Моя рука невольно сжалась, вспомнив рукоять ножа. Но нельзя, нельзя. Алиби должно быть живоё, а не мёртвое. Острое чувство под ложечкой стало совсем невыносимым, но я отвернулся и вперился в пустой экран телевизора. Не время, не время. Потерпи чуток. Я улыбался. 

    Через час я оставил мирно спящую библиотекаршу и вышел в ночь.

    Под крышей подвала живёт котёнок. Недавно кто-то выбросил. Парочка сердобольных гражданок подкармливают его, но домой брать никто не торопится. Я протянул руку, из-под шифера выглянула острая мордочка. Понюхала сырой воздух, шевеля длинными тонкими усами. Я взял его за шкирку и вытянул наружу. Осмотрел. Под козырьком соседнего подъезда горит лампочка. Вроде бы не сильно грязный. Я обхватил котёнка рукой. Обычный, короткошерстный, полосатый, с яркими зелёными глазами. Он беспомощно шевелил лапками. Я чувствовал ладонью его худенькое тельце. Он негромко мяукнул. Я сунул его за пазуху. Мой пропуск.

    В гараже взял большой кусок полиэтилена, сунул в багажник. Достал из тайника нож, тот самый с рукоятью в форме женской фигуры.

    Дорога заняла немного времени. Я оставил машину в тёмном переулке напротив гостиницы. Фонари уже не горят. Хорошо. Будет легко перетащить труп. Окна в номере Тепловой погашены. Тоже неплохо.

    Я вынул из багажника полиэтилен и сунул за пояс. Поднял воротник и натянул на голову маску из лыжной шапочки с прорезями для глаз. На бок прицепил ножны с финкой. Я готов.

    Дождь закончился. По дороге сновали редкие автомобили. Просто волна приближающегося, потом удаляющегося звука, подсвеченная фарами. Свет мельком мазнул по мне, но не причинил вреда, не смог выделить из ночи.

    Я быстро пересёк улицу и приблизился к стене гостиницы. Несколько окон ещё горели, создавая некую подсветку, но к счастью в стороне от нужного балкона. Там царила прекрасная тень. По решётке окна первого этажа я дотянулся до балкона Тепловой. Подтянулся на железных прутьях, осторожно взялся за перила сбоку. Выглянул. Окна тёмны и пусты, я был почти бесшумен. Медленно встал в полный рост, перелез через перила.

    Около десяти минут я терпеливо ждал. Стоял посреди мёртвого мира. Вчера он умер для меня, стал безжизненным как открытка. Я больше не чувствовал дыхания осени, полуночного шелеста дремлющих деревьев. Они превратились в грубо нарисованные декорации дешёвого фильма. Я перестал быть Осенью и осень перестала быть моим прибежищем. Но я знаю, как вернуть жизнь в тусклый мир. Ненадолго придать объём и краски блекнущей реальности. Есть способ. Старый проверенный трюк с ножом. Я умею делать трюки. Голова восхитительно пуста, но внутри горит огонь неутолимой жажды. Страсти быть живым.

    Всё тихо. Я не стал дёргать ручку двери. Бессмысленно и шумно. Зачем! Она сама выйдет ко мне.

    Котёнок сонно мурчал во внутреннем кармане. Я вынул его на тьму божью. Он слабо мявкнул. Слишком слабо. Я вынул нож, взял за лезвие и рукояткой стукнул зверька по задним лапкам. Заодно уверенность, что не убежит. Котёнок заплакал, я даже удивился. Не замяукал, не заорал, а тоненько, заунывно захныкал. 

    Я опустил его на пол балкона, он попытался ползти на передних лапках, неуклюже вытягивая передние, тонкие, как у мохнатого паука. Падал, снова приподнимался. Я стал на перила балкона, готовый скрыться при малейшем признаке активности. Ничего. Всхлипы маленького кошака в ночной тишине слышны на десятки метров вокруг, и до меня только сейчас дошло, что выглянуть может не Теплова, а кто-нибудь из соседних номеров. Но никому не было дела до страдающего животного ребёнка. Включая храбрую охотницу на маньяков. 

    Я удручённо покачал головой. Неужели эта бессердечная сука не выглянет! Противно смотреть на людей, совсем оскотинились.

    Прошло несколько минут. Ни ответа, ни привета. Я даже слегка растерялся, когда в комнате вспыхнул свет настольной лампы. К балконной двери зашлёпали босые ноги. Я молниеносно подтянулся на руках, взобрался по решётке на балкон этажом выше, но не забрался внутрь, а приник к его железному боку.

