, но меня это не заботило. Я написала Еве, чтобы успокоить ее, а затем задержала дыхание, пока она не ответила. Ева ответила быстро и кратко:

«Я убью тебя, Кайя Аллен! Но тебе надо сказать спасибо моим подготовительным занятиям, ибо сейчас я занята.»

Судорожно вздохнув, отключила сотку и, собрав вещи с пола, пошла в душ. Снимая вчерашнюю одежду, от которого безумно воняло блевотиной и алкоголем, я заметила кое-какие изменения в моем теле, а если точнее, то новую татушку. Кажется, вчера явно перебрала с текилой. Прямо под грудью красовалась небольшая татуировка в виде девочки с шариком в руках на луне, над ней были нарисованы звезды. Не помню кто мне его сделал, но спасибо большое этому чуваку, за такой шедевр. Я в восторге. Конечно, иногда пила, делала вид, что не насытилась жизнью и безрассудно искала неприятности. От прошлой Кенни ничего не осталось, за один год, можно сказать, жизнь перевернулась на 360 градусов. В прошлом я болела синдромом «хорошей девочки», но все это осталось позади. С моей дорогой мамой я не общалась год, хотя она искала пути со мной связаться. Просила бабушку и Еву, но все безуспешно. Иногда Корделия рассказывала о том, как протекала беременность у Миранды, но видя безразличное выражения лица, бабушка не продолжала.

В день моего приезда Корделия нашла школу, которая находилась поблизости. В первый день моего посещения в новую школу умудрилась связаться с плохой компанией. После этого можно сказать я открыла в себе новую Кайю, которая говорит правду в лицо и не боится никого. Через девять месяцев до меня дошли новости о рождении младшей сестры. От этой новости я стала еще больше пропадать на вечеринках, зажигать в клубах, не могу даже описать свои эмоции и ощущения, которые испытала в тот день. Я свернула на обочину и открыла дверь машины. Меня рвало на асфальт, а мимо проносились машины. Чувство негодования захлестнули меня, у Миранды появилась новая дочь от этого ублюдка. У них своя жизнь, где мне нет места. В глубине души я таила огромную обиду на мать, боль которую она мне причинила навсегда останется в моей памяти, как и грязные руки Блейка, скользящие по моему телу.

По приезду в Атланту начала одеваться по пискам последней моды: в одном ухе у меня было три прокола, в другом — два, еще проколола правое крыло носа, серебристое колечко чуть поблёскивало, плюс набила пять татуировок, а именно: одну татуировку на шее, вторую на ключице, третью в области кисти, четвертую на внешней стороне ноги и последнюю, а может и не последнюю, под грудью.

Цвет волос у меня так и оставался светлым, но подстричь все-таки не отказалась, теперь они у меня доходят до лопаток. Последние изменения точно не понравились Еве, когда она увидела мою первую татушку, то кричала на меня часа два точно. А вот уже к четвертой она отнеслась с пониманием. Горячий душ более-менее меня привел в себя, быстро искупавшись, напялила на себя спортивные висящие штаны и поверх мешковатую серую толстовку. В зале всегда было светло, спустившись вниз обнаружила Корделию на кухне, вежливо поцеловала бабушку в щеку, потом уселась за стол, убрав со стула декоративную подушку.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросила Корделия.

Я кивнула.

— Я рада, что ты привела себя в порядок, — уточнила она.

За столом наступило молчание. Корделия принялась есть рулет, который как раз резала пополам. Я благодарна ей за то, что она задавала мало вопросов, для нее самое главное, чтобы я в целости и сохранности добиралась до дома. У нас с ней были натянутые отношения, скажем так, не такие как у обычных бабушек и внучек. Корделия давала мне полную свободу выбора и действий. Жила она одна в небольшом особняке, в центре Атланты, мужа потеряла четыре года назад после чего жила одна все эти годы. По ее словам мое присутствие скрасило ее одиночество. Она не заменяла мне родителей, но именно Корделия подписывала всякие разные разрешения с новой школы и давала карманные деньги. Для своего возраста она все еще красивая, элегантная женщина, я толком не знаю сколько ей лет, но могу сказать, что больше шестидесяти. Черное платье, с приталенным низом смотрелось на ней красиво и изящно, не то что я, словно бомж с улицы. Мы с ней были похожи, цветом глаз и волос, вот только сейчас у Корделии больше преобладала седина. Но всё-таки фамильное сходство есть.

