Метрах в ста от артиллеристов, глубоко под землей, находился командный пункт командарма. Туда я и направился, попрощавшись с майором Деминым.

В блиндаж командующего я вошел вслед за подполковником Фруктовским. Небольшое помещение было залито электрическим светом. Покрытые чистой фанерой стены и потолок создавали впечатление простора и в то же время подчеркивали строгость обстановки. Главной мебелью был большой стол, стоявший посередине комнаты. На столе лежала огромная карта, склеенная из нескольких листов и разрисованная цветными карандашами. Генерал-полковник Колпакчи, стоял, помешивая ложечкой чай в стакане, и с кем-то говорил по телефону. Над картой склонился член Военного совета армии генерал-майор Щелаковский. За другим столиком сидел офицер оперативного отдела майор Белов. Он по контрольному телефонному аппарату слушал все переговоры командующего и записывал в большой блокнот.

Страницы большого блокнота из серой бумаги были пестро расцвечены. Запись велась то красным, то черным, то синим карандашом. Вначале мне показалось, что офицер делает это с умыслом, но потом я заметил, что он нервничает, торопится, а потому часто ломает карандаши и берет, какой попадется под руки. В ожидании распоряжений я достал из кармана нож и стал точить карандаши. [154] Белов заметил это и во время паузы с благодарностью пожал мне руку.

Майор Иван Михайлович Белов в начале войны окончил Академию имени М. В. Фрунзе и с тех пор на фронте. Тактичный, требовательный и исполнительный офицер, он как будто всю свою жизнь был военным, и трудно предположить, что перед войной он четырнадцать лет работал преподавателем математики.

— Дуся, соедините меня с Волковым! — приказал Колпакчи.

Только теперь я заметил в самом углу за маленьким столиком телефонистку Евдокию Сергеевну Скобедину, которую звали просто Дусей.

— Генерал Волков у телефона, — ответила телефонистка.

— Пока я говорю с Волковым, приготовьте связь с Коберидзе.

Разговоры командующего по телефону всегда интересны, в них, как в зеркале, отражается положение на переднем крае. Сейчас, судя по всему, вперед вырвался батальон майора Нехая.

— Нехая поддерживать всеми силами, — требовал командующий от командира корпуса генерал-лейтенанта Волкова. — Я дам команду нанести сильный удар артиллерией по узлу Жабенко — Дуже.

— Дуся, как Коберидзе?

— Его нет на месте, разыскивают.

— Соедини с Коробченко.

Генерал-майор Коробченко — командующий артиллерией армии, его наблюдательный пункт был рядом.

— Товарищ Коробченко? Организуйте удар по узлу обороны противника Жабенко — Дуже... В десять ноль-ноль огневой налет всех средств по четвертой траншее и по их артиллерийским позициям. Работать по плану пятнадцать минут. После налета сопровождать пехоту огневым валом. Вы слышите, товарищ Волков, мои приказания Коробченко? Атакуйте под огнем вторую позицию.

— Дуся, где Коберидзе?

Дуся встряхнула свои кудряшки, как будто они мешали ей разыскивать командира 117-й стрелковой дивизии генерала Коберидзе. Но прошла минута, другая, а голоса Коберидзе не слышно. [155]

— Почему не отвечает Коберидзе? — нетерпеливо спрашивал командующий.

— Генерал Коберидзе находится в передовом батальоне, там что-то затормозилось...

— Дайте Волкова! — приказал Колпакчи.

Генерал-лейтенант Волков, по-видимому, ждал вызова по поводу командира дивизии Коберидзе, он тут же ответил:

— Коберидзе на переднем крае, сам руководит захватом траншей.

— Федор Андреевич, — стараясь быть вежливым, тихо сказал Колпакчи, — прикажите Ермолаю Григорьевичу уйти из батальона на свое место. Он не командир батальона, а командир дивизии.

Генерал-лейтенант Волков сообщал, что передовые части прошли Панкув. Взяты пленные, которые показали, что из Зволень к ним на помощь идет танковая дивизия для удара вдоль шоссе на восток.

— Что еще говорят ваши пленные? — сухо спросил Колпакчи.

— Из Горбатки должны атаковать танки и пехота.

Командующий вслух повторял слова Волкова.

— Больно умные у него пленные, — сказал, глядя на карту, Щелаковский.

— Приведите в порядок головной полк 274-й дивизии и подготовьте его к отражению возможных контратак, — приказал Колпакчи по телефону Волкову.

Дело подвигалось медленно, наши передовые части занимали только первые, кое-где — вторые траншеи. Командующий посмотрел на часы, повертел ложечку в стакане, попробовал чай и тут же отставил его. Как будто этот жест командующего послужил сигналом: блиндаж наполнился гулом от выстрелов наших орудий, он не дрожал, а просто звенел. Но здесь не осыпалась земля за обшивкой, так как стены были бетонные.

Вошел адъютант командующего и принес ему еще стакан горячего чая. Стакан чаю был подан и Щелаковскому. Потом принесли всем нам. Командующий разорвал пачку с печеньем, вынул себе две штучки, предложил Щелаковскому, но тот отказался.

