Я прекрасно знал, что мой мальчик любит тепло, что он обожает какао и имбирное печенье. Что его любимый цвет белый и что самое любимое его лакомство - кленовый сироп с моей кожи.

За эти месяцы мы узнали друг друга, не до конца, так как до конца узнать человека невозможно, но самое главное я прекрасно знал. И знал, что он нервничает и не хочет разочаровывать дедушку.

Мы прошли в небольшой холл, и Адри нажал на включатель, помещение озарилось радужным светом, я огляделся. Люстра была сделана из цветного стекла и при включении озаряла коридор яркими радужными всполохами. Обстановка коридора тоже была почти сказочной – резные шкафчики и красивое зеркало в ажурной деревянной раме.

Лестница наверх была подстать всей обстановке, такая же ажурная и темная от времени, хотя было видно, что за ней и всеми предметами интерьера ухаживают заботливые руки.

Адри помог мне раздеться и провел в гостиную на первом этаже.

- Я сейчас чайник поставлю и дедушку позову, он, наверняка, в подвале – работает. – Он уже хотел уйти, а я не выдержал и притянул его к себе, накрыл губы.

- Я буду тебя очень ждать. – Отступил я на один шаг от тут же потерявшего ориентацию парня. Он сглотнул и улыбнулся.

- Я сейчас. – Облизал розовые губы.

Я остался один в этой комнате. Здесь свет был обычным, но сама обстановка была также восхитительна. Полки и стеллажи были заставлены ювелирными украшениями. Я подошел к одному из стеллажей и провел по изящной змейке. Она была сделана из какого-то зеленого камня и лежала на переливающемся желтом. Я плохо разбирался в камнях и материалах, хотя Адри пытался меня научить. С переменным успехом.

Эта работа завораживала тем, что змейка выглядела почти живой. Каждая чешуйка и складочка глаз были вырезаны и запечатлены в камне. От света маленьких лампочек, закрепленных на стеллаже, работа переливалась, и было ощущение, что эта змейка и правда заползла на камень погреться. Рядом была композиция из цветов и небольшого пруда с лягушками. Я был поражен искусным выполнением деталей этих композиций.

Это как красивая песня или мелодия, которую ты пишешь и поешь, вкладывая в них душу и талант.

В эти предметы были и, правда, вложены душа и талант мастера. Я коснулся маленького колокольчика, около глади пруда, и мне показалось, что он зазвенел, я улыбнулся.

- Эта композиция всегда вызывает улыбку, мистер де Латке. – Раздался довольный голос от проема двери.

Я обернулся.

Дед Адри был одет в простые джинсы и рубашку, с закрученными до локтей рукавами, фартук. Он улыбался и поблескивал карими глазами. Первое впечатление о нем было почти верным, правда, сейчас я мог рассмотреть его ближе и удостовериться в том, что стариком его назвать было нельзя. Подтянутый и улыбчивый, и эта улыбка на морщинистом лице говорила о том, что нравом он обладал незаурядным. Я даже хотел присвистнуть, когда он легкой походкой подошел ко мне и протянул руку.

- Мистер Сэвеж. – Я пожал протянутую руку. – Рад познакомиться с Вами.

- Хм… я рад, наконец, увидеть Вас в этом доме. – Растянул он губы в белозубой улыбке. Адри был не сильно похож на деда, видимо, взял свою утонченную красоту от матери. – Но нам предстоит очень серьезный разговор, мистер де Латке. – Он отпустил мою руку и развернулся к выходу из комнаты, поманил меня за собой. – Адриан, мы в кабинет.

- Нет! – послышалось с другого конца дома и быстрые шаги, но мистер Сэвеж строго проговорил:

- Нам нужно поговорить наедине, внук. – Адри остановился и с испугом посмотрел на меня.

- Я прошу, только не загружай Габриэля своими проповедями о морали. – У моего мальчика появилась морщинка между бровей, и я не удержался и приблизился к нему, поцеловал в эту морщинку.

- Не волнуйся, все будет хорошо. – Он вздохнул.

- Я пока сделаю чай. – Он ободряюще пожал мои пальцы и ушел на кухню.

- Пойдемте, мистер де Латке. – Спокойный голос его деда имел какую-то странную нотку, я пока не мог разобраться, что меня смущает, но я так часто разговаривал с Бари.