— Вступительные экзамены в колледж начнутся на следующей неделе, — тихо произнесла она.

— Я знаю, постараюсь их не провалить.

— Хорошо, я уверена, что ты их не провалишь. Не переусердствуй, — тщательно разжевав первый кусочек рулета, она сказала: — Позвони матери, она волнуется за тебя, — ее слова были как кол в сердце.

— Не собираюсь, — мрачно ответила я, наливая себя чашку кофе.

— Ты даже не поздравила с рождением Бетти.

Сказанное Корделией вызвало новый приступ боли. Я пыталась смириться с отсутствием матери в моей жизни. Бабушка даже понятия не имела, из-за чего меня отослали из дома.

То чувство стыда, которое я испытывала постоянно после домоганий Блейка я не забуду никогда. Как во мне проснулась чувство надежды, когда Миранда обо всем узнала, но она приняла решение отказаться от своей дочери. Моей матери было плевать на мои мольбы и слезы, как она накинулась на меня с кулаками. Весь следующий час я сидела угрюмая, ковыряя омлет, лежащий у меня на тарелке, и выслушивая бесконечную череду нотации от Корделии.

— Меня волнуют ваши отношения, Кайя. Ей плохо без тебя, она звонит мне каждый день, просит передать тебе трубку, — я отпила глоточек кофе и продолжила сидеть, пропуская мимо ушей слова Корделии.

— Я на многое закрываю глаза, но твое неуважение переходит все границы, — бабушка начинала не шуточно злиться, и мое терпение тоже подходило к концу. — Если ты не позвонишь матери, я приглашу их…

— Хватит! — перебила я. Мысль о том, что Блейк и Миранда будут гостить у нас, привела меня в ярость. С каким лицом они собираются приезжать? — Я больше не желаю слышать о маме, о Блейке и их дочери. Их в моей жизни больше нет! Твоя дочь отказалась от меня и выслала меня, чтобы я не мешалась под ногами. Тебе пора бы уже давно это понять. Мне глубоко наплевать на них. Хватит уже этих попыток связать меня с ними. Не желаю.

Корделия изменилась в лице. На нем на миг промелькнули эмоции — страх, тревога и даже, быть может, беспокойство. Она была так потрясена, что несколько секунд не могла промолвить ни слова. Бабушка не ожидала такого поворота. Я встала со стола и перед тем как покинуть помещение, в последний раз вымолвила:

— Если ты пригласишь Миранду и Блейка к нам, то я уйду. Можешь считать это угрозой, мне плевать, но больше не смей о них говорить в моем присутствии.

Закрывшись снова в своей комнате, мне хотелось зарыдать, залить подушку слезами, но их не было. За последний год, казалось, выплакала все слёзы и сейчас их просто не было. Вместо этого, я сползла на пол и просто опустила голову на колени. Мое тело дрожало, словно получила поток адреналина. Только спустя десять минут, как пришла в себя, до меня дошло, что я очень грубо обошлась с Корделией, она не достойна такого отношения. Конечно, как мать она имеет права волноваться, но я не хочу ей рассказывать истинную причину моего нахождения в Атланте. Мне стыдно. Ужасно стыдно, снова пережить те моменты что были в том доме, Аттенсе. Я благодарна Миранде за то, что она отправила меня — это самое лучшее решение из всех за последние годы. Мне было мучительно стыдно думать о том, что я наехала на бабушку. Это слишком небрежное отношение к ней. Из моих мыслей меня отвлек стук в дверь:

— Входи, — мягко сказала я.

В комнату вошла Корделия. В течение долгих секунд никто не произнес ни слова. Потом бабушка села рядом со мной на пол, и устремила на меня полный сочувствия взгляд.

— Кайя…

— Нет, Корделия, ты меня послушай, вздохнув сказала я. — Мне жаль, что я грубо повела с тобой. Прости меня, это так неправильно по отношению к тебе.

— Ничего страшного, — бодрым тоном произнесла она, — Сама только вчера была подростком. Не знаю, что произошло между вами двумя, но хочу сказать, как бы то ни было, она твоя мать. И этот факт ничего и никто не исправит.