Шпага исчезла.

Где же ее след? Как напасть на него?

Терпеливо, страница за страницей, я просмотрел старые справочные книги "Весь Петербург" и списки офицеров Семеновского полка за много лет.

Я сопоставлял эти фамилии с фамилиями тех офицеров старой русской армии, которые перешли в ряды Красной Армии и дожили до наших дней.

По разным приметам я отыскивал бывших солдат Семеновского полка, стараясь в беседах с ними напасть на какую-нибудь нить. Она могла привести меня к тому месту, где лежит боевая шпага полководца.

Чего я только не предпринимал, чтобы отыскать ее! Ничто не помогало. Мои усилия не давали результатов.

Но слова воинского приказа Суворова: "Не употреблять команды: "Стой!" - ободряли меня и укрепляли в моем намерении. Я продолжал искать.

Суворов с нами

Поздняя осень 1941 года. Трудные стояли дни. Шла тяжелая война с германскими фашистами. Великая Отечественная война.

Танки, самолеты, мотомеханизированная пехота, самоходная артиллерия гитлеровских бронированных армий рвались на восток, к сердцу советской России, к Москве. Зловещий дым пожарищ распростерся от Буга, Днепра и чуть ли не до Волги.

Все от мала до велика, весь советский народ поднялся на защиту своей Родины, чтобы отстоять ее от коварного и грозного врага.

Советские люди знали, что чужеземцы не в первый раз нападали на их отечество и всегда разгромленные уходили в свои пределы. Еще сидя на школьной скамье, они с трепетом в груди читали слова своих мужественных предков: "Поднявший меч от меча и погибнет". Они верили, что и на этот раз победа будет за ними.

Помнили советские люди, как на западе, от стен древнего Новгорода ходил на врага Александр Невский. Ему не один раз доводилось бить тевтонских рыцарей и заставлять их бежать под ударами секир, бердышей и мечей отважных русских воинов народного ополчения.

А на востоке, где между Непрядвой и Медведицей легло неширокое Куликово поле, бился за Русь Димитрий Донской. Это он с полками русских ратников выходил навстречу врагу.

Помнили советские люди, как у древнего кремля Нижнего Новгорода простой горожанин Кузьма Минин-Сухорук, а с ним воевода, князь Димитрий Пожарский, собирали на Волге ратных людей, вели к Москве и звали на бой с иноземными захватчиками.

В полуденной стороне бился фельдмаршал Суворов. Он летел на донском скакуне.

"За мной, за мной, чудо-богатыри! - звал он. - Стонет мать сыра земля! Слезами и кровью наших братьев, жен и детей наполнилась она. Скорее, скорей, братцы, чудо-богатыри, солдаты русской армии. Враг бежит, он слышит ваш шаг. Скорее, скорей!"

За родную Москву бились полки гренадеров. Их вел суровый, непреклонный Михаил Кутузов, гениальный русский полководец, победивший Наполеона.

А теперь идут вперед советские полки. Несут сквозь дым, огонь и грохот свои знамена.

Образ Суворова прошел со многими солдатами и офицерами Советской Армии через все годы Великой Отечественной войны.

Портрет полководца четыре с лишним года возил и я по военным дорогам.

В одной боевой части выходила рукописная газета "Суворовец". Ее выпускали солдаты артиллерийской батареи на Невской Дубровке.

Там же, в разрушенном орудийным обстрелом доме, один солдат нашел старую, зачитанную книгу о Суворове, с растрепанным переплетом. В ней увлекательно описывалась жизнь Суворова, подвиги, походы, сражения русских солдат под его водительством.

Солдаты и офицеры находили время, чтобы почитать и послушать хоть несколько страниц этой книги. Обычно ее читали группами по пять - шесть человек. Солдаты просили:

- Нам бы про Суворова, товарищ политрук.

Политрук передавал книгу в порядке очередности повзводно. Она находилась в каждом взводе двое - трое суток.

Прочитав или прослушав ее, бойцы расписывались на листке, специально подклеенном в самом конце книги.

Много подписей собрала эта книга. В годы тяжелых боев она вызывала у советских воинов чувства горячей любви к своей родной стране и ненависти к ее врагам. Ныне она хранится в Суворовском музее Ленинграда.

Как-то в перерыве между боями я попал в соседний батальон.

В подвале полуразрушенного дома собралось человек сорок солдат. Они грелись у небольшого костра, занимаясь немудреным солдатским делом: кто пришивал пуговицу, кто чистил автомат.

Поближе к костру сидели политрук и немолодой солдат с рыжими пышными усами и густыми бровями.

- Это что! - проговорил рыжеусый, очевидно, продолжая шедший среди солдат разговор. - Наши-то, кончанские, помнят Суворова. Старики и теперь песни поют про его походы...

- А ты спой, если знаешь, - попросил сидевший подле огня молодой солдат.

- Спеть не спою, - взглянул на него кончанский, - а вот сказать скажу, как Суворов со старым солдатом повстречался.

Было это в Каменке Новгородской губернии, верстах в сорока от Кончанского. Там, старики говорили, родовое имение Суворовых стояло. Места знаменитые, холмистые, кругом леса, озера, а речки - хоть картины с них пиши - быстрые, бурные. Зверя всякого, птицы, рыбы - нигде не видал столько. Да мало кто из владельцев наезжал сюда. Вот старики только и помнят, что Александра Васильевича, фельдмаршала. Два раза приезжал.

