Когда я потянулся к телефону в кармане, мой взгляд упал на дом через дорогу, и я остановился. В этом месте не было ничего особенного, что привлекло бы мое внимание. Он был поменьше нашего и имел такой же кирпичный фасад, как и почти все другие дома по соседству, только у этого была красная дверь и зеленые ставни.

      Но... этот дом. Я знал этот дом, и не потому, что проходил мимо него сотни раз. На третьей ступеньке крыльца этого дома шатался кирпич.

      Сам не зная почему, я оказался на другой стороне улицы. Может быть, я хотел проверить кирпич, чтобы убедиться, что он действительно шатается, и я не сошел с ума. Но что это будет означать, если это будет так? Я не мог вспомнить, чтобы приходил сюда раньше. У меня нет причин знать такие подробности.

Решившись пересечь двор, я заметил, что на подъездной дорожке нет машины, так что, по крайней мере, владелец не увидит какого-то сумасшедшего парня на лужайке перед домом. «Это глупо», — подумал я, когда стоял перед крыльцом и размышлял, стоит ли мне развернуться и идти дальше. Но я зашел так далеко, и лучше полностью понять сошел ли я с ума... или нет.

Ступив на первую ступеньку, я провел ногой по краю кирпичей на третьей ступеньке. С правой стороны один из кирпичей был окружен более темными краями, и я наклонился, чтобы потрогать его рукой.

Он не двигался.

Дерьмо.

— Только не говори мне, что кирпич снова расшатался, — раздался голос с подъездной дорожки, и я обернулся, увидев, как Олли выходит из машины, все еще одетый в медицинскую форму: темно-синие штаны и такого же цвета рубашку на пуговицах, которая обтягивала его мускулистое тело, как перчатка.

— Олли? — я потер глаза, чтобы убедиться, что это не видение, но нет. Он все еще был там. — Что ты здесь делаешь? — удивленно спросил я, когда он открыл багажник и достал несколько пакетов с продуктами. Он легко поднял их все одной рукой, а другой закрыл багажник.

— Что ты имеешь в виду, что я здесь делаю? — сказал он, бросая на меня насмешливый взгляд, когда проходил мимо меня к крыльцу. — Это мой дом. Что ты здесь делаешь?

«Его дом? Это был дом Олли?»

Он постучал ногой по третьей ступеньке, прямо над местом с потемневшими краями.

— О, хорошо. Если бы эта штука снова расшаталась, я бы выбросил ее в озеро.

«Господи». Волна головокружения заставила меня потянуться к перилам, чтобы не упасть.

Мое сознание знало дом Олли. Но почему... как? Мы только познакомились, и я никогда не был здесь раньше. Но эта деталь была настолько мощной, так же, как и то, что я знал, что если поднимусь по этим ступенькам, за дверью будет коридор с темно-синими стенами и белой отделкой, который приведет в гостиную и кухню.

«Что, черт возьми, происходит?»

Олли стоял у открытой двери и смотрел на меня.

— Ты идешь?

Иду ли я? Я все равно собирался ему позвонить, но от такого откровения казалось, будто у меня земля уходит из-под ног. На дрожащих ногах я поднялся к Олли, который наблюдал за мной с беспокойством в глазах.

— Все в порядке? — спросил он, жестом приглашая меня войти. И, конечно же, коридор выглядел точно так, как я думал — темно-синие стены и белая отделка, и пока я шел, мне пришлось держаться за стену, чтобы не упасть.

«Я ничего не понимаю», — думал я, и волна головокружения снова накрыла так сильно, что мне пришлось остановиться и закрыть глаза.

— Рид? Тебе стало плохо от жары?

— Хм? — я смог только промычать. Я слышал, как Олли опустил пакеты на пол, потом тыльная сторона его руки оказалась на моем лбу, затем на моей щеке, проверяя температуру, а потом он взял мое запястье, проверяя пульс.

— Тепловой индекс все еще выше девяноста (прим. индекс тепловой нагрузки среды), так что тебе нужно остыть, — сказал он, подводя меня к креслу и заставляя сесть. Через несколько секунд он вернулся со стаканом холодной воды, но мои руки все еще дрожали так сильно, что ему пришлось поднести его к моим губам.

Это же не может быть тепловой удар, который заставил меня чувствовать себя так странно? Нет, я так не думаю, но холодная вода помогла, и когда Олли принес стакан с водой, он также принес мокрое полотенце и положил его мне на шею.

— Так лучше? — спросил он, снова взяв меня за запястье и целую минуту глядя на часы. Затем отпустил и поправил полотенце. — Можешь прилечь, если хочешь.

Я мог только смотреть на него. Я как будто смотрел на него другими глазами. То, как он так заботился обо мне, полностью отбросив разочарование и боль от прошлого вечера, чтобы убедиться, что я в порядке... именно тогда я понял, как мне повезло, что именно он вытащил меня из машины.

— Мне очень жаль, Олли.

— Все хорошо. Я просто рад, что ты добрался сюда вместо того, чтобы отключиться на тротуаре.

— Нет, я хочу сказать, что мне жаль за вчерашнее.

— Ммм... — он снова поднес воду к моему рту, чтобы я сделал глоток. — С этим тоже все нормально.

— Я безобразно с тобой обращался. Я веду себя ужасно со всеми в последнее время, и я собирался позвонить тебе и сказать... Прости. Ты не заслужил такого отношения к себе.