- Можно просто Габриэль.

- А меня тогда просто Сэм. – Крякнул он.

И мы поднялись на второй этаж, прошли по узкому коридору до дубовой двери, когда он ее открыл, я очутился в фильме про «Шерлока Холмса»: темная мебель, запах табака, глобус-бар и добротный большой письменный стол, заваленный бумагами и газетами, тяжелые шторы и кофейный ковер с коротким ворсом.

Он прошел к двум креслам у камина и присел в одно из них. Я последовал его примеру. Мы помолчали, я осматривался и чувствовал взгляд на себе.

- Габриэль, я, как человек старый, начну с самого начала и Вы должны простить мне это…. И просто дослушать меня до самого конца. – Я кивнул и вытянул ноги, устраиваясь поудобней в уютном кресле. – У Адриана есть талант, и я вложил много сил, чтобы этот талант принес свои плоды и стал не просто хобби, а делом, которое заставляет его глаза сверкать и испытывать удовольствие после окончания работы над огранкой или же искусно сделанной статуэткой. В той комнате только его работы, Габриэль. – Я пораженно приоткрыл губы. – Да, я вижу по Вашей реакции, что он не сказал. У него есть своя выставка и не один грант.… Для чего я все это говорю? – он вздохнул. – В последнее время он потерял покой и очень нервничает. Всегда летает в облаках в ожидании звонка. – Сэм сложил руки в замок и откинулся на спинку кресла. – Я не хочу сказать, что Вы ему мешаете, но я хочу попросить Вас об одном одолжении – не разрушайте его гармонию. Не делайте его несчастным, он не вынесет, если придется бросить дело, которое позволило ему дышать после трагедии… – он замолчал.

- Адри рассказал мне о том, как погибли его родители, но ничего не говорил о том, что я мешаю ему…

- Я не сказал, что Вы мешаете ему. Я попросил не мешать ему творить, дайте ему небольшую свободу. Я не против ваших отношений, да, и не смотрите на меня так, я хоть и стар, но прекрасно осведомлен о том, что сейчас происходит в мире. Он счастлив с Вами, но это счастье затмевает многое в его разуме и не позволяет делать что-то, кроме вот этого. – Он залез в карман фартука и вытащил что-то маленькое, протянул мне.

У меня на ладони лежала хрупкая веточка орхидеи с синими лепестками. Я заворожено смотрел, как они переливаются, даже не имея источника освещения, так как в кабинете было достаточно темно.

Я закусил губу.

- Это прекрасно.

- Да, и таких веточек собралось слишком много, букет можно составить. Поговорите с ним, объясните, я не знаю, что и как, но он должен очнуться, иначе выставка в следующем году будет называться «Орхидеи».

- Цветок Индиго. – Раздался сиплый голос от двери. – Ты не должен был показывать Габриэлю мою работу, она еще не окончена. – Сэм озадаченно обернулся к внуку.

- Так ты творишь эти идентичные веточки не просто так?

- Дед, ты меня иногда убиваешь. – Он поставил поднос с чашками и тарелкой бисквитов на письменный стол, подошел ко мне, присел на подлокотник кресла. – Габи, не слушай его, он, конечно, тут наплел тебе про то, что я ушел весь в свои отношения и забросил работу, но это не так, я просто хотел сделать тебе подарок, и не успел немного… - он облизал губы. – Мы же хотели поговорить с дедушкой не о том…

Я вздохнул, и все еще любуясь веточкой, проговорил:

- Да, любимый. Сэм, я понимаю, все, что Вы сказали, имеет место быть. Но я люблю Вашего внука и, собственно, приехал сюда, попросить отпустить его. Мы хотим жить вместе.

Сэм нахмурился и покачал головой.

- И как ты будешь работать?

- Дед, ну что ты, а? – Адри повернулся к нему и умоляюще проговорил: - Я же не на другой конец земного шара уезжаю, я просто перееду к любимому человеку потому, что хочу быть рядом с ним. И это никак не повлияет на мою работу и на учебу.

- Мне кажется, наоборот, принесет пользу. – Спокойно добавил я. – Я не посягаю на его свободу, он будет точно также работать и учиться, вкладывать всего себя в свои творения, а я буду помогать.