— Будешь медлить, от печенья ничего не останется, — пошутил командарм и подвинул пачку к нам. — Угощайтесь, товарищи. [156]

Фруктовский взял печенье и поблагодарил. Мы не церемонились и быстро разобрали всю пачку. Щелаковский молча вынул из кармана такую же пачку и положил на стол.

— Оказывается, ты, Алексей Варфоломеевич, богатый? — засмеялся Колпакчи.

— Мой неприкосновенный запас, — ответил Щелаковский. — У этих друзей хороший аппетит, — показал он на нас, — пусть и эту пачку уберут...

Обстрел уцелевших немецких позиций длился ровно пятнадцать минут, и желаемый результат был достигнут: пришла первая весточка о прорыве. Командир 25-го стрелкового корпуса генерал-майор Баринов сообщал, что Емельянов — командир передового батальона — прошел четвертую траншею и переправился через ручей.

— Емельянову — орден Красного Знамени! Командирам рот — Александра Невского! — приказал командующий. — Через ручей саперам строить мост для танков!

Разведчики донесли: показания пленных, опрошенных Волковым, подтверждаются — в районе шоссе действительно накапливались танки и пехота противника для контратаки.

— Дуся, соедини с Коробченко.

Девушка быстро переключала рычажки небольшого коммутатора, на ее вызовы отвечали немедленно.

— Товарищ Коробченко, подбрось огонька по лесу восточнее Флеренув. На правом фланге подготовь противотанковую артиллерийскую бригаду для отражения танков из Горбатки. Подтягивай и остальные противотанковые бригады.

Снова на проводе генерал-лейтенант Волков. Первый вопрос командующего:

— Как Нехай?

— Батальон овладел Жабенко. Майор Нехай лично сам у часовни в Дуже. Командиры полков Шевченко и Лихотворик — у южной окраины Опелин, Коберидзе — западнее Янув.

Майор Белов только успевал записывать наименования населенных пунктов, освобожденных от противника, наименования частей, приказания командующего о перегруппировках. Но вот карандаш Белова остановился — командующий повел речь о наградах: [157]

— Награждаю майора Нехая орденом Красного Знамени! Его командиров рот тоже орденом Красного Знамени. Командирам взводов — Александра Невского. Всем объявить о награждении!

— Владимир Яковлевич! — перебил командующего член Военного совета. — А бойцы?

— Бойцам, всем, кто перешел ручей, — орден Славы!

Колпакчи положил телефонную трубку и только теперь обратился к Щелаковскому.

— Ты, Алексей Варфоломеевич, думаешь, что забота о бойцах — только твоя привилегия?

Генерал Щелаковский хитро улыбнулся, но ничего не ответил. Он взял со стола справочник «Части и соединения 69-й армии», перелистал несколько страниц, нашел нужную справку и прочитал вслух: «Майор Нехай Наум Ярославович — адыгеец»...

Колпакчи улыбнулся. Ведь он и сам был уроженец Кавказа. А какой кавказец не любит похвалы?

— Дуся, соедини меня, пожалуйста, с редактором армейской газеты, — попросил Щелаковский.

Командующий по-прежнему вел разговоры по телефону с командирами корпусов, дивизий, с начальником тыла. Саперам приказал срочно приступить к ремонту большого железнодорожного моста в Пулавах, подорванного немцами при отступлении. От всех принимал доклады и передавал приказания. Белов терпеливо писал. Подполковник Фруктовский наносил на свою карту новую обстановку на переднем крае. А меня интересовал разговор члена Военного совета с редактором газеты «Вперед, к победе!»

— Узнай подробности продвижения батальона майора Нехая и постарайся дать листовку сегодня же к вечеру, — распорядился член Военного совета. — В очередном номере газеты помести очерк о батальоне. Экземпляр газеты пошлешь на родину комбата.

Но не все шло гладко. Если дивизия генерал-майора Моисеевского вырвалась вперед, то соседнее соединение отставало. Командир жаловался на то, что встретил упорное сопротивление, продвижению мешают танки и артиллерия противника. Командующий уточнил у разведчиков обстановку. Оказалось, что передовые части соединения [158] приняли танки наших соседей за гитлеровские. Колпакчи выговаривал начальнику штаба дивизии:

— Как вас держит земля? Удивляюсь, почему она до сих пор не треснула под вами... Приказываю двигаться вперед! Причин для задержки нет.

— Дуся! Соедини меня с замполитом этой дивизии, — попросил телефонистку Щелаковский.

Замполит оказался в штабе дивизии и ответил очень быстро. Щелаковский сделал сердитое лицо, как будто на том конце провода его видят, и, растягивая слова, говорил:

— Вы что же, дорогой товарищ, соседи рвутся вперед, а вы кричите караул. Ждете, когда немцы сами побегут! Тогда будете кричать «ура»! Немедленно отправляйтесь в передовой батальон, поднимайте солдат, ведите их за собой!

Колпакчи улыбнулся. Ему нравилось, что член Военного совета, обычно сдержанный и спокойный, тут разгорячился. Подполковник Фруктовский в раздумье крутил в руках свою пустую трубку. Командующий не курил и терпеть не мог табачного дыма. Фруктовский, привыкший сосать мундштук своего «Мефистофеля», явно скучал.