Рассказывал мне наш сельский учитель, Антон Антонович, историю одну о Суворове, от деда слышал, а тот знал ее от отца своего. Давно это было.

Прадед учителя служил под командой Суворова солдатом, в его любимом Фанагорийском полку: и под Фокшаны ходил с ним, и Измаил штурмом брал, и под Кинбурном сражался.

Прослужил старый солдат годов с тридцать. Весь пораненный, порубанный, турецкими шашками посеченный - в отставку ушел в Тульчине. Там полки в ту пору на зимних квартирах стояли.

Получил солдат "чистую" и пошел на родину, в Новгородскую губернию, в село Каменку. Пешком шел, своим ходом. Нескоро до дому добрался. Большие муки в дороге испытал, но домой - дошел.

Много ли, мало ли с той поры воды утекло, а только слышит солдат: приехал в свое родовое имение фельдмаршал, Александр Васильевич Суворов. Царь Павел сумасбродный сослал его в Кончанское.

"Как бы, - думает старый солдат, - фельдмаршала повидать. Вместе служили, в походы вместе ходили".

Идет он - думу думает о своем житье-бытье, а навстречу, по проселку, ать-два, ать-два - быстрым шагом сам фельдмаршал.

Не растерялся солдат. Снял шапку и поклонился, да не выдержал и по-военному крикнул: "Здравия желаю!"

Фельдмаршал от неожиданности вздрогнул, стал против солдата строго так поглядел ему в глаза и спросил:

- Как зовут, служивый?

- Федот! - ответил браво старик и приставил ногу к ноге, как в уставе положено.

В один миг их окружили ребятишки, а следом за ними стали подходить и взрослые.

- Федот? - воскликнул удивленно фельдмаршал. - Да ведь мы с тобой знакомы!

- Так точно! Отставной солдат Фанагорийского гренадерского полка, Федот!

- Федот, да не тот! - с грустной улыбкой повторил Суворов, разглядывая старого солдата. - Тот молодой был, бравый! Да и я уже не тот, служивый! Говорят, на печку пора, старые кости греть. Федот, да не тот, сказывают. - И вдруг звонким голосом закричал: - Да мы еще с тобой, Федот, повоюем! Повоюем?

- Так точно, отец наш, повоюем!

- А службу помнишь?

- Как можно забыть! - громко сказал солдат и расстегнул зипун. На широкой солдатской груди висела серебряная медаль "За штурм Измаила".

- Молодец! Молодец! - похвалил Суворов и, стукнув о землю тростью, передал ее старому воину.

- Ну-ка, покажи, как колол турок под Измаилом! - Отскочив в сторону, он крикнул: - Ступай, ступай! Атакуй в штыки! Ура! Коли один раз, бросай басурмана со штыка! Коли другого, коли третьего; богатырь заколет полдюжины, а я видел и больше!

И старый солдат выполнил всё отлично.

- Стой, фронт! - подал команду Суворов.

Солдат замер.

Тогда фельдмаршал шагнул к нему, стал грудь в грудь и засмеялся:

- Федот-то тот! Узнаю! Тот самый Федот! С ним Измаил вместе брали! Обнял он старого солдата и трижды его расцеловал.

Было тихо. Никто не прерывал рассказчика. Всем казалось: вот войдет сейчас старый полководец, подсядет к солдатам, возьмет у них ложку, испробует кашу, похвалит ее и сам расскажет о чудо-богатырях, что прошли с ним много дорог нехоженых-неезженых, неся славу родного оружия по горам и долам Европы.

- Хороша история, спасибо, - поблагодарил солдат.

- Хороша! - одобрили другие.

- Федот-то - тот! Тот Федот! Повернет еще и дойдет до Берлина! сказал уверенно, поднимаясь на ноги, высоченный, чуть ли не в два метра ростом, сумрачный великан-сержант и повторил: - Дойдет!

Таинственный старик

В 1946 году я вернулся на работу в Артиллерийский исторический музей и снова занялся любимым делом.

Возвратившись из командировки, я узнал от своих сослуживцев, что на днях меня разыскивал какой-то мужчина. Он оставил сверток, просил передать его мне, а сам ушел.

В свертке оказалась часть боевого знамени Семеновского полка суворовских дней - большой полуистлевший квадрат шелка голубого цвета с синим крестом. От времени шелк посекся, но рисунок на нем сохранился хорошо.

Приход незнакомца и его подарок взволновали меня.

Снова, как много лет назад, я думал о том, как отыскать шпагу Суворова. Надеясь, что владелец суворовского знамени мог иметь "ключ" к разгадке тайны, я рассуждал так: "Если он хранил до наших дней полковое суворовское знамя, - значит, у него была связь с Семеновским полком.

Если он принес мне знамя, - значит, у него могут оказаться и другие вещи, связанные с именем Суворова".

Дома я продолжал думать о незнакомце и с нетерпением ждал утра, чтобы вновь спросить своих сослуживцев о человеке, оставившем лоскут знамени.

Мне удалось установить: приходил старик с большой черной с проседью бородой. Несмотря на преклонный возраст, он отличался военной выправкой. Все в один голос отмечали его высокий рост.