Кто-то осторожно забрал у Гейджа из руки хуллиган, возвращая его обратно с обрыва.

― Отойди в сторону, ― проговорила Алекс. Или ему показалось, что это была Алекс. Ее голос слышался отдаленно, словно мигающая лампочка в глубокой пещере. ― Я позабочусь об этом.

Гейдж отошел назад, а потом еще дальше, чувствуя необходимость оказаться на расстоянии длины нескольких пожарных машин от Кокрэйна раньше, чем сделает что-то глупое. Как, например, заберет хуллиган у Алекс и ударит им в окно. Он глубоко дышал полной грудью, чтобы заполнить легкие и предотвратить зарождающуюся панику. Кроме того, помогали хорошие воспоминания. Они всегда срабатывали лучше всего. Успокаивающие слова Шона, сказанные с грубоватым чикагским акцентом, эхом отдавались в его бешено бьющемся сердце.

“Все хорошо, сын. Сейчас с нами ты в безопасности. Никто больше не обидит тебя”.

В дни, похожие на этот, Гейджу особенно не хватало его отца.

― Симпсон, ― лейтенант подошел к задней части насоса, у которой стоял Гейдж, обхватив себя руками и изо всех сил пытаясь вернуть контроль. МакЭлрой отошел назад, чтобы пофлиртовать с Марией, фельдшером напарницей Горди, но теперь понял, что ему следовало бы находиться поблизости и заниматься своей работой, руководить процессом. ― Что происходит?

― Ничего. Я просто... ― слетел с катушек из-за парня. Брейди Смит скрутил его по полной. ― Кокрэйн ― отец Дарси, ― когда Большой Мак все еще выглядел недоумевающим, Гейдж пояснил: ― Ну, знаешь, девушки Бэка.

― А. Так он не в восторге, что связан с тобой?

Что-то вроде того. Но язвительность, сочившаяся из Кокрэйна, была слишком застарелой. Бэк говорил, что парень ненавидел Дэмпси из-за какой-то ссоры с Шоном в прошлом, но дело, казалось, совсем вышло за грань разумного.

У Гейджа не было времени подумать об этом. Его внимание привлек протяжный свист, сопровождаемый скрежетом металла, и от увиденного его ноги налились свинцом. Пассажирская дверь машины Кокрэйна лежала, сорванная с петель. Широкий распил до середины крыши прекрасно давал доступ теплому летнему воздуху.

Святое дерьмо.

Где-то в процессе работы Алекс заменила хуллиган на хёрст[123], также известный как “Челюсти жизни”, впрочем, в этом случае их было бы более уместно назвать Челюстями смерти. Учитывая предстоящее окончание карьеры. Отойдя назад, чтобы оценить результат своей работы, который выглядел странно, ― как современная арт-инсталляция в центре Западной Авеню, она сняла шлем. Взмахнув своими волосами с рыжими бликами, Алекс сверкнула зелеными глазами, которые так любил Гейдж.

― Мы живем, чтобы служить, мистер Кокрэйн.

— Я оставил сообщение Бэку и Дарси, — сказал Гейдж с беспокойством во взгляде. — Возможно, они слишком заняты, развлекаясь в Пхукете.

Люк расхаживал по кухне дома, в котором вырос, его мускулы подрагивали от раскаленной ярости.

— Думаешь, Дарси сможет заступиться за нас? Потому что судя по последнему, что я слышал: они с папочкой Кокрэйном не очень-то ладили.

Гейдж скривился.

— Я просто подумал…

— Подумал? — закричал Люк. — Думать — это явно не то, что присутствующие здесь умеют делать. Разве МакЭлрой одобрил двумя или хотя бы одним поднятым вверх большим пальцем, когда Алекс вытащила хёрст и разрезала крышу машины Кокрэйна?

— Эй, не вмешивай в это остальных, — перебила Алекс. — Это касается меня и только меня.

Люк глянул на сестру. Он любил ее больше жизни, но прямо сейчас его руки зачесались от желания медленно придушить ее.

— Я еще даже не начинал с тобой, Алекс. Проклятье, мы уже побывали под прицелом Кокрэйна и его газетенки.

— И чья это была вина? — Гейдж всегда был тем, что подставлял свою шею за Алекс, и наоборот. Детьми эти двое были не разлей вода, готовые сразиться с чем угодно, даже с остальной семьей для защиты друг друга. — Ты навлек это на нас со своим Сокрушительным ударом Люка на YouTube, и сейчас на Дэмпси открыли сезон охоты.