    Снова потянулись томительные минуты. Готов спорить, она сейчас смотрит на маленького беззащитного котёнка через стекло. Тот подслеповато щурится на внезапный свет, смотрит на девушку и его хныканье становится ещё пронзительнее. Но она не решается открыть, хотя не видит меня. Неужели чувствует опасность? Тогда дело совсем плохо. Но нет. Я слышу, как щёлкает замок. Дверь скрипнула.

    - Как же ты здесь…

    Я обрушился на неё сверху. Она сидела на корточках, в короткой ночной рубашке. Светя голыми коленками и распущенными русыми волосами. Она только начала поворачивать голову, когда я обрушил тяжёлую рукоятку ножа на её затылок. Она стала заваливаться набок, я подхватил её и потащил внутрь. Тяжёлая зараза. Она застонала и напряглась. Мало получила. Я бросил её на пол и двинул кулаком в висок. Не слишком сильно, чтобы не убить.

    Потянулся к двери, и увидел кошака, который целеустремлённо ковылял на передних лапках в открытую комнату. Очухался зараза! Я закрыл дверь перед его носом и обернулся к Тепловой. Лежит, как миленькая.

    В комнате всё такой же беспорядок. Пепельница забита окурками, на стуле висят чулки. На расстеленной кровати откинуто одеяло. Постель отдаёт чужое тепло.

    Я взял чулок, сложил вдвое и завязал её рот. Больше не будет вякать. Из кармана куртки извлёк два куска верёвки. Связал руки за спиной и ноги. Взял тело под мышки и положил на край кровати. Ножом вспорол ночную рубашку. Кинул на пол. Под ней голое тело. Я равнодушно смотрел на неё. Красивая была. Но на мой вкус, корова, она и есть корова. Я пощупал рукой в перчатке её упругую грудь. Уже немного обвисает. Вымя оно и есть вымя.

    Есть дела поважнее. Упаковать её вещи в чемодан. Он пропадёт вместе с ней. Упокоится где-нибудь на другом конце леса. Или отправится в речку с парой камней побольше внутри. А ещё надо найти место захоронения собственной одежды. Костёр пойдёт ей на пользу. Немного керосинчика и заполыхает, будь здоров. 

    Я достал из шкафа чемодан и начал методично кидать туда одежду. Платье, бельё, чулок, сумочку, туфли, сапоги. На столе стоял её ноутбук. Я взял его и собирался кинуть вслед остальному барахлу, но передумал. Держа на ладони левой руки, открыл и включил питание.

    Посмотрим, что она тут понаписала. Найти нетрудно. Прямо посредине экрана папка «Осень». Даже не запаролено. Всё же легкомысленная девица. Ей даже в страшном сне не могло привидеться, что в последний путь её будет собирать зловещий, но чертовски обаятельный убийца.

    Несколько файлов. «Письмо». Число сегодняшнее. Посмотрим.

«Дорогая Кристина!

    Разумеется, я окажу Вам любую помощь. Постараюсь и на этот раз не обмануть Ваши ожидания…»

    Я покачал головой. Обилие всех этих Ваш и Ваши просто бесит. Разве нельзя нормально писать! Какой-то совсем трухлявый пень. Опустим любезности, перейдём к подробностям.

    «Если я всё правильно понимаю, Вы ввязались в очень опасное предприятие. Да, да, я помню Ваш талант выпутываться из разных сомнительных переделок, но я так же помню Ваш безусловный талант в них попадать. И на этот раз Вы решили тягаться с человеком куда более опасным, чем те с кем вы имели дело до сих пор. Вы недооцениваете своего противника, потому что неправильно понимаете того, за кем охотитесь.

    Я внимательно изучил Ваши материалы, в том числе портрет вероятного подозреваемого. Вы допустили две главные ошибки».

    Вот проныра! Стоп. Надо начинать сначала. Я вернул ноутбук обратно на стол и подвинул стул. Экран матово блестел в свете лампы. Поищем. Готов спорить файл «Профиль». Я тоже телевизор смотрю. Всегда интересно, что думает о тебе молодая привлекательная девушка.

    «Прирождённый психопат. Лишён сочувствия, морали, совести, причём считает это совершенно естественным. Циничен, безжалостен, равнодушен к жизни и смерти. Хладнокровен. Патологический лжец. В целом хороший притворщик. Чувство юмора отсутствует, хотя он уверен в обратном. Не лишён природного обаяния и небольшого, но яркого таланта. Очень наблюдателен, разбирается в людях, но наблюдения поверхностны, выводы слишком прямолинейны и однозначны. Сильная сторона – видит слабые стороны людей. Более хитёр, чем умён».