Глаза Олли впились в мои с того места, где он опустился передо мной на колени, и затем он кивнул.

— Спасибо. Извинения приняты.

Он простил меня, и у меня защипало в глазах, мне пришлось смотреть на колени, чтобы он не заметил. Через мгновение он встал и пошел за пакетами, которые оставил в коридоре. У меня было желание помочь ему, но я не был уверен, что мои ноги не подведут меня, поэтому я смотрел, как он поднял пакеты и отнес их на кухню. Именно тогда я хорошо рассмотрел, где нахожусь. Сидя в кресле, мне было виден весь обзор: кремовые стены, большие серые кресла, развлекательный центр с огромным телевизором. Ничего особенного, но все было со вкусом и в полном порядке, как и сам парень. Но больше всего меня удивило пианино в углу его кухни.

— У тебя есть пианино? — спросил я, нахмурив брови. — Но... ты же не играешь. Ты используешь его как стол?

— Ха-ха, очень смешно, умник. Я так понимаю, ты намекаешь на то, что я плохо играю. Я очень даже сносно играю «Мерцай, мерцай, звездочка», хотя... Мой учитель может не согласиться.

— Хммм... Он, вероятно, сказал бы, что есть к чему стремиться.

— Это было бы слишком любезно с его стороны, — усмехнулся Олли. — Итак, просто из любопытства, как ты меня нашел?

И вот тот самый вопрос, на который у меня не было ответа. Который я хотел узнать сам.

— Я, э-э-э… не знал, что это твой дом.

Олли продолжал разбирать пакеты и ухмыльнулся.

— Значит, ты ходишь от дома к дому и спрашиваешь обо мне? Это похоже на преследование, Рид. Ты мог просто позвонить мне и узнать мой адрес.

— Нет, я не знал, что это твой дом. Я не знаю, почему я здесь.

Его руки замерли, и он посмотрел на меня.

— Я ничего не понимаю.

— Я тоже не понимаю, — я наклонился вперед и провел руками по волосам. — Я... я собирался прогуляться и увидел твой дом, и я был уверен, что на ступеньке твоего крыльца расшатанный кирпич, и мне пришлось... проверить. Не знаю почему, но я должен был убедиться, что прав. А твои стены? — я жестом указал в сторону коридора. — Я знал, как они выглядят, прежде чем зашел внутрь. Для тебя это имеет смысл? Есть ли в этом смысл? Потому что мне кажется, что я как будто шарюсь в темноте, а когда просыпаюсь, то вижу только эти сумасшедшие образы.

— Какие образы? — спросил Олли, его голос был ровным, а руки все еще оставались неподвижны.

— Не пойми меня неправильно, но это ты. Я вижу тебя везде, но ни в одном случае, это не имеет никакого значения для меня, и я просто чертовски запутался, Олли, — глядя на него, я рукой обхватил затылок и сказал: — У меня нет никакого объяснения всему этому. Ни почему я здесь, ни откуда я все это знаю, ничего из этого.

Адамово яблоко Олли дернулось, когда он сглотнул, и его глаза внезапно заблестели от слез.

— Я знаю, — прошептал он, его голос дрожал, а руки сжались в кулаки. Затем он закрыл глаза, глубоко вздохнул и, когда выпустил воздух, покачал головой. — Мне очень жаль, Рид. Мне очень жаль. Но я больше не могу.

Глава 9

Олли

Я не знал, что именно заставило меня сказать Риду правду. Это могла быть отчаянная мольба о помощи, которую я слышал в его голосе, или то, как его глаза смотрели на меня, полные печали и сомнений. Но время скрывать правду закончилось. Я никогда не хотел лгать ему, но он был здесь, пытаясь собрать воедино недостающие пазлы своей жизни, и будь я проклят, если не дам ему того, чего он хочет. То, что он заслужил.

Вернувшись в гостиную, я сел в кресло, ближайшее к тому месту, где сидел Рид, и положил руки на колени. Была большая вероятность, что он возненавидит меня, когда я закончу говорить свою часть, но на этот раз я не рассуждал как эгоист. Человек, которого я любил, страдал, и если я мог чем-то помочь ему, то я собирался это сделать. Это то, что я должен был сделать в первую очередь.

Не желая, чтобы он думал, что мне больше нечего скрывать, когда правда выйдет наружу, я посмотрел ему прямо в глаза.

— Я все сделал неправильно, Рид. Я запутал тебя еще больше, и за это мне очень стыдно. Надеюсь, ты простишь меня.

— О чем ты говоришь?

— Я обещал твоей маме, что помогу тебе, буду рядом, как друг, но Рид... я больше не могу этого делать.

— Но я же сказал, что вчера вечером поступил ужасно, и я плохо соображал. Почему ты не можешь… — его слова резко оборвались, и он нахмурился. — Погоди, ты сказал, что обещал моей маме, что подружишься со мной? — когда я не ответил, он продолжил: — Олли, ты знаешь мою маму?

— Да.

— Откуда?

— Мы встретились в больнице после аварии.

— То есть после операции?

— Нет. Я имею в виду после аварии. Пока ты был в коме.

— Что? Как?

— Потому что я пробрался в твою палату, чтобы увидеть тебя, — я сцепил руки на коленях и выдохнул. — Чтобы убедиться, что ты в порядке. Я вообще не должен был быть там, но я просто... не смог удержаться. Твоя семья вошла прежде, чем я успел выйти из палаты, а потом…

— Что потом? — дрожащим голосом спросил Рид.