Люк посмотрел на присутствующих в комнате старших в поисках поддержки. Уайатт сидел на кухонном столе, наблюдая за обменом ударами между всеми и выжидая время перед тем, как высказать свое решение. В четыре часа утра Люк наслаждался посторгазменным сном с Кинси, растянувшейся сверху, каждый изгиб которой плотно прижимался к нему. Но затем звонок Уайатта рывком вернул его к холодной реальности. Уайатта, который никогда не звонил, потому что презирал телефонные разговоры. Уайатта, который предпочел бы пробить дыры у себя под ногтями и залить туда неразбавленную аккумуляторную кислоту, нежели набрать номер и поговорить.

Но прямо сейчас Люк хотел бы услышать мнение Кинси, которая настояла на том, чтобы поехать домой вместе с ним. Он так кипел от негодования, что готов был взорваться, и только ее присутствие сдерживало его.

— Что сказал Кокрэйн? — спросил Уайатт у Алекс, весь такой рассудительный и все такое.

Голова Люка была словно объята огнем. Может он заработал аневризму.

— Кому важно, что он сказал? Ничто им сказанное, не может оправдать такую реакцию.

Кинси открыла рот и снова закрыла. Что бы она ни хотела, она могла высказать это сейчас на семейном совете.

— Давай же, Кинси, — подбодрил Люк.

Она откашлялась.

— Ну, то, что сказал Кокрэйн, — важно. Если это каким-то образом выражает нетерпимость к определенным группам городских избирателей, таких как геи или женщины, то это может быть использовано в качестве свидетельства провокации. Может даже разжигания ненависти.

Лицо Алекс просветлело.

— Он назвал Гейджа пидором, меня мужеподобной бабой, а своего будущего зятя Бэка — гастарбайтером, — высказалась она, упрямо сжав губы, и посмотрела на Люка, словно во всем был виноват он.

— Здесь задеты все основные группы избирателей, — пробормотал Уайатт. — Как по мне, звучит довольно провокационно.

Кинси подняла руку.

— Не поймите меня неправильно. Город не поддержит служащего, который разрушает общественную собственность из-за оскорблений, но возможно, у нас получится оказать давление на его команду, когда он потребует привлечения Алекс к уголовной ответственности за причинение ущерба. Что он и сделает. Он может удовлетвориться ее увольнением.

Страдание исказило черты лица Алекс, а ее плечи поникли, признавая поражение. Не смотря на испытываемую злость, сердце Люка сжалось.

— Я могу поговорить с Эли, но он полагается на Кокрэйна в том, что касается поддержки и пожертвований на его кампанию. С учетом предстоящих вскоре выборов, для него слишком рискованно вступиться за тебя.

— Да и зачем бы ему это? — с горечью спросила Алекс и ей снова завладел гнев. — Он, вероятно, будет в восторге, увидев как выгоняют еще одну недостаточно квалифицированную женщину пожарного. Он ничем не отличается от Кокрэйна, — в этот момент телефон Алекс подал сигнал о входящем сообщений и на ее лице вспыхнул румянец. Она моргнула, посмотрев на Люка. — Мэр хочет срочно увидеть меня у себя дома. Откуда у него мой номер?

Как насчет, Он же чертов мэр, сестренка.

— Наверное, от Ларри, — Люк уже потратил десять напряженных минут на телефонный разговор со своим крестным, пытаясь уберечь Алекс от худшего развития событий. Срочность вызова от Купера не сулила ничего хорошего.

— Сможет ли он сразу уволить меня? — спросила Алекс, скользя взглядом по присутствующим в комнате.

— Нет, — ответил Уайатт. — Профсоюз этого не допустит.

Зажужжал телефон Кинси.

— Меня тоже вызвали, — она бросила взгляд на Люка, и он заметил сквозившее в нем беспокойство.

В последние пару недель они находили общий язык, все больше сближаясь. Ее прикосновение было волшебным бальзамом. Химия ее поцелуев была наркотиком, которым он не мог насытиться. Люк проявлял терпение, так как Кинси заявляла, что не хочет ничего серьезного, но выбор времени для этого был, хм, дерьмовым, если быть честным.